Страница 22 из 48
– Милая Чувствительность!.. вечный родник наших чувств! – Я теперь иду по следам твоим – ты и есть то «божество, что движется во мне»… я чувствую благородные радости и благородные тревоги за пределами моей личности – все это исходит от тебя, великий-великий Сенсориум мира!
Стерн видел чувствительность даже в «грубом крестьянине»[118].
Тот факт, что использование носового платка, наслаждение музыкой, чтение романа или заказ портрета связаны с отменой пыток и смягчением жестоких наказаний, может показаться кому-то большим преувеличением. Тем не менее разрешенные законом пытки не перестали применять только потому, что так решили сами судьи или потому что писатели эпохи Просвещения в один прекрасный момент им воспротивились. Пытки прекратились, потому что традиционное понимание боли и индивидуальности распалось и на смену ему мало-помалу пришла новая концепция, согласно которой люди владели своими телами, имели право на их автономность и неприкосновенность, а также признавали, что другие люди испытывают те же страсти, чувства и сострадание, что и они сами. «У мужчин и, может статься, женщин, – вернемся напоследок к доброму доктору Рашу, – вызывающих у нас неприязнь [осужденных преступников], есть души и тела, созданные из той же материи, что и у наших друзей и родственников. Если мы будем судить об их несчастьях „без эмоций или сочувствия“, то „принцип сочувствия“ как таковой совсем перестанет действовать; и… вскоре потеряет свое место в человеческом сердце»[119].
Глава 3. «Они показали выдающийся пример». Декларация прав
ДЕКЛАРАЦИЯ: Акт заявления, сообщения, изложения или объявления, сделанный открыто, прямо или официально; позитивное утверждение или заявление; утверждение, объявление или провозглашение в подчеркнутых, торжественных выражениях или юридических терминах… Провозглашение или публичное заявление, воплощенное в документе, правовом акте или законе.
Почему права должны быть сформулированы в виде декларации? Почему страны и граждане чувствуют необходимость в таком формальном заявлении? Кампании за отмену пыток и смягчение наказания дают один ответ: формальное, публичное заявление закрепляет изменения, произошедшие в исходном мировоззрении. Однако декларации 1776 и 1789 годов пошли дальше. Они не только обозначили трансформации во взглядах и ожиданиях общества. Они помогли осуществить передачу суверенитета от Георга III и британского парламента новой республике в американском случае; и от монархии, претендовавшей на верховную власть, народу и его представителям – во французском. В 1776 и 1789 годах декларации открыли совершенно новые политические горизонты. С тех пор кампании против пыток и жестоких наказаний стали преследовать целый ряд других правозащитных целей, рассмотрение которых стало актуально только после принятия деклараций.
История слова «декларация» указывает на первые изменения, произошедшие в понятии суверенности. Английское слово «декларация» происходит от французского déclaration. Во французском языке это слово первоначально означало реестр земель, выдаваемых в обмен на клятвенное обещание верности сеньору. В течение XVII века оно все чаще стало относиться к публичным заявлениям короля. Иными словами, акт декларирования был связан с суверенностью. Вместе с властью от феодальных лордов к королю Франции перешло и право делать официальные заявления. В Англии также имело место обратное: когда подданные хотели получить у королей повторные подтверждения своих прав, они составляли свои собственные декларации. Так, «Великая хартия вольностей» 1215 года оформила права английских баронов; «Петиция о праве» 1628 года закрепила «разнообразные Права и Вольности Подданных»; а английский Билль о правах 1689 года узаконил «достоверные, исконные и несомненные права и вольности народа этого королевства»[120].
В 1776 и 1789 годах людям показалось, что слова «хартия», «петиция» и «билль» не соответствуют задаче обеспечения прав (то же самое можно сказать и о 1948 годе). «Петиция» и «билль» подразумевали просьбу или обращение к вышестоящим властям (билль изначально был «петицией суверену»), а под «хартией» часто понимали старый документ или договор. От «декларации» веяло меньшей затхлостью и кротостью. Более того, в отличие от «петиции», «билля» или даже «хартии», «декларация» могла означать намерение захватить суверенитет. Поэтому Джефферсон начал Декларацию независимости с объяснения необходимости ее провозглашения: «Когда ход событий принуждает какой-нибудь народ порвать политическую связь, соединяющую его с другим народом, и занять наравне с остальными державами независимое положение, на которое ему дают право естественные и божеские законы, – то должное уважение к мнению человечества обязывает его изложить (курсив мой – Л. Х.) причины, побуждающие его к отделению». Выражение «должного уважения» не могло заслонить главную цель: колонии объявляли себя отдельным и равным государством и брали в свои руки свой собственный суверенитет[121].
