Страница 12 из 32
Тогда-то и устремились к Шпицбергену китобои. Великое множество промысловых шхун из разных стран: английские, шведские, норвежские, датские… О том, какое началось здесь оживление, говорят хотя бы такие цифры: в конце XVII века в среднем за год посещало эти воды до 260 кораблей только из Нидерландов. Только одни голландские китобои добыли с 1669 по 1778 год — то есть за 110 лет — 57 600 китов. Больше полутысячи громадин в год! Приведенные цифры взяты из английской статистики. Насколько они верны, сказать трудно. Думаю, что «не отражают картины». Прибыли от продажи ворвани (китового жира) и китового уса, шедшего на изготовление дамских корсетов, делились по паям между всеми промышлявшими в этих водах странами, так что у голландских промысловиков не было никакого резона докладывать англичанам подлинные размеры добычи. Бороздили северные моря китобойные шхуны многих стран. Били зверя. Даже подумать страшно, какая это была бойня…
На острове Амстердам — одном из островов северо-западной части архипелага — собиралось в месяцы промысла до 10 тысяч китобоев из Голландии. В их поселке Смеренбурге бойко торговали лавки, трактиры. Как грибы вырастали каждое лето такие сезонные поселения по всему западному побережью Шпицбергена. Особенно у берегов залива Бельсунн: удобные стоянки, свободные ото льдов порою до ноября воды.
Трагическая судьба гренландских китов — один из нагляднейших примеров того, как нетрудно лишить Землю даже самых крупных и могучих ее обитателей. Ох как нетрудно! А ведь в те годы люди охотились на китов только с ручными гарпунами, выслеживали их без помощи вертолетов. Сегодня можно сколько угодно обозревать море, хоть с двухкилометровой высоты, оглядывать его часами в поисках характерного китового фонтана — кругом пусто. Не осталось китов. И моржей на Шпицбергене не осталось. Всех повыбили. А ведь когда-то были на его берегах многочисленные моржовые лежбища.
До сих пор то тут, то там белеют среди прибрежных камней Бельсунна огромные кости. Горько их видеть.
Вот, словно шпангоут большого корабля, лежит полузасыпанное гравием китовое ребро. Трудно даже вообразить себе размеры животного, которому оно некогда принадлежало. Много-много лет назад отбуксировали сюда, на мелководье, забитого гарпунами в море громадного кита, притащили тушу к берегу, разделали, забрали ворвань, китовый ус, а остальное бросили. И наверное, долго еще будут хранить пляжи Бельсунна это ребро — печальное напоминание о гибели океанского богатыря, спокойного и миролюбивого великана.
Допотопной окаменевшей лягушкой распласталась среди серой гальки тазовая кость кита. Приподнимаю ее, подпираю выброшенной морем доской. Теперь она еще больше похожа на гигантскую лягушку, сидящую на кочке какого-нибудь кишащего динозаврами болота.
За полосой прибоя валяется на берегу проржавевший, потемневший от времени, ветхий корабельный винт. Никому не нужный, никуда не годный и потому брошенный. И только подойдя ближе, понимаешь, что перед тобою китовый позвонок. Тоже брошенный, тоже никому не нужный.
Однако о былом напоминают не одни кости китов. В не меньшем количестве беспорядочно разбросаны по берегам Бельсунна и обломки китобойных судов: шхун, ладей, барок. Словно обглоданные ребра, торчит из гравия шпангоут, тут и там валяются отшлифованные прибоем, выбеленные солнцем и солью доски обшивки…
Ясно, что в свое время принадлежали они большим и крепким баркам, шлюпкам, весельным ботам. Именно на таких подбирались люди с гарпунами в руках к беспечно играющим или спящим на поверхности воды китам. Шли годы. Побитые волной, протараненные льдами шлюпки выволакивали на берег, и они ветшали здесь, гнилЦ, пока окончательно не разваливались. Так до сих пор и лежат их останки — ненужные, брошенные, словно китовые кости, ничего не стоящие, полуистлевшие, забытые…
7
День облачный, но, как выражаются синоптики, «с прояснениями». Небо забито низкими тучами, однако между ними еще предостаточно голубых полыней. От одной такой тучи круто спускается к земле и упирается в черные скалы яркая радуга.
