Тяжелый хлеб

Вот она жизнь бродячего артиста!..

Для себя голод, унижения; для всех любимых -- смерть!

-- Ну, готово! -- произнес Антон, выпрямляясь и расправляя уставшую спину, -- теперь поесть бы!..

XIII.

В шесть часов вечера Сусликов брел по непролазной грязи, направляясь к зданию городского училища.

Еще ни разу за всю скитальческую жизнь он не проклинал так свою горькую долю, как в этот ненастный вечер.

Он шел потешать людей из-за куска хлеба потешать в то время когда самое дорогое для него существо томилось в смертельной болезни.

Он один знал, что ему стояло расстаться с нею. Никого не было, когда он, припав головою к жесткой скамье, бился и стонал в безумной тоске и никто не слыхал его глухих рыданий.

Даже Ольга не очнулась от его стонов и только хриплым дыханием ответила на его молящие ласковые призывы...

Антон занял комнату учителя под уборную, снял с петель дверь и повесил вместо нее байковое учительское одеяло. В углу этой комнаты на раскрытом чемоданчике и двух табуретах он разложил все необходимые для представления принадлежности и с гордой торжественностью сидел в ожидании Сусликова в своем трико, бархатном корсаже и поясе, усыпанных золотыми блестками, сознавая, что он герой минуты.

Сознавали это и сидящие тут же доктор, учитель и кабатчик Селиванов. Учительский стол весь был заставлен бутылками водки, коньяку, пива и тарелками с закуской всякого рода, и вся эта благодать с ласковой предупредительностью предлагалась Антону радушными устроителями. Антон пил, лицо его краснело и речь начинала принимать все большие размеры хвастовства и наглости.

-- Против меня никто так долго на руках устоять не может! Я могу час выстоять и хоть бы что! У другого сейчас голова затечет! -- говорил он, смелым взглядом окидывая слушателя.

-- И не затечет?! -- удивлялся доктор.

-- Не затечет!

-- А рюмку разжевать сможешь? -- предложил Селиванов.

-- И рюмку разжевать могу!

-- А ну, попробуй!

-- Не смей! -- заорал подвыпивший учитель, -- не роняй своего человеческого достоинства!

В это время Сусликов появился и дверях. Его лицо улыбалось и он низко кланялся сидящим в комнате.

-- Вот и он! -- закричал доктор, вскакивая с места, -- господа, вот он главный-то! Рекомендую.

Сусликов снова вязко поклонился и сбросил с себя пальто.

-- Вот так фунт! -- воскликнул доктор.

-- Вельзевул! -- проговорил учитель.

Сусликов оказался в ярко красном трико с желтой отделкой по плечам и поясу.

-- Выпей по началу! -- пригласил Селиванов.

-- Вот тебе, получай! -- подал Сусликову учитель тяжелый сверток: -- все медные, не считал!

Сусликов взял сверток и, завязав его в платок, бережно положил на дно чемодана.

За занавеской послышался глухой ропот.

-- Начинать надо! -- засуетился доктор: -- публика недовольна.

-- Ну, Вельзевул, орудуй! Потешай чернь! -- сказал учитель и, качнувшись, пошел за занавес.

Лицо Сусликова тотчас приняло прежнее грустное выражение.

-- Ты начнешь, -- сказал он Антону.

-- Сейчас! -- ответил Антон, быстро натирая лицо толченым мелом.

Он взял хлыст, войлочный колпак и привычным прыжком выскочил за занавеску.

-- Здравствуйте господа, вот и я! -- раздался его клоунский выкрик.

-- Ха-ха-ха! -- загремел ему в ответ дружный хохот.

-- Ай, ловко! Ай, молодец! -- слышался голос доктора.

-- Жги, жарь! -- выкрикивал Селиванов.

-- Ха-ха-ха! -- раздавался смех, сопровождаемый рукоплесканьями.

Антон распахнул занавеску и вошел в уборную. Несмотря на мел, лицо его было красно и на лбу выступила крупные капли пота.

-- Иди, тебе с шарами! -- сказал он Сусликову, подходя к столу и наливая себе коньяку.

Сусликов надел парик, взял четыре шара, ножи, тарелку и пошел за занавеску.

