Белая радуга

– Помню, – согласился Эн.

Мэй приблизилась к нему.

– Не переживай, – неожиданно нежно прошептала она. – Седой умер, но жизнь продолжается.

Эн не знал, каким образом Мэй заметила его переживания. Он ничем не показывал их внешне. Она улыбнулась. Так всегда улыбаются девушки, перед тем как "нечаянно" испортить волшебный момент.

– Знаешь, а ведь я не сказала тебе дату моей смерти, – вспомнила Мэй.

– И не надо, – резко остановил ее Эн. – Лучше не надо, хорошо? – значительно мягче добавил он.

– Хорошо, – помедлив, согласилась Мэй. – Ты очень странный. Как будто испугался чего-то.

Эн отпустил медвежонка, позволив игрушке медленно приземлиться на пол.

– У тебя бывают кошмары, Эн? – спросила она.

Эн незаметно разволновался. Восприятие путалось. Он попытался подвергнуть анализу голос Мэй, ее внешность, одновременно думая и управляя медвежонком. В результате успешно удалось лишь перемещение медвежонка на его прежнее место в корзину с другими игрушками.

– Я не сплю, – ответил после небольшой паузы Эн.

– Ах да, я забыла, – Мэй спрятала взгляд от сенсоров в очках. – Меня преследовал кошмар одно время, – призналась она. – Я в закрытом тесном резервуаре с водой. Вроде запечатанной ванны. Воздуха уже не хватает, но я пытаюсь вырваться, – девушка молчала мгновения. – Ты никогда не спал?

– Когда-то давно, – ответил Эн. – И мне тоже снился кошмар, – он проглотил комок в горле. – Кошмар смерти. Кошмар вечного одиночества во тьме... И белая собака.

– Белая собака?

– Да. В абсолютной темноте тебя настигает белая собака, и сознание пронзает ужас. Ты перестаешь чувствовать последние ниточки, что связывали тебя с реальностью. Эти ниточки обрубает страх. Ты падаешь во тьму. Вот что такое смерть. Точнее, мгновения перед смертью. Потом, когда умирает и разум, наступает покой.

– Ты говоришь, будто уже умирал однажды.

– Смерть – это событие. Возможно, непоправимый урон для сознания. Ты сильно меняешься, оказываясь наедине с собой. Обнаженным перед глубинами вечной тьмы, перед неизвестностью, перед неопределенностью, перед дикостью и безумием. Когда нет ничего, что мог бы познать разум. Когда нет языка, на котором можно передать ощущения. Когда и ощущений нет, потому что все они замыкаются на себе. И хочется кричать, но ты не можешь.

Эн замолчал. Он понял, что уже минуту ощущает неподдельный влажный страх Мэй.

– Боги, Мэй, прости меня, – расстроился он, поспешно обнял подругу.

– Мне так жаль, – всхлипывая, отозвалась Мэй, уткнувшись в его плечо.

– То всего лишь сон, – заверил Эн.

Ее руки как-то сами собой забрались под его одежду. Эн не чувствовал и до конца не понимал, что именно она делает: из-за тактильной немоты он находился в позиции наблюдателя; сенсоры рисовали процесс, происходивший будто не с ним, как в кино. Эн продолжал держать ее, с грацией манекена, неловко погладил по спине, бедрам, из вежливости и подозревая, что от него ждут ответных действий. Нащупал пуговицы и застежки, повозился с ними непослушными пальцами, не столько в нерешительности, сколько в задумчивости и недоумении.

"Помочь тебе сориентироваться?"

Эн вздрогнул. Прошептал: "Прости..." Отнял ее от своего холодного тела, холодного как металл. Слова Нэ смутили. Мэй все не так поняла:

– Все хорошо... – коснулась его плеча. – Все хорошо...

Восприятие блуждало по темной комнате, не мешая размышлениям разума.

О чем говорил Седой, признавшись, что Эн родился мертвым? Говорил ли он в прямом смысле или образно? Подразумевал какую-то метафору? Быть может, цитату?

Эн прикоснулся к своему лицу, но не почувствовал ничего. Он не мог почувствовать Мэй. Только фиксировал ее присутствие.

