Парни из Билокси

Джесси старался не называть ни одного имени потенциальных ответчиков. Все знали, кто они, но развязывать войну, открыто бросая вызов бандитам и мошенникам, время еще не пришло. Журналисты попытались выведать имена, но Джесси отказался их называть. Времени для этого будет достаточно позже.

Встречей он остался доволен и ушел с нее с верой в то, что газета — ведущее печатное СМИ на Побережье — его поддержит. На следующий день на первой полосе появилась его хорошая фотография с заголовком: «Джесси Руди вступает в гонку за должность окружного прокурора».

Лэнса Малко позабавило решение Джесси баллотироваться, о котором сообщила газета. Они были знакомы с детских лет на Пойнт-Кадет, и он некогда даже считал его другом, хотя и не близким. Но те дни давно канули в Лету. Были обозначены новые линии противоборства, и объявлена война. Лэнса, впрочем, это не встревожило. Чтобы создать какие-то проблемы, Джесси сначала требовалось победить на выборах, а Фэтс Боуман со своей отлаженной машиной никогда их не проигрывал. Фэтс знал правила игры и был мастером грязных приемов. Он вбрасывал бюллетени, собирал большие суммы незадекларированных денег, покупал пакеты голосов, распространял заведомую ложь, запугивал избирателей и тех, кто работал на избирательных участках, подкупал членов избирательных комиссий и голосовал за умерших с помощью открепительных талонов. Фэтс никогда не сталкивался с серьезными проблемами, и ему нравилось, когда можно было обойти на выборах хотя бы одного оппонента. Наличие соперника в избирательных бюллетенях помогало ему собрать еще больше денег. Он тоже выдвигался на переизбрание, и с появлением соперника запустит свою политическую машину на полную мощь.

Вскоре Лэнс встретился с Фэтсом и обсудил за выпивкой последние новости. Выработав план противодействия, они обсудили грязные уловки. Однако Лэнс дал ясно понять, что самого Джесси и его семью трогать нельзя, как и угрожать им. Во всяком случае, не в первые месяцы. Если его кампания за реформы начнет набирать обороты, в чем Лэнс серьезно сомневался, тогда Фэтс и его ребята могут взяться за старое и прибегнуть к запугиванию.

Весной 1967 года Джесси выступал в самых разных клубах гражданского общества и произнес десятки речей. «Ротари», «Сивитан», «Лайонз», «Молодежная палата», «Легионеры» и другие всегда искали интересного докладчика для встреч за ленчем и приглашали практически любого, о ком сообщали в новостях. Джесси оттачивал свое мастерство выступления на публике, говоря о новой жизни на Побережье, в которой не будет места коррупции, безудержному разгулу порока и преступности. Он гордился тем, что его вырастили и воспитали в Билокси и Пойнт-Кадет скромные и трудолюбивые иммигранты, полюбившие свою новую страну, и устал от дурной славы города, ставшего ему родным. Он по-прежнему избегал называть имена, но в качестве примера «рассадников беззакония» приводил «Красный бархат», «Фокси», «О’Мэлли», «Карусель», «Стоянку грузовиков», «Сиесту», «Бар заката», «Клуб голубого океана» и другие, которым не должно быть места на обновленном побережье Мексиканского залива. Его любимым аргументом был меморандум, присланный из штаб-квартиры в «Кислере». Он являлся официальным предупреждением всем служащим вооруженных сил и содержал список из шестидесяти шести «заведений» на Побережье, в которые им вход «запрещен». Большинство находились в Билокси, причем в список вошли практически все бары, салоны, клубы, бильярдные, мотели и кафе города.

— Что же это за место, в котором мы живем? — вопрошал Джесси свою аудиторию.

В целом его принимали хорошо и награждали вежливыми аплодисментами, но у большинства слушателей его шансы добиться успеха вызывали большие сомнения.

