Клуб космонавтики

Поэтому я почти всегда молчал. Но иногда родители спрашивали меня, как что называется — окно, кровать, дверь. Однажды отец указал пальцем на холодильник, подмигнул маме и хитро произнес:

— Ну-ка, сынок, что это?

И я не спеша ответил:

— Хо-ло-диль-ник.

А о том, что надпись на табличке сбоку гласила "Холодильник бытовой компрессионный "ЗИЛ — 63", не сказал.

Родители очень радовались. Какой умный сын растет! Папа вспоминал, мог ли он выговорить в моем возрасте это трудное слово и понял, что нет, ведь холодильников в те времена советская промышленность почти не выпускала.

Так вот, где-то в три года мне надоело по просьбе мамы выискивать буквы. Надоело — и все. Упрямым я был уже тогда, и в один прекрасный день в ответ на предложение поискать в тексте "кружочек" (буковку "о"), я быстро и недовольно прочитал вслух десяток — другой слов, в которых находилась эта самая "о".

Мама уронила букварь и долго смотрела на меня. Затем и папа что-то уронил и глядел на меня тоже долго и неподвижно. Глазами большими-пребольшими. Так долго, что я расплакался и родители кинулись меня успокаивать.

Потом было совсем неинтересно. Они открывали передо мной взрослые книги, расстилали газеты, и просили почитать "вот тут", "там" и "в самом низу". Папа сидел красный и раз за разом повторял "не может быть". Естественно, почти ничего из написанного я не понимал. Узнав об этом, родители облегченно переглянулись, но все же спустя пару дней отвели к психологу.

Психолог, солидно небритый дяденька в белом халате на протяжении часа безуспешно пытался со мной поговорить, а затем, отчаявшись, сказал, что "нарушений нет, но в школе ему будет скучно".

9

И он оказался прав. В школе мне действительно невесело. Точные науки я не люблю, а книг по неточным перечитал больше, чем положено и старшеклассникам. А что касается литературы, то грустнее вообще не придумаешь. В этом году зимой меня даже вызывали к директору. Учительница (не та, что ставила пятерку за описание природы), пожаловалась, что я демонстративно скучаю на уроке. Хорошо, что вскоре ее перевели в другой класс. Не знаю, злая она или просто тупая. Обычно злость и тупость присутствуют в человеке одновременно. Да, было скучно, но я это не показывал никак. Что ей померещилось, непонятно.

Авангард Аполлонович, когда я пришел, попросил учительницу выйти и минуту молча смотрел в окно на падающий снег. Потом обернулся ко мне.

— Говорят, ты любишь читать?

— Да, — ответил я.

— Тебе знакомы какие-нибудь притчи о гордости?

— Да.

— Считай, что я тебе сейчас одну рассказал. Выполнил свой воспитательный долг.

Потом еще помолчал и продолжил:

— Учись скрывать свои чувства. В жизни пригодится. Можешь идти.

Я ушел и не сказал, что делаю так постоянно.

10

Читать любят и Глеб, и Артем. Первым делом фантастику, конечно. Глеб, правда, меньше, чем я, его в основном занимают цифры, а Артем еще меньше, ему б сделать что-нибудь эдакое, то, что делать никак нельзя.

Любимая книга у нас одна. Того писателя, о котором я говорил, когда сравнивал фантастику и другую литературу. Книга пылилась в библиотеке, пока не попала нам на глаза.

Мы ее потом украли. Спору нет, совершили плохой поступок, но она могла пропасть! Взял бы кто-то почитать, и потерял. Таких случаев много. А она не должна пропасть. Не имеет она права пропадать! Поэтому мы попросили принести ее, а когда библиотекарша отвернулась, утащили карточку. Все, теперь книга наша. Хранится по очереди то у меня, то у Глеба или Артема.

Но обычно у меня.

Глава 4 Клуб

1

— Второй раз к бабушке не пойду — сказал Артем, оторвав от воспоминаний и возвратив к сегодняшнему дню.

— Сколько сейчас времени? — спросил я.

— Б-без пяти одиннадцать, — ответил Глеб, опередив Артема, единственного из нас обладателя часов. Артем посмотрел на циферблат и подтверждающе кивнул.

