Страница 13 из 20
– Она же ещё совсем молода, ей всего тридцать два, у нас были планы, мы хотели второго ребёнка! – Энтин чувствовал, как мокнут его глаза, и мистера Чемберс застилает пелена.
– Я понимаю, очень сложно поверить в то, что любимый человек тяжело болен, но Вам необходимо это принять, – говорил мужчина, – так будет проще, в первую очередь для Вашей супруги.
Мужчина покачал головой:
– Я никогда не смогу это принять.
– И этим сгубите и себя тоже, и дочь. Сколько ей? Двенадцать? Она останется без матери, сделайте так, чтобы у неё был хотя бы отец.
Энтин схватился за голову. Он не мог сдерживаться, и слезы потекли по его щекам, а затем он вдруг вздёрнул голову и проговорил:
– К чёрту! Я не сдамся, моя жена будет жить!
– Как изволите, – ответил врач и направился по коридору к лестнице.
Энтин смотрел ему в след, а затем крикнул:
– Том, проводи гостя.
Ему не хотелось идти за врачом, прощаться с ним и вообще видеть его. Он хотел ворваться в комнату к жене, упасть на колени у её кровати, умоляя её остаться, умоляя её жить. Быть с ним, подарить ему ребёнка.
«Глэдис, чёрт! Глэдис!» – кричал он в своей голове, стоя у двери, но понимал, что не может сейчас ворваться и нарушить её покой.
Бегом он спустился на первый этаж и с силой открыл дверь в свой кабинет. А затем громко ею хлопнул. Дикая злость охватила его – она не может умереть. Просто не может оставить его одного! Одного в этом мире. Он не мог думать о холодной постели, о её вещах, которые останутся после неё, о том, что больше не услышит её смех, не прикоснётся к её волосам, не поцелует её нежные губы. Дикая боль сорвалась с его губ криком, и он схватил свой стул. Как давно в Вустершире, он швырнул его в стену, а затем, даже не посмотрев на разрушения, медленно опустился на пол и заплакал.
– Глэдис! Чёрт! Ну почему именно Глэдис!? – рыдал он.
Миссис Джонс быстро всё поняла, она видела, как Том провожал врача, видела, как мистер Уанхард вбежал в свой кабинет, слышала грохот и крик. Поэтому она понимала, как важно, чтобы всего этого не видела Руни.
Она поднялась к ней, но девочка словно была в параллельной вселенной. Она сидела на диванчике и пила со своими куклами чай.
– Миссис Джонс, – Руни явно была рада её увидеть, – присоединяйтесь к чаепитию.
– Обязательно, – женщина села на край дивана, – какую кружку Вы выделите мне, мисс.
– Вот эту, – Руни протянула ей кружку из игрушечного сервиза, – Мэри как раз рассказывала о том, как удачно съездила в Париж. Теперь она говорит только на французском языке, видимо, она под впечатлением. Но Вы не переживайте, миссис Джонс, я буду Вам переводить.
– Спасибо большое, мисс О’Рейли, – ответила ей женщина.
– На самом деле, вчера мама говорила, что чаепитие будет вместе с ней, но она до сих пор не проснулась, да? – Руни перевела на женщину взгляд.
– Да, видимо Ваша мама вчера сильно устала, – ответила миссис Джонс, – я заходила к ней недавно, спит как ребёнок.
Но Руни была слишком смышлёной, и все в доме понимали, что от неё бесполезно что-либо скрывать. Она подозрительно прищурилась, словно понимала, что сейчас ей врут, но затем вдруг расслабила лицо и вздохнула:
– Ладно, чаепитие можно будет повторить завтра, ну или к вечеру мама проснётся.
– Я ни разу не участвовала в Ваших чаепитиях, мне крайне приятно, что сегодня я могу поучаствовать и поддержать беседу с такими особами. Мэри была в Париже. Должно быть там очень красиво.
– Да, – Руни отпила невидимый чай, – Мэри говорит, что там потрясающе. Особенно летом. А вечером на улицах играет музыка. Верно, Мери? – в этот момент она чуть изменила голос и озвучила свою немую подружку, – Oui1.
– А я никогда не была в Париже и навряд ли когда-нибудь окажусь, я очень рада за Мэри, что она там была, и ей очень понравилось, – с улыбкой говорила миссис Джонс.
– Вы действительно не были в Париже? – удивилась Руни. – И вообще во Франции?