Сперва он играл двумя шарами, потом тремя, потом шары сменил ножами, привлек к участью две тарелки и, наконец, шары, ножи и тарелки все плавно полетели на воздух, ловко падая в руки Сусликова.

Неприхотливая публика была поражена.

Его сменил Антон, теперь в качестве "человека-змеи".

Сусликов опять остался один, со своею тоскою. Что-то там с Ольгою? Может, этот Никита бросил ее и она одна там мечется без всякой помощи?

Он вздрогнул и поднял голову. В дверях стоял урядник, тот самый Авдюхин, который вытолкал его из присутствия по приказанию исправника.

Сусликов побледнел и встал на ноги.

-- Чего тебе?

-- Их благородие, как не приказал, чтобы представлять тебе, то приказал взять тебя и увезть из города. И чтобы беспременно сейчас!

Сусликов схватился рукою за край стола: -- бросить представление -- это зарез. Придется тогда вернуть деньги.

А Ольга?.. Через мгновенье он оправился и спокойно улыбнулся.

За занавесью послышался ропот удивления и оглушительное браво.

-- Сейчас пойдем! -- сказал уряднику Сусликов: -- а ты покуда выпей с дороги! Тебя как звать-то? -- Сусликов быстро налил стакан коньяку и поднес его уряднику.

Урядник улыбнулся и нерешительно взял стакан.

-- Антипом! -- ответил он.

-- Ну вот и пей, Антип! А я мигом! Урядник тряхнул головою и опрокинул стакан; потом опустил его и крякнул. Сусликов налил снова.

-- Пей еще на здоровье.

В комнату вошел Антон.

-- Твоя оче... -- начал он и запнулся, увидя полицейскую форму. Сусликов быстро схватил его за руку,

-- Возьми денег, вези домой его и напой вдрызг. Исправник прислал, чтобы выслать нас! -- шепнул он ему и с веселой улыбкой, но замирающим сердцем, вышел на сцену...

Антон быстро сообразил положение дела. Он слазил в сундук, взял оттуда горсть денег и весело подойдя к уряднику, сказал:

-- Выпьем по посошку, да и гайда.

-- Куда гайда-то? -- спросил, не понимая, урядник.

На квартиру к нам. Все же сам знаешь, уложиться надо.

Урядник задумался.

-- Уложиться... Оно точно, а тот?

-- А он тут соберет вещи, -- ишь сколько хламу, -- и за нами! Ну пьем.

Коньяк соблазнил Авдюхина.

-- Пить так пить! Наливай, почтенный!

-- Вот так! -- одобрил Антон: -- а там и марш!

-- И марш! -- подтвердил уже с увлечением Авдюхин и засмеялся глупым смехом. Антон подхватил Авдюдхина под руку и потащил его на улицу.

ХIV.

Еще вздрагивая от волнения, Сусликов вышел на сцену и стал занимать публику несложными ручными фокусами. Окончив номер, он ушел в уборную и, едва передохнув, вышел снова на смену Антона. Он решился отработать свои деньги и словно забыл об усталости.

На минуту он скрывался за занавескою и выходил снова, удивляя публику своими разнообразными способностями. Он и жонглировал, и занимался эквилибром, и вертелся колесом, он протанцевал в женском костюме с пузырем, вместо турнюра, и, упав на пол, с громким треском раздавил этот пузырь, что вызвало неудержимый смех в публике. Наконец, он вышел в своей коронной роли "королем огня" и на глазах у всех грыз раскаленное докрасна железо и гнул его руками, после чего, уже совершенно измученный, заявил, что представление окончено и скрылся за занавескою.

Публика с веселым говором стала выходить из здания школы, а занимавшие скамейку пошли за занавес, куда скрылся Сусликов,

Красный, тяжело дыша от усталости и вытирая ситцевым платком вспотевшее лицо, встретил Сусликов важных по месту гостей я его грустное утомленное лицо тотчас озарилось улыбкою,

-- А где Антон? -- удивлено спросил доктор.

-- Антона отослал; урядника спаивать, -- ответил Сусликов.

-- Это зачем?

Сусликов рассказал о посещении урядника со строгим наказом.