Несмотря на занятость по работе, Джесси каждый день находил два-три часа на общение с избирателями и стучался в двери их домов. В округе Гаррисон была зарегистрирована почти сорок одна тысяча избирателей, шесть тысяч шестьсот — в Хэнкоке и три тысячи двести — в Стоуне. Он стремился встретиться как можно с большим количеством избирателей. Денег на брошюры и предвыборные плакаты хватало с трудом. О радиорекламе и рекламных щитах не могло быть и речи. Он полагался лишь на свое трудолюбие, неутомимость и неукротимую решимость. Если у Агнес высвобождалось время, то она к нему присоединялась, и они прочесывали многие улицы вместе: Джесси с одной стороны, его жена — с другой. Когда в мае закончились занятия в колледже и Кит вернулся домой, все четверо детей забирали стопки брошюр и отправлялись их раздавать в торговых центрах, на спортивных площадках, церковных пикниках, рынках под открытым небом — везде, где собиралось много людей.

Это был год выборов, время серьезных политических столкновений, и предстояли выборы на самые разные должности: от губернатора до начальника полиции и мирового судьи. Каждые выходные где-нибудь проводился предвыборный митинг — семья Руди не пропустила ни одного, побывав на всех. Несколько раз Джесси выступал либо до, либо после Рекса Дубиссона, и им удалось сохранить теплые отношения. Рекс делал упор на свой опыт и вынесение подсудимым обвинительных приговоров в девяноста процентах рассматриваемых судом дел. Джесси оппонировал ему, говоря, что мистер Дубиссон не борется с настоящим криминалом. Фэтсу удалось заставить старого помощника шерифа баллотироваться против него, и его машина заработала на полную мощность. Его присутствие на трибуне всегда гарантировало толпу. В губернаторской гонке столкнулись два известных политика — Джон Белл Уильямс и Уильям Винтер, — и, когда в середине лета борьба между ними обострилась до предела, избиратели не могли оставаться в стороне. Наблюдатели прогнозировали рекордную явку на выборы.

На местном уровне кандидатов от республиканцев можно было пересчитать по пальцам. Практически все кандидаты — консерваторы, либералы, черные или белые — баллотировались от демократической партии, и их судьбу предстояло решить на первичных выборах 4 августа.

Программа реформ, на широкую поддержку которой рассчитывал Джесси, не встретила, однако, горячего отклика. У него имелось немало сторонников, желавших перемен и готовых помочь, но многие, судя по всему, опасались открыто выступить в поддержку кампании, ставившей целью радикальный отход от сложившегося десятилетиями порядка вещей. Его это огорчало, но сдаваться он и не думал. К июлю он почти забросил свою юридическую практику и большую часть времени пожимал руки избирателям. С шести до девяти утра он работал адвокатом, решавшим проблемы своих клиентов, а потом становился политическим кандидатом, которому предстояло проделать долгий путь.

Он мало спал, а в полночь они с Агнес обычно лежали в постели, мысленно прокручивая прошедший день и строя планы на завтрашний. Они были рады, что до сих пор не получали ни угроз, ни анонимных звонков, не было также никаких намеков на запугивание со стороны Фэтса и представителей криминального бизнеса.

Первые признаки неприятностей появились в начале июля, когда четыре новых колеса на «Шевроле-Импала» оказались проколотыми. Автомобиль принадлежал Дикки Слоуну, молодому адвокату, который руководил избирательной кампанией Джесси на общественных началах. Он парковал машину возле своего дома, где рано утром и обнаружил проколы, когда собирался поехать в офис. Причиной, по которой ему прокололи шины, могло быть только его участие в политической деятельности. Слоуна с женой так потрясла угроза, что он решил отойти в сторону. Джесси очень рассчитывал на его помощь в проведении кампании и был разочарован тем, что того оказалось так легко напугать. Остался месяц, и найти другого добровольца, готового выделить время на проведение кампании, представлялось крайне сложным.

Кит немедленно занял освободившуюся нишу и, хотя ему было всего девятнадцать, взял на себя ответственность за сбор денег, руководство волонтерами, работу с прессой, мониторинг оппозиции, печать предвыборных плакатов и брошюр, а также всего прочего, продолжая держать малобюджетную кампанию на плаву. Он погрузился в работу и вскоре, как и отец, работал по шестнадцать часов в сутки.