Люди с рюкзаками

Чемоданами потом убивались и плинтуса. Кофейные столики, вечно неудобные, били коленки. Матрасы оказывались слишком мягкими или слишком жесткими. Из окон дуло! На кухне пахло газом! Интернет был медленный! Из миграционной службы не приходило смс, из банка – почему-то звонили, а в выходной приходилось покупать вантуз. Одежды, которая влезла в два чемодана, было недостаточно, а покупать новую без планов на то, в какой стране ты окажешься завтра – было странно. Отели были дорогими, квартиры страшненькими, риелторы не вызывали доверия.

Дни шли, месяцы пролетали, а битва с новым миром все никак не заканчивалась. И никто в блогах не писал о том, как много глупостей, которые можно было совершить только по причине банально не работающей связки причин и следствий, было допущено. Все говорили только о том, что в итоге получили – и притворялись, что этого и добивались.

Не в силах осознать детали окружающего мира, люди с рюкзаками бегали по всему поверхностно – критиковали масштабно, пытались составить непогрешимый свод с правилами новой жизни, ошибались по-мелкому и по-крупному, а каждое новое крошечное знание возводили на пьедестал.

Им было невдомек, что купить билет на самолет – это не эмигрировать, получить вид на жительство – это не быть принятым, прожить здесь пять лет – это не стать местным, жениться – не значит найти любовь, завести ребенка – не значит стать взрослым, вложить 3 млн в бизнес – не значит основать стартап, а загонять на задворки собственные ошибки – не значит, что не придется нести за них ответственность.

Но так как они собирали вокруг себя приспешников, податливых и доверчивых, и сторонились всех людей с собственным мнением – им казалось, что они смогут что угодно выдать за достижение. И от этой лжи, совершенно волшебным образом, они станут сильнее.

Как будто если твои подписчики поверят в то, что ты счастлив – ты действительно станешь счастливым. Хотя в целом такие люди в принципе никогда не были счастливы (и может быть, сам этот феномен отрицали) и действительно верили в то, что некоторые (те, что улыбались) – просто лучше притворяются, и нужно лишь просто освоить это искусство в совершенстве.

Ничего так и не понимая в том, какое именно их поведение привело к нынешнему положению вещей, они совершали те же ошибки на местах. Они были высокомерны, предвзяты, дискриминационно настроены. Они выступали за сегрегацию во всем – они говорили о женщинах и мужчинах отдельно, о новоприбывших и экспатах отдельно, делили и делили мир, пока части не начинали сражаться друг с другом. И тогда в их душе, сердце и голове воцарялся хаос из противостояний. И тогда им казалось, что полыхает весь мир.

6

Они считали, что кто-то им что-то должен и кто-то что-то вечно делает не так. Что все вокруг идиоты. Что все вокруг пытаются их обмануть. А те, кто помогает – обязаны помогать больше. Тянули из каждого все, что могли. Пока от них не отрекались даже свои.

Они скидывали ответственность, задачи, проблемы и все, что только можно было – на любой аналог родителей, который у них был в жизни. Они оставались детьми с женами, высокооплачиваемой работой, имея своих собственных детей.

Препарирование в своей жизни всех доказательств того, что они были не правы, они проводили незаметно. Когда, к примеру жена, говорила, что что-то доставляет ей неудобства, боль, неэтично, непрактично или неправильно, они просто игнорировали это. Заговаривали зубы. Говорили о компромиссах, а потом просто делали то, что хотели. Если нужно было, скандировали несвязные доказательства своей правоты, хотя в них не было реальной логики. Но понять это на их уровне было просто невозможно. И не было способа открыть их взору реальный мир, потому что желание верить в то, чего нет, неизлечимо.

Очень много говорили о прошлом так, как будто оно имело сейчас хоть какое-то значение. Очень много говорили о будущем, не в состоянии на него повлиять и не принимая никаких конкретных решений. Потом многие откажутся от этого клубка бессмысленных мыслей, которые транслировались в разговорах снова и снова, будто заевшая пластинка, чтобы начать новую жизнь.