Мог бы и не смотреть. Давно известно, что Глебу часы не нужны. Он знает время и без них. Точно, чуть ли не до секунды. Однажды он вроде ошибся, но выяснилось, что это часы отстали. У него в голове сверхмощный компьютер, честное слово.

— Дядя Саша в отпуске, поэтому наверняка отправился в клуб. Можно зайти, — предложил я.

Все со мной согласились, и через пять минут мы уже были рядом с клубом. Хотя, что значит "с клубом"? Всевозможных клубов миллионы разновидностей, есть даже какие-нибудь танцевальные, а наш — это Клуб космонавтики! Именно так, с большой буквы.

танцевальные пусть пишутся с маленькой.

Он невелик, одноэтажная пристройка к дому, и внутри еще в паре квартир снесли стены, чтоб поместились мастерская и класс наподобие школьного, с доской и партами. Занимается не больше десяти человек, а обычно только мы трое. В понедельник, среду и пятницу с шести до восьми часов вечера. Ведет занятия дядя Саша. Работает на заводе, а потом приходит к нам. Его ради этого начальство пораньше отпускает.

Мы делаем ракеты! Настоящие! Вернее, почти. Меньшего размера, и летают они не в космос, а километра на два от земли. В других клубах делают такие же, ничего необычного в наших ракетах нет. Запускаем их с пустыря, он у нас недалеко от футбольного поля, там что-то хотели построить, огромную площадку в лесу разравняли и забыли, строители часто все забывают. А назад ракета на парашюте спускается.

Иногда ракеты взлетают еще ниже, но только затем, чтоб в конце пустыря вертикально приземлиться. Двигатель переходит в режим посадки, и ракета медленно опускается. Все как в жизни! На Землю космические корабли сейчас так и возвращаются. На парашютах уже неактуально, хотя и красиво.

Когда ракета сядет, откроется люк, из которого неспешно выползет луноход, радиоуправляемый нами благодаря пульту с антенной. Поездит аппарат, поблестит алюминиевыми боками, возьмет буравчиком образцы инопланетной почвы около столба с ржавой табличкой "Строительство ведет СМУ-52", и назад в корабль. Люк захлопывается, ракета взлетает и садится теперь рядом с нами.

Все, миссия окончена. Люди аплодируют, статьи в газетах, репортажи по телевизору… ну, как будто.

Мы поднимаем ракету и несем ее обратно.

Надо сказать, что луноходы бывают разные. Одни как древние восьмиколесные тележки, которые по Луне в самом начале катались, причем медленно и недалеко. На колесиках им сложно приходилось. Большой камень или яма — и приехали. Иное дело — шагающие, на шести длинных насекомых ножках. Мы их тоже собираем по чертежам, и с ними гораздо интереснее. Им все нипочем. Вскарабкаются куда угодно.

А перед Клубом на металлическом постаменте — первый искусственный спутник Земли. Круглый, пара метров в диаметре и с четырьмя антеннами назад, его нельзя не узнать.

Ну может и не очень первый, но близко к этому. Один из первых. Тридцать лет назад их сотнями запускали, зачем — неизвестно, вроде хотели опередить Америку по числу железок в небе. И опередили, американцы в один прекрасный день плюнули, сдались и бросили соревноваться. Наши обрадовались, еще недельку позапускали, чтоб наверняка больше получилось, и тоже прекратили, потому как и им это наскучило ужасно. Пользы от спутников никакой, летали только по кругу и радиосигналы простейшие передавали, рапортуя о своем бессмысленном существовании.

А через два десятка лет начали сваливаться обратно. Обошлось без несчастных случаев, хотя люди побаивались падения на голову тяжеленной гордости советской науки. Я в ту пору еще мелкий был, а как подрос, дед мне все рассказал. Иронично, с шуточками.

Один спутник рухнул в лесу недалеко от нас. Пропахал огненную борозду и поломал кучу деревьев. Грохот был на весь район, образовавшаяся просека до сих пор не заросла.

Сбежался народ, но милиция никого близко не подпустила. Связались с центром управления полетами, мол, как поступить, а на дворе уже темно, и по телефону сонным голосом ответили, что это двадцатый спутник за ночь, надоели они хуже горькой редьки, поэтому делайте с ним, что хотите, но содержимое привезите нам пожалуйста.