Страница 10 из 18
Что означало «весьма легко».
Парнишка летел домой с золотым медальоном, который отыскал среди развалившихся соломенных циновок в павильоне мэра Нихаоя, когда заметил, как что-то сверкнуло сквозь стропила сарая. Нуждаясь в отдыхе, поскольку медальон оказался очень тяжелым, он остановился, чтобы вытащить новую вещицу, когда…
– Но у тебя уже был медальон, – прервала его Миуко.
– И что?
– Зачем тебе что-то еще, если ты даже не мог унести то, что у тебя имелось?
– Потому что оно блестело, – ответил он с уверенностью заботливого взрослого, пытающегося растолковать ребенку сложные мысли.
Естественно, логика духа была совершенно непонятна для Миуко.
Как бы то ни было, Гейки продолжил свой рассказ. Он только что решил остановиться, чтобы высвободить какую-то вещицу, когда на него набросились три молодых лисьих духа, что изловили его за крыло и швыряли, вцепившись зубами, во все стороны, пока тот не вырвался. Когда он убегал, они погнались за ним по дороге и, кувыркнувшись через себя в воздухе, приняли облик человека.
– И тут появилась ты, о грозная обладательница зонтиков, – подмигнув, закончил Гейки.
После того как Миуко прогнала лисьих духов, он, прихрамывая, стал возвращаться к своей стае, но прежде чем успел добраться до гнезда в Коцкисиу-мару, услышал ее крик. И пусть он никогда не отличался умением драться, но он, по его собственным словам, был «мастером иллюзии», потому и создал наскоро мираж, чтобы отпугнуть их, а теперь… ну… он здесь.
Миуко покосилась на него сквозь сизый дым, пытаясь решить, правду ли он говорит или нет. С одной стороны, у Гейки было доброе выражение лица. С другой – оно казалось именно таким, какое использовал бы плут, чтобы обезоружить ее.
Однако существовал простой способ выяснить правду.
– Если ты птица с дороги, – начала Миуко, – покажись мне.
Гейки проговорил с набитым ртом:
– Не могу.
– Почему? – Миуко нахмурилась, отчасти из-за его нежелания, а отчасти при виде почти пережеванных орехов, которые заприметила у него на языке.
– Я не могу сделать это, пока ты смотришь.
– То есть ты нервничаешь?
– Я имею в виду, что не могу! Духи способны менять облик, только когда никто не наблюдает! Разве ты не знала? Перевоплощения, иллюзии, все это срабатывает только тогда, когда других глаз нет поблизости. И к тому же, – добавил он чопорно, – я не хочу.
На мгновение Миуко уставилась на него, разинув рот. Дети-лисы, проклятые поцелуи, изгнавший дочь из трактира отец, постоялый двор, сгоревший дотла, мужчины в демонских личинах, демон в шкуре принца, а теперь еще и парнишка, провозглашавший себя птицей, – этого было слишком много. Даже чересчур.
Миуко расхохоталась.
Встревоженный Гейки отпрыгнул от костра.
– Эй! Что случилось?
Он помахал перед ней здоровой рукой, как будто она грохнулась в обморок, чего, конечно, не случилось.
– Ты так радуешься или обезумела? Счастливо-безумная? Прекрати!
Миуко вытерла глаза разорванным рукавом.
– Что мне делать, Гейки?
– С чем?
История срывалась с уст, словно поток, несущийся вниз по оврагу и разбивающийся о камни по обе стороны от него: жрецы, шаоха, отец, демонический принц…
– Ты встретила Туджиязая? – перебил Гейки. – Я считал его легендой!
…И метка оттенка индиго, отдающая чернотой в свете костра.
На мгновение он с любопытством уставился на ее ноги.
– Проклятье шаоха, да? Никогда не слышал ни о чем подобном. Что случится, если я коснусь его?
– Не трогай!
– Я не буду! Просто мне интересно, что случится, если я сделаю это?
Миуко не хотелось показывать, поэтому на словах объяснила парню, как увядала трава под ногами, как чернел мох, словно вся зеленая жизнь, некогда бурлившая в нем, оказалась выкачана.
– А что произойдет, если ты прикоснешься? – спросил парнишка.
Это не приходило ей в голову. Матери, как предположила Миуко, подобное обязательно пришло бы на ум, однако знание не принесло ей утешения.
Протянув руку, Миуко коснулась края метки кончиком указательного пальца.
