Если завтра случится

— Молодец девка, — приближается к нам. — Потрахалась в своё удовольствие на стороне и в семью, как порядочная, вернулась.

— Она тебе не девка, — бросаю зло.

— Я мог бы употребить куда более подходящее слово, учитывая, что она спала с двумя мужиками одновременно. Например…

Не даю закончить. Вскочив со ступеней, бросаюсь к Кириллу. Естественно, чтобы начистить ему рожу.

— Ну давай-давай, — он ещё и открыто провоцирует. Стоит с дебильной ухмылкой на лице. Не шелохнулся даже. — Трезво взгляни на ситуацию. Сам поймёшь, что от истины я недалёк.

— Ты ни черта о нас с ней не знаешь!

— Достаточно того, что я видел, — отражает холодно.

Намекает на проклятое сообщение, которое, должно быть, прочёл в машине.

— Не смей оскорблять её, — хватаю его за грудки.

— Клим, — тяжёлая рука Паровозова опускается мне на плечо. — Остынь, братан. Не надо. Это лишнее.

— Пусть выпустит пар, Илюх, — снисходительно даёт добро Дымницкий. — Мож полегчает. Молодой, горячий. Кровь бурлит.

Выпускаю ткань куртки. Задев его плечом, прохожу мимо и останавливаюсь у перил.

— Без обид, Климов. Ты меня знаешь, я всегда называю вещи своими именами.

— Дым, ну на хера ты это делаешь? Не подливай масла в огонь, — стопорит его Паровоз.

— Да жаль его потому что. Все вокруг «поимели»: родной брат, семья этой Насти, во главе с губернатором. Она сама…

— Оставь свою жалость при себе, — цежу сквозь зубы.

— Пацаны-пацаны… Что один, что второй. Как вы любите создавать себе лишний геморрой, — раздражённо цокает языком. — На кой икс она сдалась тебе? Мало баб других вокруг?

— Я не собираюсь обсуждать это с тобой, — отрезаю ледяным тоном.

— Очень зря, Дань. Зелёный ты совсем. Не мешало бы послушать кого-то взрослого и опытного.

— Слышь, зрелый и опытный, учить меня жизни решил, что ли? — оборачиваюсь.

— Может и так.

— Да иди ты…

— Я не прав? Давай без горячки рассудим. Ты недостаточно дерьма хлебнул из-за этой девчонки? — идёт на меня. Шаг. Второй. — До сих пор скрываться вынужден по её милости.

— По своей тупости, — исправляю я его.

— Не без этого, — кивает, соглашаясь. — Но в Москве ты мог начать всё с чистого листа. На хрена было опять с ней связываться?

Глаза в глаза друг другу смотрим.

Он предельно спокоен, а вот у меня внутри происходит самое настоящее стихийное бедствие.

— Просто ответь на мой вопрос. Зачем в очередной раз ломать себе жизнь, сопляк? Детдом, брат-утырок, замужняя баба.

— Люблю потому что. С самого детства. Только её одну.

— Пфф, — закатывает глаза.

— Тебе не понять…

— Не понять, да. Гордость то где? Самоуважение? Независимость?

— Ты со своей независимостью к пенсии один останешься.

— И Слава Богу! Не хватало ещё слюни распускать из-за куска…

На этот раз он всё-таки получает по морде.

Не выдерживаю.

— Полегчало? — дотрагивается пальцами до скулы, в которую секунду назад врезался мой кулак. Шевелит челюстью.

Откровенно говоря, при желании мог бы ушатать меня в ответ, но почему-то не спешит этого делать.

— Ни к кому в этой жизни нельзя привязываться, Климов.

— Не навязывай мне свою долбаную философию.

— Не навязываю, — сплёвывает кровь. — Совет дружеский даю.

— Пошёл ты в очко со своими грёбаными советами!

— Зря ты так…

— Я посмотрю на твою рожу, когда Малая найдёт себе того, кто не зассыт брать на себя ответственность, — выкатываю смело.

Кто ещё прямо скажет ему об этом?

— Не понял. Яська тут вообще причём?

Не понял он…

За кретинов нас всех держит, что ли?

И заметьте, имён я не называл. Сам спалился.

— Тебя, Дымницкий, однажды так нещадно скрутит, что охереешь.

Он смеётся.

Отрицательно качает головой.

Не верит.

Думает, железный человек, мать его.

— Так, всё, вы оба, разошлись нахрен, раз конструктивного диалога не выходит, — Паровоз влезает между нами и расставляет руки.

