Князь Барбашин 3

Оттого Гридя тоже шатался по полям, но не своим, а индейским, пытаясь понять, что и как у них устроено.

С большим удивлением он наблюдал, что работать на поля шли только женщины. Причём многие шли на работу, положив своего грудного ребенка в длинный коробок, устланный внутри мягким мхом, и подвесив его себе на спину.

Придя на поле, матери подвешивали коробки с детьми на дерево и отправлялись работать, оставив в этом импровизированном детском садике младших девочек, так как старшие уже помогали в поле. Работы было много, и к работе этой все относились с большим вниманием, ибо знали, что кукурузное зерно - их спасение зимой. И потому все, кто мог работать - работали. А оставленные малыши вели себя спокойно: кто спал, а кто любопытно поглядывал по сторонам. И, что было странно для русича, никто из них при этом не кричал. За прошедшие века даже грудные дети индейцев приучились молчать, ведь враг мог в любой момент оказаться поблизости и обнаружить их присутствие, а значит, и напасть.

Вскоре выяснилось, что хоть у ирокезов хозяйство и стол и были общими, но распределением пищи занимались только женщины. Землей, кстати, тоже владели женщины. Потому что по верованиям индейцев женщина - созидающее начало, приносящее в мир жизнь. Оттого они и занимались всем, что было связано с землей, а мужчины - всем, что связано с лесом. Зато пока женщины занимались сельским хозяйством, множество мужчин были свободны и могли участвовать в войнах и набегах без ущерба для экономики племени.

Подобный взгляд на жизнь был для русичей непривычен, но весьма интересен.

Пока же шло строительство острога и подготовка полей, экипажи кораблей тоже не бездельничали. На "скотовозах" тщательно проветривали и отмывали трюмы, а остальные сновали туда-сюда, производя более точную съёмку местности. Когда вернулись корабли с острова Аскольда (названного так в честь погибшей шхуны), Гридя не удержался и сам сплавал в новообретённую колонию.

К тому времени вновь прибывшие поселенцы уже заканчивали строительство очередного острога, срубленного на этот раз не в наспех обнаруженном месте, а после долгих изысканий, начатых ещё зимой.

Сам Донат Гридю встретил с настороженностью, но быстро оттаял и вскоре уже с удовольствием рассказывал о своём житье-бытье на острове. Хвалился сыном - довольно крепким карапузом, смешно надувавшем слюнявые пузыри, женой-индианкой и планами на будущее. Как понял Григорий, те из мореходов, что пустили тут корни, уже не горели большим желанием уезжать на родину, да это и не требовалось. Хорошие моряки были нужны и здесь: исследовать побережье и поддерживать связи между поселениями. Всё же, не нуждаясь в пересечении океана, они могли раньше открывать навигацию и позже оканчивать её. Да и климат на острове всё же отличался от лаврентийского, а плодородие его земель уже проверили на практике. Сейчас в устье реки спешно готовили новые поля под рожь и овёс, а осмотр леса подсказал Григорию, что плотбище в этих местах просто насущная необходимость.

Ну а река, на берегу которой строился Васильград (так решили поименовать новое поселение), сумела удивить даже много повидавшего Гридю. Длиной всего в сорок две версты, она на одиннадцати последних образовывала огромный эстуарий чуть ли не верстовой ширины. Из-за приливов и отливов пресноводной она была далеко не во всём течении, отчего в её водах встречались как пресноводные, так и морские виды рыб. Из-за обилия по её берегам гнездовий разных птах, у местных она получила прозвание Птичь, которое и закрепили за ней уже официально, занеся название в описание новооткрытых земель, что велось на эскадре.

И по всему выходило, что на этот раз острову предстояло стать обжитым лет на двести раньше, чем в иной истории, потому как русичи в очередной раз сделали всё не так, как европейцы. Вместо служащих Компании, занимавшихся спекулятивной торговлей мехами, как это сделали французы, они занялись планомерной колонизацией плодородных земель. Правда, справедливости ради, у этого изменения был автор, что учёл в своих планах все промахи его предшественников. Но знать об этом никому явно не стоило. Пусть будущие историки подивятся прозорливости "диких московитов", не ринувшихся на поиски золота, а принявшихся старательно обживаться на новых местах.

