Белая радуга

Мэй закрыла и заперла дверь.

– Рада видеть, само собой, но между прочим, я могла быть не одна, – напомнила она.

– Я бы его почувствовал, – напомнил Эн, направляясь к креслу будто у себя дома. – Солдаты СООП все время носят портативные устройства. Части стандартной экипировки. Здесь нет электроники, а потому я бы почувствовал подобный компьютер метров за сто. Плюс я запомнил твоего муженька, когда он провожал тебя в прошлый раз. К тому же, – Эн подтянул к себе медвежонка, – все дисциплинированные охранники сейчас точно не здесь.

– Я... – Мэй подумала, чем бы отразить колкость. – Я могла быть неодета.

– Увы, я еще более слеп, чем эта игрушка, – достойно ответил Эн. – А что касается процессов в твоем организме, анализа кожных покровов и представления о твоей анатомии, создающих образ твоего тела в моем восприятии, то все это отслеживается вне зависимости от количества одежды.

– О, – Мэй рассмеялась. – Я не выгляжу страшным полуразложившимся зомби?

– Нет, ты выглядишь прекрасно, – отметил Эн. – У охранников из СООП отличный вкус.

Возникла неловкая пауза, которую всем захотелось прервать поскорее. И не только из-за "бесполезной траты времени".

– Как бы то ни было, что там за шум? – нашлась Мэй, обернувшись к входной двери.

– Вечные проблемы Системы, – с безразличием ответил Эн. – Ты же знаешь, ловят "шпионов Хаоса".

Мэй переместилась к кухне.

– У меня нет столь уникального восприятия, – заметила она, – но что-то мне подсказывает, весь этот шум как-то связан с тобой.

Эн заставил медвежонка подпрыгнуть, легко поймал его руками.

– Что ты думаешь и знаешь о Хаосе? – спросил он, будто у игрушки в руках.

– Придерживаюсь либеральных взглядов, хотя это не более чем мнение обывателя, совершенно не интересующегося политикой, – Мэй исчезла на кухне, но быстро вернулась с кружкой чая.

– Ты считаешь, с Хаосом не следует бороться?

– Я считаю, что он также необходим и неизбежен. Для равновесия. Что он не так страшен, как представляет его Система. Что есть элементы Хаоса чуждые Системе, но неотделимые от людей. Любовь, например. Ведь это не только осознание ответственности, как пропагандирует Система, но и чувство прежде всего. Ты никогда не задумывался, что слова Детей разят больно, но нередко очень точно? Что в Системе много нелогичного? Система объясняет любовь, да и многие другие чувства, через следствия этих чувств. Ей проще все связывать с человеческим разумом, чем признать существование истоков Хаоса в самой человеческой природе. Конечно, ты можешь сейчас заявить, что Система оберегает нас от этого внутреннего Хаоса, учит нас его контролировать и не подчиняться ему, но в том-то и дело, что внутренний, человеческий Хаос никакому контролю не подлежит и подчиняет себе человека целиком. Если человеку суждено влюбиться, никакая Система не защитит его, да и не нужно его защищать от любви, ведь чувства тоже делают нас людьми, не только разум. Даже в Законе прописано, что Система обязана сохранять человечность. Уже одним этим Система противоречит сама себе. Спорные случаи ей проще разрешать, находя так называемых "шпионов", а то и вовсе закрывать глаза на происходящее или объяснять все сложными многословными терминами... Что-то случилось, Эн? – остановилась она.

Эн уронил медвежонка, впав в кратковременный ступор.

– "Современный мир не знает любви", – написал брат в своем послании, – прошептал он. – Девиз слуг Хаоса. "Большинство же системных скованы... датой своего финала."

– О чем ты? – не понимала Мэй.

– Я удалил свою дату из архива.

– Зачем?! – Мэй потребовалось время, чтобы полностью осознать слова Эна. – К черту "зачем"... Как?!

– У меня был доступ... и я удалил, – Эн присел в кресло перевести дух. Ему вдруг стало нестерпимо жарко. Он знал, что никогда не потеет, что этот жар – следствие очередного сбоя в имплантированной электронике, но обманчивые ощущения тупо утверждали обратное.

