Страница 15 из 24
При всей открытости и жизнерадостности у Шац, конечно же, были друзья, но лучшей подруги у рифийки не было. Ей не с кем было сблизиться до такой степени, чтобы кто-то знал о ней абсолютно всё: все привычки, увлечения, секреты. Да что уж говорить о секретах – почти всё своё время выпускница уделяла учёбе и внеклассным мероприятиям. Она была частью компании, одной из гончих, среди которых были Оливер, Аарон, Рита и другие ребята. Лишь с ними она могла общаться не об учёбе, но случалось это реже, чем мечталось Лиззи.
Она всегда хотела верную подругу, но никто из её знакомых не подходил на эту роль. Одним не нравилось то, что Шац не могла усидеть на месте, вторым, что она всё контролирует, третьим, что она очень эмоциональна, а четвертые завидовали ей. Так было с самого детства. Например, приходит Лиззи в детский сад в красивом новом платьице, хочет поиграть с ребятами, но её прогоняют, пихают в кусты или песочницу. Она спрашивала у мамы и папы, почему с ней никто не хочет дружить, но ответа за семнадцать лет рифийка так и не получила. Если кому-то нужна была поддержка с уроками, магией, эмоциональная помощь – Лиз оказывала её, возможно, чрезмерно экспрессивно, но с неподдельной и неповторимой искренностью. Когда она нуждается в поддержке, рядом оказываются только гончие и семья. Она поняла, что их помощь – не та, какую ей хотелось бы получить. Слова не те, советы не те, но сказать им она это, конечно же, не могла, потому больше не показывала необходимость поддержки.
Вяло скользнув замыленными глазами по двери, новенькая ухватилась за мысль, промелькнувшую в голове о её соседке: «собаку съела».
Пару раз она слышала эти слова о себе, звучали они в отрицательном контексте. Элис не хотелось обижать Лиззи. Шац вообще ничего не сделала плохого, и объективно угорь это понимала, но понимать мало. Истом посчитала соседку назойливой. На это первое пассивно-агрессивно-вредное впечатление повлияло то, что угорь не выспалась. Когда Элис поднялась с новой, чистой кровати, возникло неприятное, ноющее ощущение где-то в полузачерствевшем сердце. Оно громко трезвонило: «Как собака с цепи сорвалась!», потому девушка почувствовала лёгкий укол вины перед соседкой. Заправляя, точнее, забрасывая постель пледом, в который она укуталась ночью, девушка горько усмехнулась собственным умозрениям. Она понимала, что не виновата, ведь не сказала ничего обидного рифийке. Лиззи ничего плохого и не приняла на свой счёт, но почему тогда в конечном итоге Элис обвинила себя?
Завершив утреннее самобичевание, она крепко сжала кулаки и дёрнула рукой, словно отрывалась от наплыва мыслей, решивших с утра «повеселить» подростка. Элис зацепилась взглядом за стену, возвышающуюся над кроватью соседки. На ней прикреплены фотографии, рисунок с подписью «Лиззи Шац, 5-ый класс». Рассматривая владения соседки, угорь не заметила, как на губы вылилась тёплая улыбка. Рядом с рисунком висела фотография семиклассников. Лиззи была с группой ребят, среди которых были Оливер и Аарон. Второго девушка сначала не узнала, чересчур милый плюшевый рыжий мишка не похож на взрослого. Коулман же почти не изменился, лишь подрос. Элис не обратила внимание, но среди ребят не было Риты Мёрфи. Дело в том, что девушка перешла в школу в следующем году, и именно в первый учебный день встретилась с тем, кто поддерживает её во всех начинаниях – с Аароном.
Стены нежного, тёплого оттенка оранжевого. Между окном и дверью больше трёх огромных шагов. Под шторками цвета апельсинового шоколада стоял рабочий стол, общий, рассчитанный на двух учеников. На половине Лиззи вещи лежали в особом порядке: тетрадки, зеркальце с серебряной оправой, учебники и другие вещицы, приготовленные на сегодняшний учебный день. Часть стола новенькой пустовала. По углам стояли светильники с округлённой оранжевой верхушкой.
