Душистый аир

ВИТАУТАС БУБНИС

ДУШИСТЫЙ АИР

Рассказы и повесть

С литовского перевела Д. Эпштейнайте

Первые произведения Витаутаса Бубниса были опубликованы в 1956 году. С тех пор он создал много повестей и рассказов. Имя талантливого писателя хорошо известно литовским читателям. В. Бубнис пишет и для детей и для взрослых.

В сборник «Душистый аир» вошли рассказы и повесть, навеянные воспоминаниями о нелегком детстве. В. Бубнис родился в 1932 году в деревне Чюдишкю, в буржуазной Литве. Родители его были крестьянами. Писатель пишет о жестокой власти земли в мире, где господствуют законы частной собственности, о фашистской оккупации, о трагических судьбах детей, захваченных войной.

По окончании Вильнюсского пединститута В. Бубнис занимается журналистикой. Ныне он главный редактор литовского журнала «Школьник».

Рисунки Э. Жяубериса

ДУШИСТЫЙ АИР

РАССКАЗЫ

КНИГА

Я не могу вам показать ее сегодня, так же как и деревянную тележку, глиняную свистульку и трещотку из лучинок.

Ее давно уже нет.

И все же почему я постоянно вспоминаю все это? Я вспоминаю вечера, когда брат сидел за столом и читал про сиротку Элени́те и ее братца, что стал ягненком. Он читал сказку за сказкой из одной и той же книжки, другой у него просто не было. У меня же имелась самодельная тележка, кнут я тоже себе свил, а вот книги у меня не было…

— Еще… Почитай еще что-нибудь, — приставал я к нему.

У стены скрипела дощатая кровать. Отец сердито кряхтел и вздыхал.

— Будет. — Брат вставал и гасил лампу. — Керосин — это тебе не вода, из колодца не зачерпнешь.

Я лежал в темноте с открытыми глазами и никак не мог уснуть. Думал, размышлял, но, как ни силился, не мог понять, откуда берется книга, в которой помещается столько интересного…

Сам не знаю, как это вдруг у меня получилось.

Однажды я взял бумажный мешок из-под сахара, расправил его, разрезал на небольшие полоски, сложил их пополам и сшил шерстяной ниткой. На одних листках вывел буквы, которые знал, по одной на каждом, а на других нарисовал домик, собаку. Потом еще букву и еще домик…

— Отец, а у меня книга.

Он сидел у окна на лавке и чинил упряжь. Кинул беглый взгляд в мою сторону и проговорил:

— Ладно, не путайся под ногами.

Я потоптался рядом:

— Мама, у меня книга…

Мама перестала вертеть веретено, стряхнула с передника приставшую кострику и взяла мою книгу. Помусолила растрескавшиеся пальцы и принялась листать шершавые страницы, то и дело спрашивая:

— А тут что написано?

Я забрался к ней на колени, от которых пахло льном, и стал читать. Про волшебный замок, где живет дракон о семи головах и стережет заколдованные сокровища; про мачеху, как она кинула пасынка у межи, чтобы ведьмы подобрали; про сестрицу Элените…

Я читал да читал, а мама слушала. У нее было ясное, ласковое лицо, а глаза смотрели куда-то очень далеко…

— Хорошая у тебя книга, — промолвила она.

…Много лет промчалось с тех пор. У меня большая библиотека дома. Но среди огромного количества книг нет ее, моей первой книжки. Она не сохранилась. А будь она тут — сумел бы я нынче прочесть ее?

ПОДАРОК

Точно не скажу, сколько времени я спал. Было темно и тихо, но я уже знал, что не усну. Ни за что не сомкну глаз. Скорей бы только мама встала. Скорей бы утро. А тогда… тогда я получу подарок.

Я знал, что такое подарок, хотя мне еще никогда ничего не дарили. Бе́нюс Тра́кимас показывал мне ножик с костяным черенком и говорил, что это ему дядя из города привез. В другой раз он показал мне губную гармошку. Дунуть не дал — мол, слюней напущу. Это тоже был подарок все того же доброго дяди. У меня не было такого дядюшки. Иногда приходила к нам бабушка — принесет яблок или головку сушеного сыра с тмином, и все. Но это были гостинцы, а подарок — совсем другое дело.

Недавно бабушка опять пришла к нам. Добрела по снегу, принесла свои гостинцы.

Я жевал желтый, точно воск, бабушкин сыр и вдруг спросил:

— Бабушка, а когда ты мне подаришь?

— Что подарю?

— Не знаю…

Я думал и о ножике, и о губной гармошке, и о многих других вещах, но сказать не решался.

— Я тебе сыру принесу, — сказала бабушка.

— Это же не подарок.

— А какого тебе хочется подарка?

— Мне… я… ой, бабушка…

Я заикался, не мог слова вымолвить. Нет, я не стану просить ни ножик, ни губную гармошку. А вдруг бабушка принесет такое, что и во сне не снилось.

— В ночь под Новый год Дед-Мороз принесет тебе подарок. Он всегда что-нибудь дарит хорошим детишкам.

— Мне он еще ничего не приносил.

— Принесет, вот увидишь. Войдет тихонько, положит подарок и уйдет. Ты его самого и не увидишь…

«Что принесет? Что?» Я свернулся калачиком под одеялом и зажмурился. Так и чувствую в руке холод от черенка складного ножика… Нет, не ножик. Я слышу переливы губной гармошки… Нет, это не гармошка. Я вижу книгу и в ней множество цветных картинок… Вот заяц. Он выскакивает из книги, стукает задней лапкой о земляной пол и говорит: «Я принес подарки». Потом заяц начинает хохотать и хохочет так, что губа лопается…

— Вставай, — слышу я голос.

Заяц пропал.

— Где же подарки? Где подарки? — кричу я.

— Да вставай же ты…

Я вскакиваю. В комнате светло. Пахнет дымом и свежим хлебом.

— Кто приходил? — Я тру глаза, а мама улыбается.

— Сегодня Новый год. — И она целует меня. — Он будет лучше старого, я верю.

— Мама, а подарок? — напоминаю я. — Подарок!

Я выскакиваю из постели в одной рубашке. Холод пронизывает тело. Мама накидывает на меня свой ватник.

— Где подарок?

Она озирается по сторонам. Неужели наша комната так велика, что не сразу заметишь что-нибудь?

— Дед-Мороз, мама…

— Конечно, конечно, он не мог тебя обойти, — говорит мама, а сама оглядывается. — Что-то бабушки не видать. Не захворала ли? Она же собиралась к нам…

Я вижу, как напряженный мамин взгляд останавливается на окошке, где в маленьком оттаявшем уголке стекла мерцает холодное солнце.

— Иди-ка сюда, — шепчет мама. — Конечно, я же говорила: он приходил. И оставил тебе подарок. Он ко всем приходит.

Она садится на лавку под окном, я забираюсь туда с ногами и стараюсь разглядеть, где же подарок.

— Видишь? — осторожно, кончиками пальцев мама дотрагивается до заиндевевшего стекла. — Вот это — роза… Большие, пышные цветы, лепестки белые, а середка розовая. А вот настурция, видишь? Ромашки… Ишь как смеются. И еще… смотри, вот избушка. Крохотная, еле видать. И дым из трубы валит, и окошки замерзли. Видишь?

Мамино лицо слегка разрумянилось, часто мигают ее серые глаза с темными ресницами. Я порываюсь что-то произнести, но бросаю взгляд на окно и замолкаю. Я слушаю мамин голос, гляжу на изукрашенное инеем стекло и обнаруживаю там множество диковинных вещей, которые мама показывает мне.