Страница 59 из 76
Глава двадцатая. В Берлине хорошо, а дома все-таки лучше
Глава двадцатая
В Берлине хорошо, а дома всё-таки лучше
Берлин, железнодорожный вокзал
9 августа 1933 года
Наверное, после рандеву с Германом Оппельн-Брониковским я мог бы однозначно считать свою миссию в Веймарской республике выполненной. Но мало получить сведения, их еще желательно и перепроверить. Я встретился еще с двумя интересными людьми, нет, не агентами нашей разведки или Коминтерна, но это были люди, которые что-то могли знать, как это пристало хорошим журналистам. Да, они представляли буржуазную прессу, ну и что? В любом случае, обмен мнениями состоялся. И он тоже наводил на мысли. Во всяком случае, переговоры между военными и Герингом действительно последнее время велись, и весьма интенсивно. Но при этом наци отказались стать пешками в чужой игре: они прекрасно понимали, что если они станут инициаторами беспорядков, то военные могут их «слить» вместе с коммунистами-оппонентами, просто объявив о запрете НСДАП. И всё население Германии их поддержит. Кровавой гражданской войны никто вроде бы не хочет. А вот переговоры с Пилсудским идут вполне себе успешно. Старый русофоб грезит о повторном походе на Киев, но понимает, что одной Польше это не потянуть, а вот если за его спиной будут вооруженные силы Рейха, то становятся возможны интересные комбинации. Немцы-то русскую армию во время Мировой чехвостили в хвост и гриву (по его твердому убеждению).
На вокзале я встретил Эрика Марию Ремарка, который, судя по всему, был немного подшофе. Подобное состояние для талантливого писателя стало печальной повседневностью. И причиной, столь прискорбного обстоятельства, как не парадоксально стал успех его новой книги «На Западном фронте без перемен».
Да, это была мировая слава, один из лучших романов этого века. Но и критика его была нешуточная, даже не критика — травля, в которой больше всего отметились нацисты, которым это произведение было как нож под ребра. Гитлер, Геббельс, брызгая слюной обрушились на выродка-юде, который порочил великую германскую армию. Эрих принимал участие в антифашистской конференции, где мы и познакомились, впрочем, там у меня не было возможности уделить ему достаточно внимания.
— Михаил, какими ты судьбами тут? Уже уезжаешь? У тебя есть время? Посидим в ресторане. Если ты не против.
Обычно Эрих не столь навязчив, но когда выпьет, то может быть очень вязким, с ним тогда сложно. И лучше всего согласиться.
— До поезда у меня вагон времени, дружище, я в твоих руках, веди меня, Вергилий.
— Михаил, не надо сравнивать ресторан с кругами ада. Там жарят мясо коров, а не людей.
— А ты не едешь? Есть какие-то дела в Берлине? —спросил я, как только мы заняли место за свободным столиком. Тут же подбежал официант и мы сделали заказ.
— Да, сначала надо было решить с издательством. Они напечатали моё «Возвращение» и теперь ведут разговор о дополнительном тираже. Кстати, я хотел тебе подарить один экземпляр, вот он, можешь убедиться, на нём есть дарственная надпись. Кольцову от Ремарка. Думал тебе вручить во время банкета, но ты куда-то запропастился. Что-то случилось?
Вот чёрт, не умею я держать покер-фейс. Эмоции на лице проступают слишком явно.
— Да, ты знаешь такую писательницу Марию Остен?
— Нет, лично не знаком, но книги да, читал. Довольно неплохо, хотя некоторые вещи излишне прямолинейны. Талант есть, ей его развивать надо.
— О! Да ты заговорил как истинный мэтр своего дела…
— Да ладно тебе, слава не успела меня испортить, можешь мне поверить.
— Мы с Марией хорошо знакомы. И тут до меня дошли слухи, что она пропала, когда ехала сюда из Франции через Швейцарию.
— Интересный маршрут. В Германию кружным путем? Она кого-то опасалась? Погоди, Михали, у тебя с ней были отношения? Она кого-то опасалась и пропала? И ты ее ищешь? И что думаешь делать?
— Она пропала на пути или в Австрии, или в Швейцарии. Приеду в Берн, найму частного детектива. Тоже сделаю в Вене.
— Могу только пожелать тебе удачи. Я отправляюсь к себе через три дня. Понимаешь, купил удачно Ван Гога, теперь надо оформить кучу бумаг на вывоз. Глупейшая бюрократия. Ты ведь знаешь, я приобрёл виллу на Лаго Маджоре, Каза Монте Табор. Это недалеко от Асконы. Так что, если будет время, заезжай. Выпьем и поговорим.
Надо сказать, что к коллекционированию Ремарк относился очень серьезно. Он собирал картины импрессионистов, среди которых были Сезанн, Ренуар, Гоген, конечно же, и Ван Гог. Чтобы не попасть впросак, он проштудировал большой объем литературы и мог сам быть экспертом, оценивая ту или иную картину.
— Спасибо за приглашение.
Мы еще посидели, поговорили об искусстве, Ремарк рассказал о том, что пишет книгу Пат, о женщине, больной чахоткой. Его жена, Ильза Ютте Цамбоне сама многие годы страдала от туберкулеза. Так что писал он, можно сказать, обмакивая перо в собственную кровь. Это, кажется, будет называться «Три товарища». И уже под самый конец я не выдержал:
— Эрик, вы же знаете, риск прихода к власти нацистов достаточно велик. А вот успеете ли вы забрать к себе в Швейцарию ваших сестёр — это вопрос. Особенно младшая. Она не умеет держать язык за зубами. Постарайтесь их обоих вывезти к себе: места в вашей вилле будет всем достаточно.
— Хм… Они могут не согласиться. Особенно младшая. Эльфрида у меня весьма своенравная особа.
— Вот ради ее жизни и благополучия и постарайтесь, прошу вас[1].
А через час после нашего разговора я уже ехал в Москву.
* * *
Москва. Кремль. Кабинет Сталина
14 августа 1933 года
Иосиф Виссарионович пил чай. У него было немного времени, прежде чем приедут Киров с Лакобой. Артузов уже находился в приёмной, ждал своего часа. Вот в кабинет вошёл Киров, вместе с начальником внешней разведки, а Лакоба всё ещё не появился. Сталин успел набить трубку и даже сделать пару затяжек, но тут в кабинет ворвался и молчаливый друг, на котором лица не было.
— Что случилось, Адагуа? На тебе лица нет?
— Сария… забрали в больницу. Не мог ее разбудить.
— Что думаешь? Товарищу Кирову надо подключить следователей? Это может быть отравление?
— Сам разберусь.
— Что врачи?
— Врачи ничего не сказали. Может быть всё. Извини, я задержался.
— Вах! Этого еще не хватало. Ладно, Давайте вернёмся к теме нашего небольшого совещания. Нас очень беспокоит ситуация в Германии. Что удалось выяснить, товарищ Артузов?