Но будут и те, что навсегда застрянут в тех самых первых идеях, проблемах и решениях, которые были приняты в первые недели и месяцы эмиграции, будут повторять конкретные фразы десятилетиями. Ибо на новые выводы уже просто не хватило сил.

Каждая новая проблема и неурядица, будь то случайно разорвавшийся посреди улицы мусорный пакет или непонятно говорящая на английском продавщица, выводили их из себя. Они вспыхивали, краснели и потом несколько дней отходили от ощущения собственной уязвленности. А потом злились на всю страну, на весь народ за то, что не смогли просто спокойно выбросить мусор.

Они не могли просто взять, начать что-то новое, столкнуться с трудностями, научиться чему-то для их преодоления, совершить ошибки, признать их и довести дело до конца. Они бросали все и делали выводы о том, что всему виной были внешние факторы: и обычно их выводы были основаны на банальной дискриминации.

Это было не просто инфантильно, но зачастую психопатически. Они только и говорили о том, как сильно все их недооценивают. И тем самым выдавали в себе нарциссов и манипуляторов. Аффективность, апатия и асоциальность росли с каждым днем их изоляции от привычного мира – если они уже имели место быть. Но привыкнув паразитировать в родной системе общества, они считали такое поведение вполне обычным делом.

7

К сожалению, моменты слабости у большинства скатывались в глубокие травмы, которые примешивались к нерешенным проблемам с собственной идентичностью, и затем на спине носящего становились ни чем иным, как великим гранитом расизма. И если здесь, в эмиграции, это смешивалось с сегрегацией именно по расе, то дома это вдохновенно миксовалось бы со страстью к принижению женщин, бедняков или родителей, недовольством властью или чем-либо похожим.

Каждая новая неправильная квартира, арендованная впопыхах, вызывала ощущение опустошения, везде мерещились проблемы. Но для того, чтобы остепениться, осмотреться и принять взвешенное решение, не хватало простого житейского опыта. Для гнездования нужно было принять 10 последовательных решений, что для многих миллениалов было уже сравнимо с победой над самим собой и своей природой, а в кризис – становилось просто адекватно невозможным в силу стресса.

Неправильно заполненные документы для вида на жительство, что возвращались с отказом. Арендованная только на зиму квартира, которая летом взмывала в цене в 3–4 раза. Район без нужной школы для детей. Квартира с глючным роутером. Плесень в ванной. Плохое транспортное сообщение зимой в районе для туристов. Удаленность от центра города.

Все эти ошибки, которых вполне можно было избежать, если бы меньше времени и сил тратилось на прошлое и будущее, а больше – на настоящее и реальное, выбивали из колеи, заставляли сомневаться в собственной взрослости и оттого еще больше напирать, если в ней сомневались другие.

Привычка запираться в комнатах, за компьютерами и гаджетами, ограждала их от дивного нового мира с водопадами, горами, пляжами, панорамными ресторанами, достопримечательностями и просто добрыми людьми. Когда-то призванная помочь им выжить в сложном и опасном мире за порогом, здесь она становилась их погибелью – в том смысле, что не давала идти дальше, осознать перемены и войти в уже нараспашку открытые для них судьбой двери.

Стабильность местной жизни иногда раздражала – продавцы, работающие за минимальную зарплату, казалось, были по-настоящему счастливы. Как и официанты, что бегали весь день в +35С с искренней улыбкой на лицах, подавая людям, в тысячу раз богаче их, бесконечные дизайнерские яства и коктейли.

Как и женщины – те, что в традиционной одежде, с тремя или четырьмя детьми. Их глаза выражали спокойствие, некоторую скуку повседневной жизни, которой можно было теперь только позавидовать. И здесь люди с рюкзаками понимали, что несмотря на какие-либо прошлые заслуги, выдуманные регалии и реальные образования – они вдруг оказались далеко позади даже тех, кого они всегда презирали. А презирали они многих.