Правда обеим колониям очень не хватало лошадей, так что вопрос о тягловой скотинке стал одним из самых насущих, что увозил с собой Гридя. Но всё же за будущее обоих поселений он был, в принципе, спокоен. Васильградовцы уже поделились с барбашинцами своим пусть и куцым, но опытом, да и провизии в этот раз у всех было с избытком, как и настоями против цинги и прочих болезней.

И в конце лета эскадра, собрав все обменянные шкуры, большую часть из которых дал всё же Васильград, собравшись воедино у Медвежьего острова, двинулась обратно на Русь. А оставшиеся на новых землях поселенцы продолжили обживаться на своей новой родине.

Постройка Барбашинска (ну вот так "скромненько" решил польстить себе попаданец) продолжалась около трех месяцев, однако к первым снегам все дома были сведены под крышу, но ещё раньше поселенцы справили своё новоселье громким празднеством.

Столы ломились от угощения, а настоящим украшением праздничного меню стало мясо. На вертелах жарилась целая дюжина диких индеек. На улице в специальных ямах запекали разделанные туши оленей, а для любителей более изысканной дичи готовились утки, гуси и куропатки. Сами поселенцы оделись в лучшую одежду, при этом кое-кто из мужчин уже щеголял в штанах и рубахах из оленьей кожи, по моде индейцев.

Городской приказчик - Афоня Крыков - торжественно зачитал перед колонистами короткую грамотку, оповещавшую всех, что отныне первый день октября месяца следует считать днём основания города и праздновать его поелику возможно. Чем все колонисты тут же радостно и занялись. И лишь те, кому в эту ночь выпала участь нести службу, с грустью смотрели на гудящий городок, с нетерпением ожидая нового дня и своей смены...

*****

Вальядолид понравился не только Андрею, но и большинству членам посольства. После изнуряющей жары внутренней Испании, столица поразила их своим довольно комфортным климатом. Температура стояла где-то в пределах двадцати пяти градусов, а по утрам от реки иногда поднимался туман.

Ещё Вальядолид был очень светлым городом. В буквальном смысле. Потому что большинство зданий в нём было построено из белоснежного или песочного цвета камня, который в лучах яркого южного солнца буквально слепил глаза прохожих.

Взяв дона Энрике дель Ордуньо в своеобразные гиды, послы в ожидании приёма с интересом знакомились со столицей империи. Площадь Плаза де Меркадо, с её недавно возведённым зданием муниципалитета, вечная стройка кафедрального собора, дворец-колледж де Санта-Круз, основанный в прошлом веке "великим кардиналом" Педро Гонсалесом де Мендосой, и в чью библиотеку Андрей хотел попасть до умопомрачения. Проезжали они и мимо Паласио-де-лос-Кобос, где сейчас квартировал сам император.

Однако, кроме осмотра достопримечательностей, удалось им попасть и на настоящее театральное представление. Так уж получилось, что одна из трупп, прибывших в Вальядолид на празднование дня святой покровительницы города Божьей матери Сан-Лоренсо, задержалась в городе из-за присутствия в нём королевского двора, а Андрей, под недовольным взглядом дьяка Борисова, пожелал лично ознакомиться с новой модой, всё сильней покорявшей Испанию. Давно уже прошли тяжкие годы Реконкисты, когда светский театр в Испании подвергался беспрерывным преследованиям церкви и был лишён благоприятных условий для своего существования и развития. Но пала Гранада, и в стране начался постепенный процесс возрождения театрального искусства. Вот Андрей и хотел посмотреть, что ставят нынче на испанских сценах.

А потому в полдень на улицу, где ставилось представление, умчались расторопные слуги, дабы занять для знатных зрителей лучшие места. Ведь билетов и нумерованных мест как таковых ещё не было, и потому те, кто хотел смотреть представление сидя, или просто поближе к сцене, норовили прийти заранее, и за "козырные" места часто даже ссорились и дрались. Вот дель Ордуньо, хорошо знавший местные реалии, и позаботился обо всём заранее.