– Эн... Зачем ты удалил свою дату? – новость Мэй ничуть не испугала. Скорее озадачила. – Ты хотя бы запомнил ее?

– Нет... Я не помню... Я все забыл, – Эн взял себя в руки. Ему требовалась ясная голова для трезвых размышлений, и он задействовал ресурсы техники для соответствующих операций.

– Нельзя так просто забыть свою дату, – возразила Мэй. – Как вообще можно что-либо избирательно забыть?

– Можно. Я могу.

– О, – смутилась она. – Я по-прежнему забываю с кем говорю, – Мэй улыбнулась, попытавшись свести разговор к шутке.

– Я удалил свою дату из архива, а потом удалил ее из собственной памяти, – продолжил Эн. – Я часто так делаю. Подчищаю следы. Удаляю себя из разных информационных хранилищ. Редактирую камеры, прочие записывающие устройства. Затем стираю собственные воспоминания об этом.

– А теперь все вспомнил?

– Нет. Даже сейчас это всего лишь предположение. До жути похожее на правду, – Эн сглотнул. – Я оставлял себе подсказки, "письма от брата". По-видимому, в них же содержались дальнейшие указания к действию. Программа, понятная только мне одному, слова-триггеры, запускающие цепь ассоциаций.

– Боги, Эн, ты начинаешь меня пугать, – призналась Мэй, пока еще с улыбкой. – Опять, – добавила она с нескрываемым упреком. – Скажи, черти в рот, зачем тебе понадобилось удалять свою дату?

– Не знаю. Может, чтобы Седой поволновался, – ответил Эн. – Может, чтобы он допустил ошибку. При моем рождении возникли трудности, и Седой был там. Он знал, что меня пришлось оживлять для полноценного функционирования в Системе, но так и не узнал моей даты. Он считал, что она наступила уже тогда. Возможно, так я и задумал удалить ее для будущих целей.

– Ты продумал подставу Седого уже тогда?!

– Не сразу, конечно, – предположил Эн. – Сперва я должен был узнать о мире, в котором мне предстояло жить. Узнать и составить план... Потом, наверное, да. Я посчитал удаление даты и подставу Седого верными шагами. Удалить дату я успел раньше, чем о ней узнал кто-либо. Когда дата появляется в архивах с опозданием, ею почти никто не интересуется.

– Хочешь сказать, что после своего тяжелого рождения, ты продумал собственную жизнь и совершил, еще ребенком, некие действия, последствия которых наблюдаешь только сейчас? – голос Мэй перестал звучать иронично. – Но... Эн, удаление даты – серьезное преступление против Системы... Сказать по правде... не помню, чтобы кто-нибудь за всю историю осмелился и сумел совершить такое. Я даже не могу с уверенностью сказать, могла ли прийти кому-нибудь такая мысль! Я сильно сомневаюсь, что умеют разрешать подобные случаи... Тебя обвинят пособником Хаоса. Эм... Извини, но, собственно, столь серьезный удар по основам права означает, что ты и есть пособник Хаоса.

– Да, – согласился Эн. – Но... Мне кажется, все не так просто. Это все... электроника.

– Электроника?

– Да, моя имплантированная часть. Симбиоз человеческого разума и электронного расчета, встроенный в выверенную жизнь Системы, позволил искусственному интеллекту просчитать наперед одну, отдельно взятую, мою жизнь. С пока неизвестной мне целью...

– Но, Эн, просчитать всю жизнь... Даже в условиях Системы... это море данных. Неизмеримое море.

– И все оно доступно любому из информационной сети, – напомнил Эн. – Я очень много времени провел там. Особенно в детстве. Ведь меня сразу готовили на агента Системы. Только так меня могли спасти имплантами. Да... Оживить, чтобы сделать агентом Системы. А будущий агент получает доступ к конфиденциальным источникам. Плюс свободное общение с электроникой позволило мне взламывать засекреченные базы данных... Но, Мэй... Поверь, я не шпион Хаоса, хотя похож на них в своих действиях. Меня ведет электронный мозг. Пособников Хаоса не ведут электронные мозги, тем более с раннего детства.