— Да ты посмотри на него, Илюх. У него ж на роже написано, что попрётся завтра к её мужу.

Естественно, я пойду к нему.

— Не твоё дело, ясно? — выдаю вслух.

— У твоей балерины ребёнок от другого мужика. Очнись, Дань!

— Отвали от меня.

Отхожу.

Набираю Настин номер.

Абонент снова не доступен.

И так уже второй час.

Какого дьявола ты делаешь? Какого…

С психу разбиваю телефон о ступеньки.

Под рёбрами горит. Дышу часто-часто.

— Не существует этой вашей любви. Есть реальность, и в ней твоя Настя — чужая жена. Прими. Покувыркались, разошлись. Кинула. Иди дальше.

— Дымницкий…

Посылаю его на три буквы.

Итак до блевоты тошно.

— Ребёнок точно от мужа? — спрашивает Паровозов задумчиво.

— Что мой — шансов нет, — отвечаю убитым голосом.

Мы ведь с ней всегда предохранялись. Кроме того, первого раза, но это было почти четыре месяца назад.

— Дань…

— Завтра же поеду к ней в театр. Пусть скажет всё это мне в лицо, — убираю трясущиеся руки в карманы и стискиваю челюсти до хруста.

— В театр… Нет её там, — огорошивает Дымницкий, затягиваясь сигаретой.

— В смысле нет? — поворачиваюсь к нему и вопросительно вскидываю бровь. — Какого ляда ты молчишь?

Бесит этот его глубоко сочувствующий взгляд.

— Полагаю, сейчас она уже в Грузии, Дань.

— Что ты несёшь? Чё за бред?

— Не ори. Я пробивал десять минут назад. На её имя был зарегистрирован билет, — добивает он меня своим объяснением…

Глава 42

В театре Насти и правда не оказалось.

Как не оказалось в Москве её мужа, бизнесмена Амирана Джугели.

Они действительно улетели в Грузию.

Оба.

В их квартире, расположенной на территории пафосного жилого комплекса (попасть в который я смог далеко не с первого раза), мне удалось застать лишь домработницу, неприятную возрастную грузинку, яро возмутившуюся тем, что я посмел туда заявиться.

Столько проклятий вслед себе услышал и да, видимо, это именно она сообщила Джугели о моём визите. Ведь уже некоторое время спустя я лежал на асфальте разукрашенной мордой вниз, по той причине, что меня дубасила невесть откуда взявшаяся группа амбалов.

Люди Джугели напали на меня в тёмном переулке. И кто знает, удалось бы мне выжить в этом замесе или нет, если бы не подоспевший на помощь Дымницкий. Который признался позже в том, что следил за мной, ожидая чего-то подобного.

Взрослый же, мать вашу. Опытный…

Короче, вследствие произошедшего, я очутился в больнице.

Честно говоря, лёжа на заднем сиденье в машине друга и истекая собственной кровью, я уже был готов ко всему. Вот клянусь, даже отправиться в мир иной.

Насти нет рядом. Она исчезла. И вместе с ней исчезла надежда на счастливое завтра. Планы, цели, мечты… Всё превратилось в пыль, а сама жизнь вдруг показалась абсолютно бессмысленной. Ради чего и ради кого существовать, если ты один? Если никто в тебе не нуждается. Если ты сам по себе…

Печально, но я всегда был реалистом. К чему обманываться?

Закрывая глаза, я жалел лишь о том, что не забрал Её у него ещё тогда. В тот самый день, когда Настя впервые переступила порог моей квартиры.

Ладно, к чему это нытьё. Вернёмся к тому, на чём мы с вами остановились. Так вот… Плохая новость или нет, но врачи меня откачали. Очнулся я уже в палате и тут же почувствовал адскую боль во всём теле.

Сотрясение головного мозга. Огнестрельное ранение в грудь. Переломанные рёбра и отбитые органы.

Супер. Такой себе набор «приятностей», да? Зато отличный способ отвлечься. От того убийственного звездеца, что творился в душе тогда…

Пацанов с пакетом гостинцев пустили ко мне только через пару дней. Ненадолго и, по ходу, за бабло, но я чертовски был рад их видеть! Угрюмого Динамита, пребывающего в состоянии вечного бодуна. Обеспокоенного моим состоянием Калаша. По-идиотски улыбающегося Черепанова. Активно подбадривающего меня Паровоза и хмурого Дымницкого, сокрушающегося на тему того, что должен был оказаться в переулке раньше.