Страница 9 из 11
Она и приспособилась. Попыталась. А когда поняла, что живой не останется, сделала то, чего от нее не ожидалось…
Это все понятно. Но вот что ему с ней дальше делать? Не оставлять же ее здесь жить на постоянку?
Мысль эта была дикой настолько, что Бродяга даже ее некоторое время подумал. Поприкидывал так и этак. И неожиданно понял, что ему, в принципе, и нормально от фантазии, что она тут, рядом будет.
Конечно, бред, Ляля, хоть и похожа на брошенного под дождем котенка, все же человек. И ее нельзя просто так себе оставить. “Завести”. Да и не останется она… Это ему, Бродяге, никуда не хочется, и ничего, кроме спокойствия и тишины. А она-то учиться хочет… Надо ей с этим помочь… Но вот как?
От дальнейших размышлений Бродягу отвлекло шебуршение в соседней комнате. Он приподнялся, глядя на открывающуюся дверь.
На появившуюся на пороге тонконогую фигурку, кутающуюся в тяжелое одеяло.
Ляля выглядела растерянно и сконфужено:
— Бродяга… Простите, я слышу, как вы ворочаетесь… Вам неудобно же. И тесная полка. Давайте поменяемся? Я вполне помещусь тут…
Бродяга смотрел на ее рыжие волосы , рассыпавшиеся по худым плечам, на босые ступни, тонкие пальчики, придерживающие одеяло…
Смотрел и думал, что, наверное, надо ее отсюда поскорее убирать… Пусть едет учиться, там… Или еще куда… Нечего тут по ночам ходить… Босой…
Глава 8
Утром я долго не могла разлепить глаза, в голове словно набатом било. Спросонья натянула на себя одеяло… Странное какое-то, непривычно тяжелое… Это, да еще незнакомый резковатый приятный запах от подушки, заставили все же открыть глаза и вспомнить, что произошло накануне… Всевышний… Словно во сне ведь!
Я резко села на кровати и тут же со стоном повалилась обратно…
Голова болела сильно, и не удивительно, мне всегда тяжело давались ночевки не в своей кровати, а тут еще и столько стресса…
И Бродяга всю ночь ворочался, а я слушала, слушала, пока выдержка не изменила, и я не отправилась к нему предлагать поменяться местами.
Ну, в конце концов, это просто неприлично и неправильно: сгонять хозяина с его места! Я могла и на топчане прилечь, я маленькая, поместилась бы… А Бродяга такой громила. Одни плечи чего стоят, как в дверь проходит, непонятно…
Я лежала, вспоминая ночную глупую ситуацию, которая теперь, по мере того, как все больше деталей проявлялось в памяти, казалась тупее и тупее…
И недоумевающий взгляд Бродяги, прошедшийся по моим босым ступням и распущенным волосам, это подтверждал…
Какая глупая! Притащилась ночью к мужчине предлагать поменяться местами… Полуголому…
Я крепко зажмурилась, пытаясь изгнать из памяти зрелище светлых массивных плеч в полумраке комнаты. Он смотрелся странно и притягательно… Особенно, когда взглядом вел по моей фигуре…
И мышцы у него такие…
Ох, Ляля, с ума сошла! Остановись!
Я помотала головой, чтоб окончательно сбросить с себя ночной морок.
Он взрослый. Очень взрослый! На него нельзя так смотреть! И думать о нем так тоже нельзя! Это… Неблагодарно!
Поуговаривав себя таким образом еще немного, я встала, оделась торопливо, прислушиваясь к происходящему в соседней комнате.
Интересно, Бродяга спит сейчас? Если да, то я его могу разбудить… Опять неблагодарность черная… Человек тяжело работал, устал вчера, наверняка хотел отоспаться…
Решив, что только чуть-чуть загляну, проверю, я аккуратно открыла дверь, готовая в любой момент захлопнуть обратно.
Но в комнате никого не было.
Топчан, на котором ночевал Бродяга, был заправлен, а у вешалки не стояли его ботинки и не висела рабочая куртка.
Конечно, какая я глупая! Дворники же начинают работать очень рано!
Я посмотрела на простенький будильник на столе. Пять утра. Как-то очень уж рано…
Может, он куда-то уехал? Но тогда бы предупредил, наверно…
Всевышний, а если он меня тут запер???
