Одиссей

— Используй Истинный Взор, — прошелестел голос в голове, — Поверь, он не будет лишним…

Советы Белого Дьявола бывали жизненно важны, поэтому я послушно активировал вторую серебряную Руну. 26/418, мир вокруг слегка расплылся, и вновь обрел четкость, словно волшебное зрение настраивалось на правильный фокус. Изменение восприятия дали о себе знать, как только я покинул очиститель: оба ожидающих конвоира неожиданно расцветились аурами Предметов и эффектов Рун, невидимых обычным зрением.

Идя за ними и исподволь рассматривая, я обнаружил, что Джейкоб носит рунный нож, очень похожий на хазак, в скрытом кармане под анатомической кирасой «Варриора», а его глаза излучают слабое голубоватое сияние. У Фьюри вообще высвечивалось много Предметов, один из которых был вмонтирован в приклад укороченного «Суворова», а еще несколько светились заостренными цилиндрами в примкнутом магазине. Особые патроны, примерно каждый пятый? Кроме того, левая рука женщины тоже скрывала сюрприз — я не мог разобрать точно, но конечность оказалась бионической, под кожей предплечья таился смертоносный имплантат, напоминающий сложенный несколько раз зазубренный коготь. Почему он светился, подобно Предмету, я не понимал, однако было ясно — Восходящие не так просты, как кажутся, подготовлены и неплохо снаряжены. А Руна Истинного Взора, значит, позволяет видеть все, содержащее Звездную Кровь, причем одежда, доспехи или металл магазина не является преградой…

— Не только Предметы, — вновь напомнил о себе голос, — То, что скрыто от обычных глаз, и Печати, и Знаки, и следы Рун, и существ, которые невидимы в обычном мире…

Мы пришли. Джейкоб и Фьюри остались у входа, а Вероника ждала меня внутри, и она была одна, что навевало на мысль о полной конфиденциальности беседы. Значит, скорее всего, мы будем говорить не только обо мне, но и о Мраке и его планах. Ну что ж… давно пора расставить все точки.

Вероника Максвелл, как всегда, выглядела великолепно. Тщательно продуманный хаос рыжих кудрей, губы цвета розового персика, неброский, но эффектный макияж. Возможно, именно апгрейды Тела сохранили ее внешность — все Восходящие, которых я до сих пор видел, имели прекрасную физическую форму. Звездная Кровь играла голубоватыми искрами в зеленых глазах, лучилась в заостренном кристалле-Предмете на груди под золотым комбинезоном, алой аурой горела вокруг странного перстня на указательном пальце. Красивая женщина, но я ощущал себя так, словно захожу в клетку с голодной акулой.

Нет, Серебряная Восходящая была гораздо опаснее акулы. Не Майкл, не Минос, именно Вероника принимает окончательные решения, и от нашего разговора в прямом смысле зависит моя жизнь и благополучие…

— Доброе утро, Сигурд, — ослепительно улыбнулась она, — Присаживайтесь, пожалуйста. Как вы? Как ваше настроение?

— Не очень хорошее, мэм, — честно ответил я, — Хотелось бы поскорее закончить с карантином и вернутся к людям. Меня в чем-то подозревают?

— Таковы правила, мы обязаны тщательно проверять всех. А ваша история вызвала несколько вопросов, — проворковала Вероника, — Поэтому я и хочу лично побеседовать с вами… Куда вы смотрите, Сигурд?

Я уставился на ее раскрытую Скрижаль. Серебро — она отливала светлым, а не темным металлом, как у бронзовых Восходящих. И Рун в ней было много — три огромных круга заполнены на три четверти затейливыми значками. Вероника задумчиво водила пальцем в пустоте, выбирая один из трех выведенных наружу глифов.

— На вашу руку, мэм, — усмехнулся я, — Вы ведь собираетесь допросить меня с помощью Руны, верно?

— Верно, — не стала отпираться Вероника, — Поняли по жесту?

— Так точно, мэм. Насмотрелся. Меня уже допрашивали… и пытали таким способом.

— Сожалею, что вам пришлось через это пройти, — брови Вероники чуть сдвинулись, обозначая мечевидную складку на переносице, — В Единстве много дерьма, это совсем не наша старая Земля. Впрочем, вы и сами уже это поняли… Не волнуйтесь, я не собираюсь вас мучить. Но Руны применить придется, ведь я отвечаю за всех людей фригольда и должна убедиться, что вы говорите правду.