"Я не обнаружил признаков Игрока на месте нападения, но моей работе помешали", – услышал Эн себя.

[хлопок]

(голос Седого): "Бог мой! … Цветок совсем завял..."

(голос Эна): "Что?"

(голос Седого): "Растение!"

[шаги]

(голос Седого): "Я должен был поливать его чаще. А тебе следовало напомнить мне, когда ты был здесь часом ранее..."

(голос Эна): "Я не почувствовал состояние растений. Только фиксировал их наличие..."

(голос Седого): "Не чувствует он растений, видите ли... Еж был прав, ты не лучше машины..."

– Что за "Еж"? – вслух спросил Эн.

– А? – очнулась Мэй. – О чем ты?

– Какой-то Еж, – задумчиво повторил Эн.

В ванной агент приметил теплый объект, идентифицированный: "кот сиамский".

– У вас есть животное? – спросил он.

– Да, – рассмеялась Мэй. По-видимому решила, что загадочные фразы про Ежа относились тоже к коту. – Это кот, – объявила она с интонацией "как же ты, глупый, мог так ошибаться". – Час назад набрел на наш подъезд. Был такой несчастный, что я не смогла не подобрать... Не рассказывай папе пока...

– Договорились, – кивнул Эн.

– – –

Кондиционеры временно не работали, но Эн не припоминал пункта "потоотделение" в особенностях своего организма, а потому смело шел пешком, игнорируя лифты, роботов-перевозчиков и бесплатные транспортные устройства. Жара в переходах перестала беспокоить его, как только он выключил функцию распознавания температуры. Запросив схемы здания, Эн определил местонахождение требуемого объекта и, узнав из отчетов о задании объекта, вычислил траекторию его движения, после рассчитал кратчайший путь для неминуемой встречи.

Требуемый объект появился из-за поворота. Им оказалась Дин.

– Дин, – по-доброму обратился к ней Эн. Он предполагал, что скованная временем Дин не остановится, а потому пошел рядом, спешно задавая интересующий вопрос:

– Нож подготовил задание для меня?

– Нет, – ответила Дин.

Если бы Эн знал ее хуже и меньшее время, он решил бы, что Дин намеренно пытается оторваться от него.

– Дин, ответь, ты же знаешь что-то. Мне обещали задание, но Нож до сих пор не связался со мной... Дин, я теряю время.

Дин помедлила, но все-таки сказала.

– Ты теряешь его с пользой. Нож все еще подозревает в тебе шпиона Хаоса, и потому расследование продолжается.

– Но, Дин, это бред. И ты это знаешь. Неужели нельзя на период расследования выдать мне занятие для повышения общего блага? Доверить мне что-нибудь нетрудное, лишь бы я не шатался без дела. Что-нибудь, где я не смог бы навредить, окажись я шпионом. В Системе полно мелких проблем. Я предлагаю свою помощь. У меня отличная репутация. Нож не может лишать меня возможности работать на благо Системы только из-за своих беспочвенных подозрений. Его подозрения против моего послужного списка... Бред. Даже Седой не позволял себе подобного, будь он хоть трижды шпионом.

Дин молчала. Внутреннее волнение мешало имплантам правильно определить состояние собеседницы.

– Дин, я не могу быть шпионом Хаоса, – твердо повторил Эн.

– Я тебе верю, – призналась Дин. – Я сама понимаю, сколько нерационального в таких подозрениях, но Нож теперь главный здесь, он руководит корпусом, получает задания от "верхов" и пытается привести в порядок сектор, исправить все, что натворил Седой своим бездействием.

– Бездействием? – Эн был готов возразить. – Седой не оставлял агентов без работы на столь долгий срок.

– Много бесполезной работы хуже малого промедления.

Заключительными словами Дин постаралась приободрить Эна, и Эн отчетливо почувствовал ее симпатию:

– Ты отдыхай пока. Используй тройное время для отдыха в счет будущих трудов. Ведь такое разрешается. Потом наверстаешь. Я слышала, что ты много работал на батарейках без отдыха. Используй и то время тоже. Уверена, ты немало выиграл времени с такими способностями, – Дин улыбнулась, подчеркивая комплимент. – Не переживай. Мы разберемся в этом недоразумении.