Имбанутый. Том 4

— Ты безумец. Это не останется для тебя безнаказанным.

— Трясусь-боюсь.

Через полчаса огонь костра вздымался выше наших голов.

— Остановись, Трайл! Он выживет, но ты станешь нашим кровным…

— Кидайте, — махнул я рукой.

Нижняя часть вампира улетела в огонь. Ошметки из двух мешков отправились вслед. Как оказалось, мясо и правда пыталось соединиться, но препятствие этому мешало. А вот если мясняшки в мешках растащить подальше, то в одном начиналась регенерация, а в другом все отмирало и начинало гнить. Я думаю, регенерация идет там, где больше мозгов. Или какая-то важная часть мозга. Отсюда вывод: мозги — самое важное в вампирах.

— Да-да, давайте сожжем, — восторженно предложила Катарсия. — Только без умственного вещества. Да, без него. Проверим на нём. Ой, как же интересно. Не могу удержаться.

Она многозначительно посмотрела на Ваулура. Тот взгляд стерпел, но не удержался и сглотнул.

Членистоногий Усик ловко ковырялся в том, что похоже на мозги. Пуки лениво стряхнул серое вещество со своей дубины. Все это сложили в кучку. Остальное — на шашлык.

Вкусно запахло мясом.

— Бордулов гной, — поморщился Эхзолл. — Если что, я не имею к этому никакого отношения. Ты умалишенный, вампир. Полностью и безвозвратно. Хотя, должен признать, мне тоже любопытно…

Наша компания любовалась поджариванием. Мд-а, это совсем не аппетитно. Мясо чернеет, ёрзает, свистит. А уж вонища от подпаленных кишков с говном… Что-то я не понимаю романтики фильмов о средневековье, где на костре сжигают своих друзей и любуются этим, как на похоронную процессию. Это же пиздец! Все видно! Одежда сгорает первой. Вон херус торчит, а яйца сжимаются под языками пламени. Кожа чернеет, волдыри лопаются.

— Кая, ты грустишь? — спросил я.

— Смерть всегда печальна.

— Он убил нашего Улук-Урая.

— И за это поплатился, — холоднее ответила орчиха.

— А ты видишь… ну… у него там хер жарится. Вам точно всем норм?

— О чем ты, Трайл?

— Да так…

Бу-э-э-э…

Я оглядел своих приспешников. Смотрят на это с пофигизмом. Вы че, ребят? Вы нормальные, не? Пиздец какой-то…

Я взял палочку, выковырял из костра кусочек мяса из разорванной утробы, кинул Блюму. Тот набросился на угощение с большим удовольствием.

— Приятного аппетита.

— Мяугхк!

Для того, чтобы превратить ошметки в пепел понадобились почти сутки. Мы выжгли чуть ли не весь кустарник в пустыре. Ваулур пытался говорить о нашем безумии, но мы нытье специально игнорировали. Пусть знает, что его ждет, если не захочет сотрудничать. Весь этот спектакль не только ради науки.

— Как там мозги? — поинтересовался я у Кати, эротично выгнувшейся на четвереньках перед кучкой серого вещества на камушке.

— Сначала ничего. Потом стали шевелиться. В размерах увеличились. Растут. И они живые.

— Я тоже чувствую, что он жив. Но как-то странно. Словно он тут и везде. А потом далеко. В общем, наркомания страшная, не хочу в это влезать. Эй, Ваулур, или как там тебя, хочешь сказать что этот кусок дерьма сможет из этого восстановиться?

Вампир сурово на меня посмотрел.

— Еще как. И будет сильно недоволен. Ты не представляешь насколько неприятно такое восстановление.

— Очень даже представляю, — хмыкнул я, вспоминая свои приключения в Ньерте.

Катя начала отрывать кусочки мозга и раскладывать их в разные стороны.

— Молотом мне, а сейчас-то что ты делаешь? — возмутился Гурон. Они с Дриайей наши эксперименты не одобряли.

— Как что? Не ясно? Хочу понять, какая часть будет восстанавливаться, а какая гнить. Так я узнаю, какая из них наиболее важная.

— Самая крупная, — сквозь зубы ответил Ваулур.

— Так я одинаковые делаю.

— Одинаково сделать невозможно.

Я тоже решил приобщиться к науке:

— А если взять маленький кусок умственного вещества и большой кусок жопы, то восстановление начнется из жопы? И твой друг, считай, из нее родится?

— Нет. То что в голове — важнее.

— Как-то ты спокойно об этом рассказываешь.

Ваулур будто изменился. Стал менее трусливым что ли. Хм, не такого эффекта я ожидал.

— Я высший вампир. Как и Эйгор. И если ты думаешь, что нас можно так просто запугать, то ошибаешься.

Я пожал плечами, с отвращением подцепил палкой жареный кусок мяса, припасенный для одного важного дела. Надо поскорее от него избавиться, а то Катя увидит, что я ломаю ей эксперимент.

— Блюм, на, я тебе отложил.

— Мяугкхк! — лениво понюхал угощение котоящер.

— В смысле наелся? На вот — последний кусок. Самый лучший.

Эту залупу (кстати, буквально) я и правда долго и старательно выковыривал длинным клинком Леголоса, пока тот отошел за хворостом. Сейчас, двумя палочками, как в японском ресторане, я бросил вкусняшку блюму.

— Это лучшая часть. Гарантирую, дружище. Сам бы ел, да денег нету. Вот.

Я довольно лыбился, рассматривая с каким удовольствием Блюм уплетает вампирский хер. Хе-хе-хе…

Послышался звук «фейспалма» от моей адекватной части.

«Ой, уткнись, а! Развлекаюсь, как могу!»

Катя прервала мое веселье:

— Вампир не соврал. Неважно какая часть умственного вещества. Главное, чтобы была побольше. Так, а теперь…

Она бросила все куски мозгов в костер.

— И как же он будет восстанавливаться? — спросил я. — Из пепла?

Блюм подпрыгнул, выплевывая тяжеложующийся кусок… хм… Я крякнул и, не вставая с места, незаметно носком ботинка отправил непережеванную вампирскую залупу в огонь.

— Упс, — изрек я, заметив, что Гурон увидел мой маневр.

Глаза гнома округлились:

— Склирза мне в волосатую жопу, ты это кизруму хотел скормить?..

Гурон осекся, с офигеванием посмотрел на меня. Я широко улыбнулся в ответ. Ну а че такого то?

Когда последние куски мяса превратились в труху, мы ожидающе посмотрели на Ваулура.

Пуки скривился в язвительной улыбке:

— Йолопуки знает-знает. Он из дерьма своего родится. Как эльфы.

Леголас закатил глаза в безмолвном «как я очутился в этой компании».

Катарсия расчесывала себе нос в кровь. Давно я не видел ее такой возбужденной от научного процесса:

— Странно. Очень. Как можно появиться заново из ничего. Я не могу поверить, что это будет тот же вампир. Наверное, его точный двойник. Похожий… Не знаю. И откуда он появится? Эй, Ваулур, скажи, пожалуйста! Очень интересно.