Белая радуга

Седой молчал, раздумывал. Эн постарался выиграть минуту:

– Есть причины для сомнений? В чем меня обвиняют? Дин тратила мое время, мне пришлось от нее оторваться.

Дин поперхнулась от гнева.

– Пропустите его, – отдал приказ Седой. Охранники расступились.

– Но... – Дин попыталась возразить. Смесь из негодования и обиды душили ее.

– Агент Эн проводил расследование по моему приказу, – объяснил Седой. Повернувшись к Эну, он строго добавил: – Но продолжит его утром! А сейчас он отправится домой. Ваше рвение похвально, Эн, но нам не нужны агенты с низкой эффективностью из-за усталости.

– Но... – Дин сжала кулаки. Эн ожидал с секунды на секунду, что в ее руках появятся ножи.

– Эн все понял, – ответил за него Седой. – Не будь как маленькая, что ты дуешься? Эн идет домой, ты тоже можешь быть свободна, – он даже похлопал, разгоняя неторопливо расступающуюся охрану: – Забыли это недоразумение! Хватит терять время, все свободны!

Эн последовал за солдатами, на секунду остановился рядом с Дин. Хотел извиниться, но передумал. Вид у нее был слишком разгневанный, опасный и крайне разочарованный.

– – –

Эн поднялся на крышу, вышел к размеченной площадке, осторожно исследовал служебный транспорт своим восприятием. Никаких признаков водителя. Куда подевался Джестер?

Согласно протоколам техбезопасности, ему не просто был положен водитель, кто-то должен управлять машиной, всегда. Если Эн использует транспорт, водитель обязан быть с ним, контролировать полет. Если водителя нет на месте, Эну предписано связаться с транспортной службой, известить их, либо поставить в известность свое руководство. Но у Седого хватало забот в его последние часы жизни, негуманно отвлекать его по такому пустяку, а служба такси оказалась занята. Эн слушал их музыку полторы минуты, затем оборвал связь. Номера Джестера не оказалось в памяти. Возможно, Эн его стер.

Эн пожал плечами, привычно сел на заднее сидение. Включил транспорт и взял управление на себя. Он полетел домой.

Формально Эн снова нарушил правила. Но управление далось легко, машина слушалась, а после того как Эн встроился в поток, включился автопилот.

В потоке Эн ослабил концентрацию, позволил себе поразмыслить над событиями насыщенной ночи.

"...это не я... это все чертовы сигналы... постоянно их слышу! Проклятые сигналы..." – звучал в голове голос Урфина. Его атака требовала дополнительного расследования. Действовал ли он в одиночку? Кто еще знает об уязвимостях в Системе?

Мысль прервал звонок по внутренней связи. Эн допустил, что в транспортной службе могли запомнить его обращение. Не отвечать будет неразумно, случай привлечет лишнее внимание. Эн спешно подобрал такой вариант ответа, который не будет откровенной ложью, но скроет факт, что он летит без водителя. Ответил на сигнал.

Номер входящего звонка определить не удалось.

"...бар... забвение... ...ключи... источник..." – прорвалось через помехи.

"Нэ?"

Он мог поклясться, что наконец услышал Нэ... Или все это игры разума? Помехи не позволили определить голос с достаточной точностью. Слишком сильное искажение. Связь прервалась.

– Анонимная наводка? Серьезно? – сказал Эн вслух и даже цокнул языком, подчеркнув иронию ситуации.

Транспорт вышел из общего потока, агент вновь принял управление, аккуратно посадил машину в назначенном месте.

Дома воспринимались знакомыми. Но вызывали отвращение. Особенно отличился двор, заваленный мусором, объедками, ошметками. Тут и там кучи шевелились, когда спрятанные в ворохе бомжи переворачивались как ленивые крысы. Охранник следил за посадочной площадкой, не подпуская чужаков, но ничего не мог поделать с состоянием двора, раз тот находился за пределами порученной ему территории. Пробегающего мимо ребенка, впрочем, он поймал за шиворот.

"Солдатик упал!" – ребенок указал на игрушку, улетевшую на асфальтированное покрытие площадки.

"Упал, упал", – невозмутимо согласился охранник, оттаскивая ребенка от двора. – "Руку сломал, шею сломал..." – он даже изобразил причитание, "сочувствуя" игрушке.