В 1789 году французские депутаты, напротив, были еще не готовы открыто отказаться признавать власть короля. Тем не менее они сделали большой шаг в этом направлении, намеренно ни разу не упомянув его в Декларации прав человека и гражданина: «Представители французского народа, образовав Национальное собрание и полагая, что лишь невежество, забвение прав человека и пренебрежение к ним являются единственными причинами общественных бедствий и пороков правительства, приняли решение изложить в торжественной декларации (курсив мой – Л. Х.) естественные, неотъемлемые и священные права человека». Члены собрания должны были не просто выступать с речами или составлять законы о конкретных вопросах, а сделать больше. Они должны были записать для будущих поколений, что права проистекали не из договора между правителем и гражданами и тем более не из петиции, обращенной к нему, и не из хартии, им дарованной, а из природы самих людей.
Эти акты декларирования были одновременно консервативными и новаторскими. В обоих случаях принимающие декларацию заявляли о том, что они закрепляют существующие и неоспоримые права. Однако таким образом они совершили революцию в понимании суверенитета и создали полностью новую основу для правления. Декларация независимости утверждала, что король Георг III нарушил имевшиеся у колонистов права и его действия давали основания для учреждения независимого правительства: «Если же данная форма правительства становится гибельной для этой цели [обеспечения прав], то народ имеет право изменить или уничтожить ее и учредить новое правительство». Сходным образом французские депутаты заявили, что правами человека пренебрегли, о них забыли, не претендуя никоим образом на то, что они сами их изобрели. Тем не менее декларация предлагала, чтобы «впредь» эти права послужили основой правительства, несмотря на то что в прошлом они ею не были. Даже утверждая, что права уже существовали и они всего лишь защищали их, депутаты создали нечто кардинально новое: правительства, обоснованием которых является обеспечение всеобщих прав.
Провозглашение прав в Америке
Изначально американцы не планировали во что бы то ни стало отделиться от Великобритании. В 1760-х годах никто и представить не мог, что из-за защиты прав они окажутся на совершенно новой территории. В результате изменений в чувствительности идея прав стала более значимой для образованных классов, например в дебатах о пытках и жестоких наказаниях. Однако понятие прав трансформировалось и в ответ на политические обстоятельства. В XVIII веке существовали две версии языка прав: партикуляристская (права, принадлежащие народу или национальной традиции) и универсалистская версия (права человека в целом). Американцы пользовались той или другой или обеими вместе в зависимости от положения дел. Например, в ходе протестов, вызванных Законом о гербовом сборе, американские памфлетисты упирали на тот факт, что у них как у колонистов в составе Британской империи есть свои права, в то время как Декларация независимости 1776 года явно апеллировала к всеобщим правам всех людей. Потом американцы установили свою собственную партикуляристскую традицию в конституции 1787 года и Билле о правах 1791 года. Французы, напротив, почти сразу встали под знамена универсалистской версии, отчасти потому, что она ослабляла партикуляристские и исторические претензии монархии. В ходе дебатов о французской декларации герцог Матье де Монморанси призывал других депутатов «следовать примеру Соединенных Штатов: в западном полушарии они показали выдающийся пример; давайте покажем всему миру, на что способны мы»[122].
118
Riskin J. Science in the Age of Sensibility: The Sentimental Empiricists of the French Enlightenment. Chicago: University of Chicago Press, 2002, слова Бонне см. на р. 51. Sterne. A Sentimental Journey. Р. 117. Цит. по: Стерн Л. Сентиментальное путешествие // Сентиментальное путешествие: Роман; Воспоминания; Письма; Дневник для Элизы. СПб.; М.: Российская государственная библиотека: Летний сад: Наталис, 2000. С. 102.
119
Rush B. An Enquiry into the Effects of Public Punishments upon Criminals, and Upon Society. Read in the Society for Promoting Political Enquiries, Convened at the House of His Excellency Benjamin Franklin, Esquire, in Philadelphia, March 9th, 1787 (Philadelphia: Joseph James, 1787) // Reform of Criminal Law in Pe
120
Как менялось значение слово «декларация», можно посмотреть здесь: Dictio
121
Полный текст Декларации см. в приложении.
122
Archives parlementaires de 1787 à 1860: Recueil complet des débats legislatifs et politiques des chambres françaises, series 1, 99 vols. Paris: Librarie administrative de P. Dupont, 1875–1913. Vol. 8. P. 320.