Ничего не произошло.
Гейки снова сел и пожал плечами.
– В любом случае, лучше надеть носок.
Легкий смешок сорвался с ее губ.
– Будь у меня носок, я бы так и поступила.
– Тогда мы должны достать тебе один. Лучше два!
Миуко сглотнула.
– Мы?
– А почему бы нет? Моя жизнь за пару носков? Как по мне, так вполне честная сделка. – Он усмехнулся, а его черные глаза сверкнули.
Миуко подумала о том, что ей следовало бы поторговаться. По всеобщему убеждению, насу были хитрыми дельцами, и существовало бесчисленное множество историй, в которых один туманный оборот речи мог обернуться для несчастных смертных приговором, который обрекал их на десятилетия злоключений или жизни в рабстве в отдаленных резиденциях, где они всегда оставались молодыми, в то время как их семьи в Аде старели и умирали без них.
В ответ на молчание Миуко Гейки хихикнул.
Она залилась краской. Затем нахмурилась.
– Слушай, я не знаю, чего ты от меня хочешь…
– Ничего! Знаю, что мы знакомы не так давно, но…
– Вообще-то, – снова вмешалась Миуко, – мы совсем не знаем друг друга.
Он усмехнулся.
– Справедливо. Но мне кажется, что раз уж судьба свела нас вместе – тебя, нуждающуюся в помощи, и меня, весьма услужливую птицу, – то кто я такой, чтобы стоять на пути судьбы?
– Судьбы?
– Разве ты этого не чувствуешь?
– Ни капельки.
– Что ж, а вот я чувствую. У меня хорошее предчувствие на твой счет, Миуко, будь ты проклята или нет. Не каждый день встречаешь человека, который готов сражаться с кучкой духов за тебя, особенно когда он, очевидно, понятия не имеет, как нужно бороться…
– Спасибо.
– Не за что. И потом, каким бы другом я был, если бы позволил тебе уйти и попытаться разобраться во всей этой истории с проклятием в одиночку?
Миуко нахмурилась.
– Мы не друзья.
– Эй! – Гейки схватился за грудь. – Ты ранила меня!
– Мы только что познакомились.
– И что? Я, бывало, заводил друзей куда быстрее.
– Может, и так, но… – Миуко замялась.
У нее никогда не было друзей. В заброшенной деревне Нихаой водилось не так уж много детей, а среди тех, что жили в деревне, никто не мог долго ее терпеть. Девчонки считали ее слишком авантюрной, для мальчишек она была слишком самоуверенной, вечно не вписывающейся и неуместной.
Воспользовавшись тишиной, Гейки продолжал:
– Вот что я тебе скажу. Как насчет того, чтобы отправиться в Удайву? У них там есть библиотека, Кейвовейча-каэдо [19], а люди любят библиотеки, верно? Может, там тебе подскажут, как избавиться от проклятья.
Миуко никогда не посещала библиотеки. Конечно, она владела грамотой, как и требовалось от всех представителей служилого сословия, но в Аваре женщинам не позволялось посещать учебные заведения, ибо, согласно мудрейшим политикам Омайзи, женщины не разбирались в истории, политике, религиозных доктринах, литературе или науке, а потому было бы довольно жестоко открыть им доступ к знаниям.
Однако теперь Кейвовейча сияла в ее мыслях. Конечно, ей придется проникнуть внутрь тайком, но если бы она смогла отыскать какой-нибудь свиток или обучающее пособие, в котором бы говорилось, как снять проклятие, то тогда проступок стоил бы того. Она всегда могла попросить прощения, вернувшись домой.
– Гейки… – Она позволила себе улыбнуться. – Это гениально.
Он раздулся от гордости.
– Я очень умная птица.
– И скромная к тому же.
– О, да, я скромнее кого бы то ни было.
Миуко засмеялась, на этот раз искренним смехом, так звонко отскакивающим от деревьев, что сова, устроившаяся на корявом суку, резко отхаркнула кость и бесшумно упорхнула в темноту. Миуко знала, что девушке не подобает смеяться, когда она не только проклята, но и изгнана из отчего дома, и возможно, впервые в жизни оказалась в компании человека, который, казалось, ни на йоту не заботился о том, что являлось правильным. Парнишка принял ее, она даже нравилась ему такой, какая она есть: человек или демон, чиста или проклята, груба или вежлива.
19
В поэзии «пристанище фонаря в темноте».