Страница 58 из 76
Разговор с лейтенантом-кавалеристом не задался с самого начала. Он был настроен совершенно негативно. Надо было как-то этот негатив убирать.
— Хорошо, я не буду настаивать, но только ответьте мне — почему?
— Вы умеете врать и перекручивать любой материал. Я не верю ни коммунистам, ни евреям.
— Хм… а если я покажу вам готовую статью и опубликую ее только после вашего письменного согласия?
— И вы на такое пойдете? — в глазах породистого онемеченного поляка промелькнуло удивление. Как говаривал генералиссимус Суворов: удивил, значит победил. Надо его добивать.
— Конечно же. Я не отдам материал в печать пока вы не ознакомитесь с ним, более того. если вас что-то не устроит я готов буду внести изменения.
— Тогда тут недалеко есть неплохое кафе. Там кофе по-венски на удивление хорош и подают его по старинке.
— Это с рогаликом?
— Именно. И очень вкусным рогаликом, так что идёмте. Пока дойдём, я окончательно определюсь с тем, давать вам интервью или нет.
Конечно, тот случай. Это называется отложенная капитуляция. Ясно, что если бы не решил-таки дать интервью, так не пригласил бы на кофе с рогаликом, тьфу ты, дался мне этот символ победы над османами! Когда мы расположились за столиком и официант нам принёс заказ, я начал свое интервью. В первую очередь несколько вопросов биографии, но тут Герман фон Оппельн-Брониковский ничем не удивил. Потом пошли вопросы о конном спорте. Мой собеседник оживился, тем более. что я к интервью готовился и знал, о чём спрашивать.
— Скажите, господин лейтенант, вы не чувствуете какой-то дискриминации в армии из-за ваших славянских корней?
— Ну вот и пошли ваши идеологические штучки, Микаэль. Нет, совершенно не чувствую. Если бы я был евреем, то, скорее всего, почувствовал бы.
— То есть еврей никаких перспектив сделать военную карьеру не имеет?
— Я такого не говорил. Но скажем так, его рост был бы не таким заметным.
— Вы весьма острожный собеседник, Герман.
— С вами, комми, надо держать себя осторожно. Моё начальство не слишком приветствует контакты с людьми подобных взглядов.
— Это как раз понятно. Скажите, а вы не хотите заглянуть со мной в будущее?
— В каком смысле?
— У нас говорят, что военные всегда готовятся к прошлой войне. А какой, по-вашему мнению, будет роль кавалерии в будущей войне? Не уступит ли она место технике. Танки, автомобили, броневики, самолеты. Какова в таком случае будет роль кавалерии?
— Мировая война окончилась позиционным тупиком, который свёл роль кавалерии к минимуму. Но сбрасывать ее со счетов окончательно — это не правильная мысль. В вашей Гражданской войне, как и в войне с Польшей массы кавалерии объединялись в целые армии и играли чуть ли не ключевую роль в военных действиях.
— Наша Гражданская война была войной манёвренной. Вы считаете, что будущая война тоже станет маневренной? Без этих гигантских линий окопов и укреплений?
— Весьма вероятно. Мне так кажется, хотя это лучше обсуждать с нашими военными теоретиками.
— Хорошо. Спасибо.
Я отложил в сторону блокнот.
— А теперь я хотел бы задать несколько вопросов, которые в текст интервью не войдут.
— Вы уверены, что я захочу на них ответить?
Мой собеседник выглядел довольным и расслабленным, но это было обманчивое впечатление, он был собран и старался всё держать под контролем. Я протянул ему бумажку. Это была записка от Марии Зентары-Малевской.
— Вот как, значит вы от пани Марии? А почему сразу же не сказали об этом? Понимаю, вам нужно что-то такое… а вы хитрый манипулятор, господин Кольтцофф. Не любите сразу выкладывать козыри. Хорошо. Что вам нужно?
— Вероятность военного переворота, Герман.
— И что вам, русским до этого?
Слово «русским» он произнёс с таким оттенком, что я почувствовал, что вместо него должно было стоять слово еврей. Ага, что немцы, что поляки — антисемиты те еще.
— Наш новый уровень экономического сотрудничества, который позволяет вам преодолеть мировой кризис, а нам построить свою промышленность. Этот переворот ставит наши планы под угрозу. Мы должны быть готовы перенаправить контракты в другие страны. Это вопрос денег. Больших государственных денег.
— Хм… но вы ведь постараетесь… хотя. Скажу так, я не участник этого банкета, но кое-что слышал. Я вам дам несколько подсказок, извините, чего не знаю, того не расскажу.
Юлит, Герман, польская наглая морда!
— Это обязательно произойдет. Старик очень плох. Он хочет успеть передать власть сыну. И не успевает. Поэтому очень скоро всё решится. Должны начаться массовые выстепления национал-социалистов с вооруженными инцидентами. Потом к их подавлению привлекут армию и введут военное положение по всей республике. К этому почти всё готово. Главное — осталось договориться с нацистами, которые стали слишком неуступчивыми. Когда это будет — ближе к зиме, скорее всего, всё-таки осенью. Сигналом станет перекрытие Польшей границы для советских и немецких товаров. И сразу после этого начнутся антиправительственные выступления. Это всё, что я знаю. Статью перешлете мне по почте. Больше прошу интервью у меня не брать.
[1] Видный немецкий коммунист, неоднократно подвергался арестам и заключению в конлагеря, видный деятель профсоюзного движения ГДР.
[2] Видный немецкий коммунист, участник антинацистского подполья, несколько раз арестовывался, но никаких доказательств его антиправительственной деятельности так и не обнаружили. Участник гражданской войны в Испании, министр внутренних дел ГДР.