С ее пальчика соскользнула первая Руна, взорвавшись изумрудным сияющим пузырем. Он образовал пространство в пространстве, за пределами которого очертания предметов слегка расплылись, а звуки сменились мертвой тишиной. Мы с Вероникой здесь были только вдвоем, полностью отрезанные от внешнего мира призрачной, но вполне осязаемой границей.

— Сфера Тишины, — оповестил меня голос в голове, — Руна для тайных переговоров: никто не сможет подслушать вас…

Что ж, в мире, где есть способности вроде Чуткого Уха (и наверняка имеются более мощные), следовало ожидать подобных предосторожностей. Я не подал виду, что заметил изменения, а Вероника тем временем активировала вторую Руну, и ей, кажется, стала Аура Доверия.

— Я ничего не скрываю, мэм, — ответил я, — Что конкретно вас интересует?

Рикс, свободно откинувшись в кресле, снова улыбнулась мне. Я вдруг ощутил огромную симпатию к этой усталой женщине, положившей свою жизнь на алтарь человеческого блага. Она ведь действительно старается спасти людей, сберечь их жизни, выслушать и помочь каждому по мере возможностей… во чтобы превратился фригольд, не будь Вероники Максвелл? Рыжеволосая женщина вдруг показалась доброй и справедливой учительницей, которая выслушает и все поймет, любящей матерью, которой можно доверить любую тайну…

Да, именно так и работала Аура Доверия. Я поплыл почти мгновенно, совершенно непроизвольно поддаваясь внушению, и удержался лишь благодаря знанию, чего ожидать от Вероники. И еще, возможно, помогли новые Атрибуты в Разуме и Духе, а также навык Ментальной Чувствительности, который мгновенно определил чужое вмешательство.

— Расскажите мне вашу историю еще раз, Сигурд, — попросила Вероника мягко, — Можно кратко. В целом мне все понятно, но некоторые нюансы нужно прояснить…

На кончике пальца рикса задрожала новая Руна. Гипнотизм — я узнал глиф, лишь по цвету отличный от того, что хранился в моей Скрижали. Она наконец-то выбрала, я видел только сосредоточенное лицо Вероники — и вдруг почувствовал, что теряю ощущение реальности, проваливаюсь в ее пристальный, змеиный взгляд.

— Всего лишь бронзовый Гипнотизм, — сказал голос спокойно, — Ничего страшного, мы не уступим жалкому серебру с парой звезд в Ментальности! Я здесь, ювейн. Я помогу, если нужно…

Но лучше, если ты справишься сам. Это прозвучало между строк. Чего я добиваюсь? Нужно, чтобы Вероника убедилась, что моя история — правда, а значит, необходимо отвечать максимально близко к реальным событиям, делая вид, что она полностью контролирует допрос…

Постаравшись расслабится, я поплыл по волнам убаюкивающего транса, в который пыталась меня погрузить Восходящая. Странное состояние — ты как будто и в сознании, и одновременно спишь, с удивлением слыша свой монотонный голос со стороны.

Веронику не интересовало мое выживание в каньонах Расколотых Земель. Ее вопросы сначала касались подробностей случившегося возле аванпоста Наблюдателя. Тут мне не пришлось лгать — я честно поведал, как поднялся к самым вратам Сияющего Столпа, услышал странный звук и увидел экзо-стражей, а затем нас ослепила голубая вспышка, после которой все потеряли сознание и пришли в себя через несколько часов.

Она спрашивала, я отвечал. Некоторые вопросы повторялись, в разных формулировках. Врать было очень нелегко. Каждый раз приходилось будто всплывать из сонной глубины, вспоминая подробности заученной легенды. Гипнотизм работал, я очень хотел рассказать Веронике все, все правду, в том числе про Белого Дьявола — ведь это правильно, она поймет, поможет, сознание само находило тысячу доводов, почему я должен рассказать правду. То, что казалось немыслимым несколько минут назад, под Гипнотизмом превратилось в абсолютно логичное и единственно верное.

Правда. Только правда. Ничего кроме правды.

Меня спасала тонкая ниточка осознанности, в нужный момент разрывающая узы чужой воли. Я понимал, что происходит, знал, что ощущение — наведенное, сопротивлялся изо всех сил и Белый Дьявол стоял совсем рядом, как будто подпирая своим каменным плечом. Обратной стороной транса стало общее ментальное поле с Вероникой, и, благодаря Навыку «Ментальной Чувствительности» я эмпатически ощущал ее напор, ее недовольство, ее подозрительность, когда я начинал запинаться, выбиваясь из ритма монотонных вопросов-ответов. И отчасти благодаря этому получалось пройти по краю…