Ветер свежий, чтобы не сказать холодный. Но не сильный. И фиорд все никак не решит, пора ли ему серьезно разгуляться или еще повременить.
Футболисты и самые ярые болельщики, составляющие беспокойное и бесстрашное футбольное племя, никакого внимания на погоду не обращают. Дождь, снег, солнце, ветер — им все равно: «Матч состоится при любой погоде!» Главное, чтобы в назначенное время пинали мяч.
А тут еще «ответный визит». Разве можно ударить лицом в грязь?! «Коммунар» волны не боится, и в определенный час все, кому положено, на борту.
Ис-фьорд уже стал привычным для меня. Вроде проселка, по которому часто ездишь. Мысы, мысики, бухты — все знакомо. Скоро оставленный людьми Грумант, а там Адвент-фьорд и — Лонгиербюен. В Ню-Олесунн так и не полетели.
На набережной Лонгиербюена, как и тогда в Пирамиде, развеваются флаги СССР и Норвегии. Встречают нас губернатор со своей свитой, футболисты и болельщики. Улыбки, рукопожатия.
Осматриваюсь вокруг. Многое мне известно — по книге «Волна за волной» замечательного рассказчика и обладающего вкусом и внимательным глазом фотографа Свена Йильсетера. Книга его написана десять лет назад, но Лонгиербюен, видимо, не очень-то изменился за это время.
Так же как на одном из снимков Йильсетера, полощется над резиденцией губернатора государственный флаг Норвегии. Висят над зеленой долиной, как описано в книге, вагонетки канатной дороги, действует подвесная линия от места добычи угля прямо в порт. Сам поселок состоит как бы из трех кварталов, разбросанных по зажатой с трех сторон горами долине. Кроме того, на окружающих горах можно рассмотреть всякие служебные шахтные постройки, входы в штольни.
Угольные пласты Шпицбергена, как утверждают геологи, образовались на месте огромных древних торфяных болот. Скопившаяся в них органическая масса в свое время погрузилась в морские глубины и, спрессовавшись под давлением воды и осадочных пород, в результате определенных химических процессов превратилась в каменный уголь. Потом произошло поднятие дна. Шпицберген вновь вышел на поверхность, и некоторые угольные пласты оказались в горах, выше уровня моря. Так в Пирамиде, так и в Лонгиербюене, чтобы добраться до «полезного ископаемого», приходится карабкаться в горы, вгрызаться в них на высоте.
На набережной нас встречал большой автобус, который возит норвежских шахтеров из поселка к месту работы. На нем огромными буквами было написано, что он принадлежит «А. О. Большой норвежской угольной компании Шпицбергена» — теперешнему хозяину Лонгиербюена.
Сопровождал меня по поселку работник администрации этой компании норвежец Хенрик Варминг — человек любезный и дружески расположенный. Усадил в машину и прежде всего повез на гору, где до сих пор торчит вбитый в скалу заявочный столбик из нержавеющей стали, который свидетельствует, что данный участок — собственность американской компании. И хотя уже более полувека все здесь принадлежит норвежцам, столбик сохраняется как память о прошлом.
На высокой горе могила, украшенная живыми цветами. Над ней памятник, подобный миллионам надгробий, стоящих над местами захоронения павших воинов.
Надпись сообщает, что здесь покоится прах капитана Тронда Аструпа Вигтеля. Мой спутник рассказывает: капитан Вигтель погиб 8 сентября 1943 года при попытке гитлеровцев высадиться на берег.
Именно тогда, в сентябре 1943 года, подошла к берегам Шпицбергена фашистская эскадра — два крейсера, миноносцы и подводные лодки. Они обстреляли и сожгли основные поселки архипелага — Лонгиербюен, Баренцбург, Грумант.
В то время на Шпицбергене оставалось считанное количество людей.
После войны, к осени 1946 года, и советские и норвежские шахтеры вернулись на острова. А вскоре баренцбуржские шахты уже вновь давали уголь.