Страница 53 из 65
Вот вам и пьяница!
Глава 14
Служить?
Лето 1196 г. Восточная Монголия
О, если б я мог, как живительная вода,
Быть жаждущим людям полезным и нужным всегда!
– Так вот зачем ты пробрался в мое кочевье, охотник-мерген! Я сразу узнал тебя, светловолосый! – глядя на связанного Баурджина, великий хан тайджиутских родов Темучин сурово сдвинул брови. – Тебе было мало тех милостей, которые я тебе оказал, возвысив твой род? Ты решил обмануть меня! Нанести мне вред! И, клянусь Тэнгри, если бы не мой верный Боорчу, ты, шелудивый пес…
– Не дело великого хана оскорблять безоружного пленника, – покачал головой Баурджин, не без интереса рассматривая Темучина.
Ну, да, именно его он тогда и встретил в охотничьем домике, в компании Джэльмэ. Повелитель… Властен, глаза желтоватые, тигриные, лицо, пожалуй, вполне обычное, не столь уж монгольское – без резко обозначенных выдающихся скул. Усы как у старшины Старогуба. Но взгляд, взгляд! Словно бы прожигал насквозь. Истинный Повелитель!
– Великий хан, позволь молвить, – с визгом выкатился под ноги хана грязный гнилозубый старик, растрепанный, с выпученными глазами и искаженным в гримасе ртом, вполне достойный украсить своей особой какую-нибудь психиатрическую лечебницу.
– Что тебе, мой верный Кокэчу? – Темучин покусал ус. – Ты хочешь сказать мне волю богов?
– Убей его, убей! – брызжа слюной, завизжал старик.
Баурджин даже попятился – до того было неприятно. Даже попросил:
– Убрал бы ты от меня этого сумасшедшего, великий хан. Крутится тут под ногами, смердит, мешает нам с тобой разговаривать – а мы ведь только начали беседу.
– Этот «сумасшедший», как ты выразился, – великий шаман Кокэчу, – жестко отозвался хан. – И за его оскорбление тебе сломают хребет.
– Дался тебе мой хребет… Мне уже его раз пять должны сломать, словно я тут невесть что наделал. А ведь всего-то – выручил своих друзей, – тут пленник вздохнул. – Вернее, попытался выручить, увы, неудачно.
– Значит, мои враги – те, что в яме, – твои друзья?
– Выходит так, великий хан. – Баурджин пожал плечами и попросил, если можно, развязать ему руки – затекли.
– Ха! – усмехнулся Темучин. – Вы только посмотрите на этого наглеца и предателя!
Юноша насупился:
– Вот уж предателем никогда не был. Обвинение твое необоснованно, великий хан.
– Как это необоснованно? – Вождь монголов откровенно забавлялся беседой с пленным. То ли не спалось ему, то ли просто так, развлекался.
Кроме самого Темучина и его телохранителей – здоровенных молодцов в позолоченных доспехах – в просторном гэре находились Боорчу, Джэльмэ, плюющийся слюной придурок-шаман и еще какие-то довольно молодые люди в богатых, расшитых золотом и серебром дээли. Все друзья Баурджина, включая и невесту, скорее всего, были водворены обратно в ту же яму, из которой бежали. Куда же еще-то? А интересно, Гаарчу с Хуридэном они поймали? Наверное, нет. Если так, хоть тем повезло.
– Не ты ли, охотник-мерген, вначале ревностно служил мне – надо сказать, неплохо, – а сейчас вот – предал, хитростью и коварством освободив моих врагов?! – возмущенно гремел голос хана.
– Все это, мягко говоря, неправда! – защищался пленник.
– Вот это да! – Темучин покачал головой и перевел взгляд на своих друзей – Джэльмэ и Боорчу. – Давно уже не видал столь нахальных людей! Да как же неправда-то?! Или это не ты сегодня чуть было не организовал побег?
– С этим я и не спорю…
– Еще б ты спорил!
– Но вот со всем остальным я категорически не согласен! – Баурджина-Дубова несло, словно на партийном собрании – молчал-молчал, слушал, подремывая, всякую хрень, да вот вдруг неожиданно проснулся, да ринулся резать правду-матку. Причем – довольно обстоятельно и логично. Темучин, несомненно, был умным человеком. Кто б сомневался? На то сейчас и был расчет.
– Во-первых, я не охотник-мерген, а Баурджин из рода Серебряной Стрелы…
– Не помню такого рода!