С обеих сторон комнаты располагались кровати: Лиззи-слева, Элис-справа. Каждой девушке принадлежал шкаф, немногим выше двух метров. Они расставлены за спинками кроватей, где лежат ноги. На полу распластался крупно-ворсовый, мягкий, круглый коврик коричневого цвета, словно подбиравшегося к оранжевому оттенку. На потолке висела простая, круглая люстра, а на стыке со стеной, по периметру помещения, развешена гирлянда, спускавшаяся по косяку к кровати Лиззи, где был выключатель.
Элис хотелось умыться, почистить зубы, но ни одной принадлежности гигиены не оказалось в чемодане. Бурча под нос, что мама даже в последний раз в жизни о ней не изволила позаботиться, девушка раскрыла дверь в коридор. На каждой двери приклеена прозрачная, пластмассовая папочка, в которую вложены карточки с именами и классами проживающих: «Роман Идэн, 6-й класс», «Михил Дар, 7-й класс», «Мари Николсон – 8-й класс» и другие. Длинный, метров десять-двенадцать, тонкий ковер, который вел девушку в душ, был чистым и с виду не очень старым. Цвет выдержан таким же, как и весь дом – тёплым, приближающимся к огню.
Душевые комнаты облицованы белой плиткой с голубыми узорами. Раковины присоединялись с двух сторон к одной стенке с полуматовым покрытием, на которых висели зеркала; стояли несколькими рядами. Две двери – в туалет и душевые кабинки. Помещение, в которое попала Элис, было перевалочным пунктом, где учащиеся обычно умывались.
Под большими зеркалами в углах умывальни стояли голубовато-белые тумбочки, обвеянные нарисованной морской пеной. Плескание и шум воды доносились за дверью справа от раковин, там располагались душевые кабины.
Истом заглянула в тумбочку, там лежала аптечка. Умывшись прохладной водой, вполне приличной на вкус, девушка краем глаза замечала, как вереницы проснувшихся учащихся заняли большую часть раковин. Не желая мешать, Элис закрыла кран и выпрямилась. Спиной она чувствовала колкие взгляды. Ей пришлось пересилить себя, чтобы оглядеть помещение и, встретившись глазами с несколькими из девушек, слабо, но приветливо улыбнуться. Она держала в голове мысль, что, если не сможет прижиться здесь, подтвердит мысли тех, кто считает её никчёмной. Окажется той, за которую её принимала мать.
Лиззи вышла из душевой кабины, сворачивая пудровое полотенце. Поправив высушенные магией волосы, одиннадцатиклассница разговорилась со знакомой.
В атмосфере доброжелательности любой человек, даже самый черствый, постепенно начнет меняться, если не зацепится за мысль, что он изгой. Угорь, с одной стороны, всем сердцем желала быть частью большего, хотела простого, даже банального – хотя бы раз за последние годы так же просто разговориться с кем-то, стать здесь своей, но глупая, дубовая рациональность противостояла. Ей не хотелось заводить много друзей, максимум – одного-двух. Одновременно с этим она боялась показаться ребятам закрытой и скучной, и это еще больше угнетало. Никто не обещал простой и быстрый путь к счастью.
Истом вернулась в комнату, вскоре скрипнула дверь и зашла Лиззи. Она села за стол и бережно принялась укладывать школьные принадлежности в небольшую лакированную сумку.
– В комнате есть батарея?
Отвлёкшись от кропотливого процесса, рифийка чуть отдернула штору и протянула пальцы к белому биметаллическому радиатору. Элис благодарно кивнула, подошла к столу, занявшись устойчивым расположением обуви.
– Нужно высушить? – странница обернулась и впервые увидела мягкие, почти незаметные, но нахмуренные непониманием брови соседки. – Давай я. Ты же новенькая, помогу с магией, – угорь усмехнулась. Найдя пару салфеток, чтобы не испачкаться, рифийка с неподдельным интересом начала разглядывать кроссовки. – Что это за модель?
– На рынке купили.
– На рынке? Ничего себе! – почти моментально пролепетала та, явно изображая восхищение. Осознав глупую попытку сблизиться, она осеклась и неловко закусила губу. – Прости.