Дышать тобой

Даже несмотря на то, что он ушел, его слова все еще звучат у меня в ушах, нашептывая мне, как мне повезло, и я не должна принимать ни единого мгновения этого как должное. И после этих выходных, когда мы вручили друг другу наши тела и души, я клянусь ценить каждую секунду, проведенную в их объятиях.

— Детка, тебе нужно встать, — Логан прерывает мои размышления, проводя большим пальцем по моей нижней губе.

— Я бы предпочла, чтобы ты вместо этого лег в постель, — мяукаю я, кончиком языка дразня подушечку его пальца.

— Как бы мне этого не хотелось, сейчас не время. У тебя внизу посетитель.

— Посетитель? — Спрашиваю я в замешательстве, мои веки широко открываются, чтобы уловить несчастное выражение лица Логана.

— Кто вообще может быть здесь в такой час? — Спрашиваю я, доставая свой телефон с прикроватного столика и проверяя, что еще даже не восемь утра.

— Она не представилась, но у меня такое чувство, что это твоя мать.

Это слово, произнесенное им, заставляет меня окончательно проснуться. Как будто на меня вылили ведро ледяной воды, все мои чувства находятся в состоянии повышенной готовности, поднимая мое тело в вертикальное положение в постели, как будто я готова к битве.

— Моя мать? Ты уверен?

— Как я уже сказал, она не представилась, но ей действительно не нужно было этого делать, Вэл. Она - твой идеальный образ.

— Я совсем на нее не похожа, — обиженно огрызаюсь я, спрыгивая с кровати.

— Ты хочешь, чтобы я спустился вниз и сказал ей, что ты не хочешь ее видеть? — Спрашивает он, протягивая мне мой шелковый розовый халат с застенчивым выражением в глазах, и именно тогда я понимаю, что совершенно голая.

— Нет. Я скажу ей сама, — презрительно отвечаю я, в спешке надевая халат, готовая вышвырнуть свою мать из этого дома и убедиться, что несчастная женщина никогда не вернется.

Как она посмела прийти сейчас?

Прошел целый месяц после смерти единственного родителя, который когда-либо любил меня. Как она, блядь, смеет? Я просто добавляю ее отстойное время в список бесконечных вещей, которые я ненавижу в этой женщине.

Сбегая по лестнице, я злюсь еще больше, когда обнаруживаю, что она чувствует себя как дома в нашей гостиной, вместо того чтобы оставаться в фойе, где, я уверена, Логан попросил ее остаться. Она стоит ко мне спиной, так что она еще не осознала моего присутствия, давая мне время оценить незнакомку передо мной.

Моя мама одета с ног до головы в элегантную одежду от кутюр. В черной юбке-карандаше и красной шелковой блузке она выглядит такой же утонченной и холодной, как мои воспоминания о ней. Воспоминания о ее любимой красной помаде всплывают в моем сознании. Как она разозлилась, когда однажды я взяла ее. В то время мне, должно быть, было всего пять лет, но я до сих пор помню, как она трепала меня языком за то, что я рылась в ее вещах.

Она продолжает прогуливаться по гостиной и останавливается только для того, чтобы взять мою фотографию с папой с одной из верхних полок. Она тратит целую минуту, прежде чем вернуть ее на место. Я не знаю, из-за того, что она окружена моими самыми дорогими воспоминаниями, или из-за того, что она заставила меня войти в эту комнату, которой, как я поклялась, больше не существовало, но мой гнев из-за ее присутствия здесь возрастает в десять раз. Именно тогда она оборачивается и видит меня. Теперь, лицом к лицу, я вижу, что моя мать нисколько не постарела. Она все так же прекрасна, как в тот день, когда собрала свои вещи и бросила моего отца и меня.

— Валентина, — произносит она с грустной кривой усмешкой на своих фирменных красных губах.

— Эдриен, -— холодно парирую я, отказываясь признавать ее своей матерью.

— Боже, как ты выросла, — продолжает она на этот раз, имея наглость подойти ко мне.

Я вытягиваю руку, молча говоря ей не подходить ближе. Боже упаси ее от попыток обнять меня или любого другого материнского порыва, который она хочет выдумать.

— Что ты делаешь в моем доме, Эдриен?

Ее плечи опускаются, как и улыбка на лице.

— Разве мать не может навестить собственную дочь?

