Люди с рюкзаками

Резюме были напичканы красивыми должностями без реальных зон ответственности. Нулевое количество кейсов и доказательств хоть какой-либо проделанной эксклюзивной интеллектуальной работы к 30 годам ужасало рекрутеров, которые видели эти резюме в своих ящиках. Эти люди называли себя IT-шниками. Эти люди метили в США. И вовсе не так, как метили туда мигранты из развивающихся стран с самого начала открытия Нового Света. Не из надежды на спасение, а так, будто весь мир опять им был должен места в первом ряду. Но в итоге они опять оказывались на сцене, а толпа нервно смеялась.

Обычно у таких был супруг-партнер, который тянул на себе лямку настоящей высокооплачиваемой работы. Он хотя бы был трудолюбивым, усидчивым и прагматичным, что с лихвой окупало витания в облаках второй стороны. А если такового супруга не оказывалось – значит присылала деньги мама, или сдаваемая в аренду квартира финансировала следующий проект travel-блогера, псевдо-продакта, инфлюенсера, онлайн мастера йоги и волшебных искусств, властителя Дзен-каналов, который, по заверениям в личных соцсетях, приносил стабильный доход и полностью покрывал их нужды в аренде и еде.

Продакт-менеджеры, smm-щики, копирайтеры, маркетологи, программисты – все эти названия в СМИ обесценились, когда пришла толпа бывших официантов, студентов-юристов, домохозяек и курьеров, мечтающих изменить свою жизнь. Отдельно от реального опыта эти слова перестали что-то значить, но отсутствие работы на сегодняшний день не запрещало им говорить, что именно это и есть их основная профессия. Единицы выучивались, вгрызались в знания и строили карьеры. И даже эти в итоге говорили, как бесполезны были их первые купленные онлайн курсы.

19

Прожив всю жизнь в местах, где реальность была статичной, железобетонной, медно-рудной, непоколебимой – и других реальностей будто не существовало, они не могли выбраться из мира, созданного на тех особенных правилах. Им казалось, что они делают это – выбираются, оглядываются и осматриваются, метят высоко, ныряют глубоко, видят зорко. Но оставались где-то на дне колодца, просто теперь – с открытой крышкой, видя полоски проплывающих облаков, именуемых где-то там далеко небом.

Устои и привычки, определенная структура мышления, которая, им казалось, была их собственной, имела уникальную характерную черту – она гипнотизировала, самовоспроизводилась, зацикливалась сама на себе. И самое главное, что поддерживало в ней ее дьявольскую, абсолютно статичную сущность – ноль принятых решений, полнейшее отсутствие ответственности и чего-то реально нового. Теперь толчок и переезд заставили их подумать, что они вырвались из нее, но так как осознанным решением это не было, это очко им тоже не засчиталось.

Даже если система в их голове менялась, даже если казалась новой, на самом деле она чудовищно перебирала маски, чтобы вы не увидели ее лицо – поработителя. Она издавала все те же звуки: надменные, сегрегационные, постоянно перевирающие чужие слова, абсолютно лишенные собственных мыслей. Люди говорили фразами от гуру, из новостей, инфоповодов всю свою сознательную жизнь, находясь в поисках кого-то умного, передового и смелого, понимая структуру (уже разжеванную для чайников) которого, можно было бы притвориться, что вы с ним в одной лиге.

А эти гуру были профессионалами – психологами, продажниками, сектантами, успешно внушающими миллениалам мысли об их невероятной значимости, передовых знаниях, инновационных возможностях, ярких аурах и великих судьбах. На фоне этого все родительские причитания о том, что в первую очередь нужно много пахать и завести семью, казались им недалекими. Но такими были только они сами.

Все падения в рамках одной системы, все свершения, все прозрения, все гениальные мысли и убогие отговорки – все это было зацикленным на точке, на одной большой серой пещере. Наверное поэтому приезжающие казались такими дикими – оглядывающимися по сторонам, будто щурящимися от света, до конца своей жизни ведущими себя так, как будто кто-то пытается отнять их еду.