Две женщины на скамейке переживали горе, крепко обнявшись. Одна утешала другую. Из их плача Эн понял, что женщина или ее подруга некогда родила ребенка, чья смерть наступила через час. Самый страшный час в ее жизни.

Агент столкнулся с неприятным, горьким ощущением. Будто невольно подслушал чужие сокровенные мысли. Он напомнил себе, что у него нет времени на бытовые трагедии.

Подошел к дому, в котором жил. Его квартира находилась на четырнадцатом этаже. Вход в подъезд перекрывала массивная железная дверь, должная служить символом безопасности. Полумрак разрезал тусклый свет настенной лампы. Эн поднялся по ступенькам крыльца, мысленно разблокировав замок. Лифт не работал, перегорел. Пришлось идти по лестнице пешком.

Дверь в квартиру распознала приближение хозяина. Эн остановился на пороге убежища из проводов и электронных устройств. Он знал каждый миллиметр этого пространства. Он также знал, что в будущем его дом взорвали. Испытал странное ощущение, смесь печали, ностальгии, тревоги. Пространство более не воспринималось родным. Оно было чужим, как если бы Эн заглянул не в свою квартиру. Быть может, он успел проститься с этим местом, двинуться дальше.

Эн сел рядом с компьютером на пол, подобрал ноги. Он чувствовал себя неуютно.

Мыслей про сон не было. Полукруглые роботы позади полировали прихожую с характерным шорохом. Эн попытался отвлечься, забрался в сеть, нашел личный файл Урфина: безупречная служба в СООП... досрочное увольнение с наградами, почестями... затем нервный срыв, психотерапия... Урфин жаловался на "сигналы", они были только у него в голове или кто-то его контролировал, подтолкнул к действиям против Системы? Данные из сети создавали образ, ненавязчиво, но не оставляя сомнений, что Карл, покинув СООП, готовился к своему "звездному часу" чуть ли ни каждую последующую минуту жизни. Именно это покажет расследование, если таковое будут проводить, опрашивая бывших сослуживцев и редких знакомых Урфина. Карл был скрытен, но поддерживал бунтарские настроения Детей. Не напрямую, естественно, но одно нечаянно оброненное слово тут, другое там... Эн отлично понимал, что этот образ могли намеренно собрать для сети и после поимки Урфина. "Психически нестабилен."

Закон оберегал врачебную тайну, данные о сеансах Урфина не попали в сеть. С тем же успехом сам врач мог "промыть ему мозги". Впрочем, нашлась еще одна зацепка, непосредственно связанная с недавней "анонимной наводкой": Урфин был завсегдатаем бара "Забвение", заведения заслуженно пользующегося широкой популярностью среди ветеранов СООП и зажиточных граждан с большими денежными счетами и длинными сроками.

Мысль прервалась, когда сквозь потолок послышалась брань соседей.

– Эта ночь никогда не закончится, – вздохнул Эн. – Даже без временной петли.

Камеры снаружи зафиксировали движение, не относящееся к привычному шевелению бомжей или ночному обходу службы охраны. С тринадцатого этажа уже поднимались и группировались около двери темные фигуры в плащах, с низко опущенными капюшонами, крепко сжимая в руках сложенные косы.

– Черт возьми, Седой, – Эн откровенно устал. – Я думал, мы друг друга поняли.

Со звоном стекла шелестящий призрак-убийца упал с крыши на балкон, влетел в комнату и замахнулся косой. Эн пригнулся. Заточенное лезвие просвистело над головой, но коса не воткнулась в щиток питания, убийцу не дернуло током как в прошлый раз.

– Это очень странно, – признал Эн.

Остальные косари ломали дверь.

Следом за жнецом на балкон упал еще кто-то. Когда косарь замахнулся снова, его схватили сзади, потащили за черное тряпье. Жнец пытался взмахнуть оружием несколько раз, но в маленькой комнате негде было развернуться, косарь только ушибся о косяк, когда напавший на него вывалился через разбитую балконную дверь. В конце концов жнец запутался в собственных тряпках, повалился на противника, вместе они перегнулись через перила. Тело жнеца исчезло в ночи, другой успел зацепиться рукой за край балкона. Эн понял, что это Джестер.