Я метнулась к двери, готовая уже рыдать и пугаться, но та отворилась совершенно спокойно, позволив вылететь на улицу, в утренний осенний туман.
Я затормозила, переводя дух и лихорадочно осматривая пустынный двор.
Бродяга отыскался сразу.
Он стоял у самого дальнего от меня подъезда, прямо по диагонали, и, опираясь на ручку метлы, спокойно курил, поглядывая то ли на небо, то ли на верхушки елок, уже переросших крышу каменного пятиэтажного дома. И даже отсюда, с моего наблюдательного поста, было заметно, насколько у него умиротворенное, спокойное и , наверно, даже счастливое лицо.
Он щурился, медленно вдыхал и выдыхал утренний, уже морозный воздух и явно наслаждался.
Ощущая себя странно, словно подсмотрела что-то очень личное, интимное даже, я тихонько шагнула обратно в дворницкую, прикрыла дверь, изо всех сил надеясь, что он меня не увидел.
Выдохнула, удивившись своей панической реакции на предположение, что меня заперли. Вчера паниковать надо было, Ляля, когда к чужому, незнакомому человеку на шею кидалась и затем еще и ночевать у него осталась… А сейчас как-то глупо…
Квалифицировав свою реакцию, как послестрессовый отходняк, я решила заняться привычными утренними делами: умылась в крохотной, но очень чистенькой ванной комнате, где, кроме раковины и унитаза, притаилась еще и душевая кабина, причем, вполне по габаритам Бродяги, почистила пальцем зубы, воспользовавшись лежащей там же, на полке у раковины, зубной пастой, заправила кровать.
И, немного подумав, решила заняться завтраком.
Конечно, с одной стороны, хозяйничать в чужой квартире было неправильно, но почему-то мне казалось, что Бродяга, как и любой занимающийся тяжелым физическим трудом на свежем воздухе мужчина, будет явно не против плотного завтрака.
Готовить меня мама научила еще лет в десять, а отец только приветствовал мое желание в этом деле совершенствоваться, полагая, что женщине на кухне самое место.
В холодильнике, небольшом, однокамерном, нашлись овощи, яйца и молочные продукты, а в стенном кухонном шкафчике, на нижней полке — мука. Омлет и оладьи напрашивались сами собой. Быстро и сытно.
Омлет я заколотила быстро, добавив в него овощей, всех, что нашла в холодильнике, а оладьи сделала на не особенно свежем кефире, остатки которого тоже обнаружились в холодильнике.
Заварила чай, используя те травки, которые мне вчера давал Бродяга, критически оглядела приготовленное.
Получилось вполне неплохо…
Почему-то мне очень хотелось, чтоб Бродяге понравилось.
Начала накрывать на стол, раздумывая, что к оладьям надо бы меда или варенья… Или, на худой конец, конфитюра, если у Бродяги нет ничего такого. Конфитюр быстро можно сделать, яблоки, вроде, есть парочка, и сахар найдется…
Но сначала надо было посмотреть, может, не имело смысла возиться.
Я решила проверить верхнюю полку кухонного шкафчика, но с табуретки не смогла заглянуть на нее.
Похоже, Бродяга вешал кухонную мебель, ориентируясь на свой рост, и я, со своими ста пятьюдесятью пятью, могла только взлететь туда. Или залезть на стол…
Убрала приготовленное на другой стол, к плите, аккуратно забралась на чуть пошатывающуюся столешницу, привстала на цыпочки, держась за раскрытые дверцы шкафа…
— А чего это ты делаешь? — голос Бродяги раздался до того неожиданно, что я чуть подпрыгнула на своем ненадежном насесте, нелепо взмахнула руками, в попытке ухватиться за внезапно ускользнувшую дверцу шкафа, а потом за воздух, тоже, почему-то ускользающий…
И полетела вниз с печальным чаячьим криком.
Глава 9
Бродяга любил работать рано утром. Прямо чтобы часов в пять так, причем, и зимой, и летом.
Зимой ему нравилось, что все вокруг темно, только фонари горят, инфернально освещая пространство двора. Тишина нравилась, в этом месте совершенно не городская какая-то, хрустальная и чистая. Елки, рассаженные по внутреннему периметру, в белых тяжелых одеждах… Ощущение себя в этом мире, как маленькой песчинки.