– Вся моя жизнь прошла в Лондоне, мисс О’Рейли, – ответила ей женщина, – я прислуга, а нам гораздо сложнее путешествовать, только если нас с собой берут хозяева.
– Это не страшно, миссис Джонс, когда в следующий раз мы с отцом поедем в Париж, мы можем взять Вас с нами!
– Ох, мисс Руни, не задумывайтесь об этом, я ведь даже не понимаю французский, – женщина покачала головой.
– Ничего страшного, я буду Вам переводить, как и в случае с Мэри, – ответила девочка.
– Вы слишком добры ко мне, мисс Руни.
– Но Вы бы хотели увидеть Париж? Эйфелеву башню? Реку Сену? Их необычные дворы и серебристые покатистые крыши? Ведь там, правда, красиво там, словно, другая жизнь. Вы бы хотели её увидеть?
– Вы прямо пытаетесь меня соблазнить на поездку в Париж, мисс Руни, жестоко так поступать с пожилой женщиной, – миссис Джонс засмеялась.
– Я покажу Вам Париж, а если Вы будете сопротивляться, я пожалуюсь маме, – проговорила девочка.
– Ох, мисс Руни, мне очень приятна Ваша забота. Спасибо Вам, светлая душа!
Руни осталась удовлетворена ответом женщины. Она довольно улыбнулась, и чаепитие продолжилось.
Вечером за ужином Глэдис не было, и Руни поняла, что что-то действительно не так. Её отец сидел серее тучи, глаза его отекли, и он, словно не видя тарелки перед собой, медленно жевал её содержимое.
– Пап, скажи мне, что с мамой? Она, правда, спит весь день, или она…? – девочка неуверенно подняла на него взгляд.
– Она спит, – ответил мужчина, – Руни прости, но я не в силах сказать тебе эти вещи. Я знаю, что тебе будет тяжело, но мы должны оба стараться для твоей мамы. Она должна выздороветь, а значит, мы должны быть сильными.
– У мамы туберкулёз? – спросила девочка.
Мужчина тяжело вздохнул и отрывисто кивнул.
Девочка почувствовала, как её тело тяжелеет, словно наливается свинцом. А в груди вдруг возгорается что-то странное, неизвестное ей и чужое. Она всегда жила и не знала, что это за чувство. Что-то похожее вызывали лошади, но это было что-то совершено другое. Пытаясь прогнать это ощущение, она сделала глоток воды, но легче ей не стало. Именно в этот момент она поняла, что чувствует невыносимый страх и беспомощность.
– Я поняла Вас, отец, – проговорила она, и мужчина поднял на неё взгляд. Она никогда так к нему не обращалась.
– Хорошо, – ответил он.
– К ней можно сейчас? – спросила она, глядя прямо мужчине в лицо.
– Она ужинает, так же, как и мы, – ответил он.
– Миссис Джонс, – крикнула Руни, подзывая прислугу, – принесите мне мой ужин на подносе в комнату мамы.
– Как скажете, мисс О’Рейли, – ответила женщина.
– Я нужна ей, – пояснила Руни отцу, встала из-за стола и вышла из столовой.
Её мама лежала на кровати, толкая вилкой кусочки варёного картофеля. Она явно не хотела есть, слабость не давали ей даже выше поднять подушку. А голова кружилась так, что еда совершенно не лезла в желудок. Руни тихо постучала и вошла внутрь.
Она знала, что может застать мать в ужасном состоянии, поэтому пообещала себе, что не испугается, что бы там ни было. Но, увидев женщину, она поняла, что зря переживала. Её мама ещё не успела измениться. Единственное, что сразу бросилось в глаза это испарина, из-за которой волосы прилипли ко лбу.
– Руни, ты пришла? – спросила женщина.
– Да, хочу поужинать с тобой, – ответила она, – а-то ты явно скучаешь здесь одна.
– Совсем не хочется есть, – честно призналась Глэдис.
– Увы, но надо, – Руни пожала плечами, присаживаясь на край кровати, – как ты мне всё время говоришь во время простуды? Без еды у организма не будет сил бороться с заболеванием. Есть необходимо.
– Теперь ты будешь ухаживать за мной? – женщина усмехнулась, но затем закашляла.
– Банальное проявление заботы, – Руни вновь пожала плечами, – ты слишком низко, давай поднимем подушку.
Она встала и подошла к изголовью кровати. Подняв подушку выше, она помогла матери сесть, а затем пододвинула ей поднос с едой.
1
Oui (франц.) – Да