– И что вы с Джэльмэ почему-то приняли меня за охотника – там, в найманских горах, – это ваши дела, не мои, я к тому совершенно непричастен. Вот, вспомни-ка, великий хан, и ты, Джэльмэ-гуай, разве ж я назвался тогда мергеном?
Темучин и Джэльмэ переглянулись:
– Не назвался. Но и не протестовал, когда мы тебе так называли.
– А с чего мне было протестовать? Я ведь к вам не напрашивался.
Темучин с видимым наслаждением отпил из белой пиалы кумыс и кивнул друзьям:
– Кушайте, кушайте, пейте! Здесь все яства – для вас. Кончатся, слуги принесут еще.
– Во-вторых, – сглотнув слюну, продолжал юноша. – Еще раз повторяю, я явился сюда спасти своих друзей. Что общего это имеет с предательством, клянусь, уразуметь не могу!
– Продолжай, продолжай, чего замолк? – милостиво махнул рукой Темучин. – Давно мы не развлекались подобными разговорами. Ну, что еще скажешь в свое оправдание?
– А я не оправдываюсь, великий хан. – Баурджин независимо пожал плечами. – Просто, по мере своих возможностей, помогаю тебе восстановить истину.
– Упаси небо от подобных помощников!
– С твоего разрешения, закончу. Относительно моих друзей. Совершенно не понимаю, с чего ты взял, что они – твои враги?
– Они найманы. А найманы – мои враги. Как и ты.
Баурджин усмехнулся:
– Найманы прежде всего враги кераитского хана Тогрула.
Вельможи переглянулись.
– А он не так глуп, как сперва показался. – Юноша услыхал свистящий шепот – это Джэльмэ шептал на ухо Боорчу.
– Что же касается моих друзей, – продолжал пленник, – то они враги предателя Жорпыгыла Крысы, а вовсе не твои, великий хан. Сам подумай – они не вожди родов, не темники, не сотники даже – ну, разве может подобная мелкота быть твоими врагами? Ты бы их лучше отпустил – они бы тебе же, может, и послужили, коль уж так все повернулось.
Темучин вдруг неожиданно засмеялся, что Баурджин счел хорошим для себя знаком.
– Жорпыгыл из рода Олонга – мой верный вассал!
– Вассал, да. Но вот верный ли?
– Расскажи-ка, каким образом ты обманул людей Боорчу?
– Да-да. – Боорчу тоже заинтересовался. – Поведай!
– Людей Боорчу? А, тех двух полоротых, следящих за тем, что мы с Джэгэль-Эхэ вытворяли в кустах?
– А что вы там вытворяли?
– Что ж, расскажу, извольте…
Баурджин во всех подробностях – спешить ему сейчас было некуда – поведал историю освобождения друзей из земляной ямы. О ползущем только не упомянул – не счел достойным внимания.
Хан и его приятели смеялись до слез, особенно когда Баурджин характеризовал подслушивающих слуг.
– Так, значит, – громко хохотал Джэльмэ, – значит, это твоя девка стонала за двоих?! Ох-хо-хо! Ох-хо-хо! Ну, и лазутчики у тебя, Боорчу! Клянусь Тэнгри, я бы таких выгнал.
– Зато они в любое время дня и ночи могут достать арьку! – Боорчу обиженно вступился за своих. – Где еще найдешь столь проворных слуг? Ты вон, Джэльмэ, все время ко мне приходишь, как у самого хмельное закончится! Выгоню слуг – к кому будешь приходить?
– Это верно! – захохотал Темучин. – У Боорчу уж всегда выпить найдется.
– То-то и оно! – польщенно закивал Боорчу.
Тем временем притихший было шаман Кокэчу подобрался к раскиданному у восточного полукружья юрты хламу – каким-то мешкам, халатам, тусклому золотишку – все это скорее больше бы пристало старьевщику, нежели грозному хану. Баурджин не смог скрыть улыбку, вдруг представив Темучина в засаленном халате и стоптанных сапогах, гнусаво вопившего в каком-нибудь городском дворе-колодце: Старье-о-о бере-о-ом, старье бере-о-м!»
– Чего скривился? – зыркнул на юношу хан.
– Голова болит, – пленник ухмыльнулся и нагло попросил кумысу.
– Что, пил вчера?
– Да вот, с почтеннейшим Боорчу и пил.
– Вот пусть он тебя и угощает. Эй, нукеры, развяжите пленнику руки.