— Да, мать могла бы. Но я не вижу никого похожего на нее в этой комнате. А ты?

— Думаю, я это заслужила, — бормочет она себе под нос.

— Ой, даже не начинай рассказывать мне о том, чего ты заслуживаешь, — огрызаюсь я в ответ, сжимая руки в кулаки.

— Я вижу, ты все еще придерживаешься своего неуправляемого характера. Даже когда ты была маленькой девочкой, в тебе всегда было так много огня.

— Если ты пришла вспомнить старые добрые времена, позволь мне остановить тебя прямо здесь. Их не было, даже когда ты была частью моей жизни. Если это причина, которая привела тебя в мой дом, то не позволяй двери ударить тебя по заднице на выходе.

— Я узнала о кончине твоего отца. Я пришла засвидетельствовать свое почтение, — тихо отвечает она, полностью игнорируя мое неуважительное замечание.

Я, однако, не способна сохранять хладнокровие. Особенно учитывая, что она здесь, чтобы отдать дань уважения мужчине, который ей был совершенно безразличен.

— Считай, что засвидетельствовала. Теперь можешь уходить, — строго упрекаю я, указывая на дверь.

— Валентина, пожалуйста, не будь такой сложной. Я действительно хочу поговорить с тобой.

— И я не хочу слышать ни слова из того, что ты хочешь сказать. Не тогда, когда ты стоишь в той самой комнате, где умер мой любимый отец! — Выпаливаю я, все мое тело сильно дрожит.

Следует долгая неловкая пауза, но, к счастью, она мне нужна, чтобы вернуть самообладание.

— Я не хочу, добавлять еще больше горя в твою жизнь, но я все еще хочу, чтобы мы поговорили.

Я опускаю глаза в пол, и она принимает мое молчание за разрешение продолжать.

— Эрик когда-нибудь говорил тебе, что я вышла замуж несколько лет назад?

Я не могу сдержать насмешку, которая вырывается из меня, когда я снова фиксирую на ней свой тяжелый взгляд.

— Поздравляю. Хотя я не понимаю, почему мне это должно быть интересно.

— Это так. Видишь ли…у тебя есть сестра Валентина. Сейчас ей четыре, и я была бы очень рада, если бы ты смогла с ней познакомиться.

Я не думала, что моя мать могла причинить мне боль больше, чем она уже делала в прошлом, но каким-то образом ей это удалось.

— А-а сестра? — В ужасе я заикаюсь.

— Да, — отвечает моя мама с блеском в своих насыщенных шоколадно-карих глазах. — Ее зовут Кара.

— И ей четыре? — Глупо переспрашиваю я.

— Да. — Она кивает с гордой улыбкой на лице.

Эта женщина реальна?!

После восьми лет отсутствия каких бы то ни было контактов, ни единого чертового слова или даже поздравительной открытки, она решила сейчас скинуть на меня эту бомбу?

Я имею в виду, кто так делает?

Моя мать, вот кто.

Это официально. Женщина либо психопатка, либо настолько зациклена на себе, что понятия не имеет, как больно слышать ее признание в том, что она просто жила своей обычной жизнью после того, как ушла от нас. Особенно учитывая, что я только что потеряла единственного родителя, которому на самом деле было на меня не насрать.

— Насколько я понимаю, у тебя было четыре года, чтобы рассказать мне о ее существовании. С чего вдруг такая спешка сейчас? — Мне удается сказать, гордясь тем, что мой голос звучит четко и арктически, а не обиженно.

— Вэл, ты можешь ненавидеть меня. И у тебя есть для этого веские причины, но не обвиняй невинного ребенка в моих недостатках.

— Как ты узнала, что папа мертв? — Спрашиваю я вместо того, чтобы придерживаться текущей темы.

Я бы говорила о чем угодно, лишь бы избежать этой душевной боли, даже если это означает призвать другую.

— Мы с твоим отцом продолжали переписываться по электронной почте раз в месяц после того, как развелись. Он знал, что ты еще не была готова установить со мной контакт, но он хотел, чтобы я наблюдала за твоим взрослением, пусть издалека, и только на фотографиях и видео. Он всегда был таким добрым. Он никогда не держал зла долго. — Задумчиво говорит она, но все, что я чувствую, это предательство из-за того, что мой отец давал этой женщине знать о моем благополучии.