Упрощение всего, что они видят – сведение всего к истине, правде, выводу, без возможности апелляций, дополнений и эволюции, какого-либо развития пришедшей на ум мысли – делало их миры настолько маленькими, что в них было тесно даже без посторонних.

Их мысли были сплошным потоком – потоком псевдо-интеллектуальным, напичканным сленгом и случайными фактами, цифрами и понятиями, американскими кальками. Но без понимания картины, причин и следствий, морали и этики, без связок, с одними лишь линейными высказываниями, которые временами чудовищно противоречили друг другу. Но будучи в основном безразличны даже говорящему, они проходили сквозь и плыли дальше.

Увиденная ими вскользь обратная сторона монеты их суждений заставляла их задуматься. Но если бы они узнали, что мир еще и не плоский, не двухполярный и даже больше похож на кубик-рубика, их мозг бы просто взорвался.

20

Сколь многие в этом поколении бредили путешествиями, спуская на них все оставшиеся после жизни деньги, сами не понимая, что это тоже является стремлением сбежать. Многие считали себя современными, не верили в брак, а если и вступали в него, то без любви и верности, а лишь на основе практического расчета и проверок партнера на протяжении 5, 8, а то и 10 лет жизни. За это они получали материальную либо социальную выгоду. Они как будто не знали, что вообще существует любовь.

Они строили браки по новым, только им понятным правилам, где не было места ни общему бюджету, ни моногамии, ни детям, ни интимности, ни доверию, ни ощущению волшебных перспектив. С сексом у них тоже были проблемы.

Многие считали себя верующими и воспитанными, но брали деньги у родителей, даже когда их собственная зарплата в разы превышала зарплату старших. Они пили все больше и больше, и так как пили что-то дорогое и модное, считали это чем-то крутым – так, как если бы им было по 14, а не по 28. Они наотрез отказывались принимать ответственность, смотреть на мир трезво, следить за своим психическим и физическим здоровьем и признаваться самому себе в том, что они несчастливы.

И затем они, вместо того, чтобы повзрослеть, создавали третий мир из хобби/увлечений и чего-то для них особенного – выдуманный, фантазийный, в виртуальной реальности, где было уютно, и где мир не собирался разлететься на части. Там им помогали продолжать верить в то, что они – устоявшиеся, сильные, храбрые, умные, удачливые, даже по-своему гениальные, но самое главное – особенные. Выше всех остальных.

На это работали и миллионы техник захвата внимания – компьютерные игры, новомодные квесты, азартные игры и что похуже, любые средства массовой информации (и не обязательно новости) и все то, что было достаточно разрушительным и агрессивным, чтобы затмить реальный мир.

Тогда как в реальности отрывались конечности и умирали 18-летки, пока они жили в новостройках со встроенными кухнями и имели честь со всей этой драмой.

Живя на стыке нескольких миров, а их количество, как правило, лимитировалось лишь количеством вредных привычек – и при добавлении экстремального вида спорта, наркотика или любой другой зависимости открывался еще один слот, – они постепенно переставали узнавать себя в зеркале. Они называли это тяжелой судьбой и винили других в своих падших интересах. Эпизоды агрессии и депрессии становились все более и более заметными. А их личности все больше и больше стирались под натиском психологических проблем.

21

Волны эмиграции, захватывающие в другие времена иные миры – от голода, войн, климатических катастроф, гонений – все они были настолько аутентичны, насколько только могли быть различными отдельный народ или эпоха. В них было столько социальных аспектов, банальной нужды и неподдающихся описанию клубков эмоций, распутать которые не в состоянии даже большинство из тех, кто пережил это на своей шкуре. Ибо они были всего одним человеком, а не всеми ими.

Но в этой волне было множество особенностей, которые определили особенное поведение мигрантов, делая их влияние на новое общество, друг на друга и на историю своего народа настолько уникальными.