Прощай, Германия

Действительно, рано утром, едва солдаты успели помыться и позавтракать, как прибыл паром, и началась суета. Отправляемых эшелонов с грузом было несколько, в общей сложности в трюм загнали примерно сотню вагонов. Эдик заполнил за себя и за солдат декларации, ему поставили печать в паспорт, а солдатам в военные билеты и на командировочные предписания и толпа военных поспешила занять места в чреве парома. Офицерам предоставили пассажирские каюты на четверых, солдатам — общее большое помещение. Бойцы съели сухой паёк и завалились спать на расстеленные матрацы.

Громобоеву захотелось посмотреть на море. Один из начальников караула, оказалось, хорошо владел немецким, поэтому сумел договориться с мастером (капитаном). Немецкий капитан разрешил подняться на палубу, подышать и четыре офицера поспешили наверх. Паром уже отошёл далеко от берега и взору Эдуарда открылся бескрайний морской простор. Он в самом раннем детстве несколько раз отдыхал с матерью на Черном море, помнил, как учился плавать по-собачьи со спасательным кругом, как глотал солёную воду набегавших волн, как ловил скользких медуз. Но то было обычное плескание возле берега. Давно это было и в памяти почти ничего не сохранилось. Дожив до своих тридцати лет с гаком, Громобоев к своему глубокому сожалению так ни разу и не выходил в открытое море даже на катере. Теперь же он был в настоящем открытом море, и лишь вдали виднелась еле заметная береговая линия, а вокруг медленно покачивались холодные волны свинцового цвета.

«Почему оно такое серое?» — недоумевал Эдуард. — «А где же синее или изумрудное море, описанное в приключенческих книжках?»

Не успели офицеры насладиться морским пейзажем, как старший помощник капитана велел спускаться вниз, чиф (старпом) опасался, что сухопутные вояки замёрзнут, простынут и заболеют. Пришлось подчиниться судовому начальству.

— Как там сверху, товарищ капитан? — спросил Громобоева образцовый солдат Пикоткин. — Красиво?

— Море, как море, — напустил на себя этакую бывалость Эдик и усмехнулся. — Ничего особенного.

— А я ни разу не видел моря, — взгрустнул солдат.

— Какие твои годы, ещё увидишь, — заверил его офицер.

— Страшновато, я плавать не умею, — признался Пикоткин. — А вдруг мы тонуть начнем?

— Не бойся, это паром не потопляем, да и спасательные круги всюду висят. Лучше поспи, пока есть возможность.

Мощная судовая машина равномерно гудела, корпус парохода сотрясала лёгкая вибрация, транспорт неторопливо пересекал Балтику с запада на восток. Плыли примерно сутки или чуть больше. Капитан парома позволил ещё раз подняться на палубу офицерам и даже взять с собой солдат. Бойцы не галдели, как обычно бывает, когда собирается толпа, а смотрели зачарованно на волны и брызги, поднимаемые с водной поверхности ветром.

Но вот на горизонте показалась Клайпеда и плавание завершилось. Родина! Дома! Хотя, какая Литва теперь Родина, ведь прибалты спят и видят, как поскорее сбежать, выйти из состава Союза. В республиках было и так уже года три неспокойно, а тут ещё как назло месяц назад разогнали толпу демонстрантов возле республиканского телецентра, были раненные и один погибший.

«Лишь бы не было провокаций и попыток захвата вагонов!» — размышлял Эдик, спускаясь с парома.

Прошли пограничников, таможню, и караулы сразу попали в цепкие лапы коменданта вокзала. Майор-комендант велел занять оборону возле вагонов и не подпускать к ним литовских буржуазных националистов.

— А не националистов можно подпускать? — пошутил один из начальников караула.

— Тут все националисты! — сказал, как отрезал майор. — Бдительно охраняйте и ждите каждый свой паровоз.

— Долго ждать? — полюбопытствовал все тот же начкар. — У нас каждый день простоя — неполученная валюта.

— Не знаю, — честно признался комендант. — Это ваши проблемы. Попробуйте сами договориться с железнодорожниками.

Майор-комендант закурил какую-то вонючую дрянь, ругнулся несколько раз матом по адресу литовцев и удалился.

Эдику совсем не улыбалось сидеть неделю на этой далёкой от конечной цели станции, он велел сержанту выставить караул, а сам пошёл искать, с кем можно пообщаться, поговорить по душам и ускорить решение проблемы. Возле здания железнодорожного вокзала стоял, ощетинившись пулеметом в сторону города старенький БТР-60. Громобоева обуяло любопытство (когда ещё снова удастся посетить этот город?) и он прошёлся по центру Клайпеды. Всюду ходили военные и милицейские патрули, обстановка была напряжённой.

Возле телецентра стоял другой БТР, на асфальте громоздились вповалку бетонные блоки, рядом с входной дверью дежурил милиционер с автоматом. Эдуард впервые увидел картину, чтобы милиция была вооружена автоматическим оружием. Хотелось подойти, расспросить, узнать об обстановке в городе, но злое, напряженное лицо служителя порядка не располагало к беседе и капитан удержался. Громобоев вернулся назад и зашёл в фойе вокзала — дежурная по вокзалу послала на сортировку, с сортировочной станции направили в депо — искать машиниста маневрого поезда. Ни кто не отказывал, но, ни кто и не горел желанием сотрудничать с военными.

Несколько раз он прошёл по замкнутому кругу, наконец, отыскал железнодорожников согласных помочь. Это была интернациональная бригада: русский, поляк, литовец, белорус. Пока маленький локомотив катался туда-сюда по рельсовым хитросплетениям, сцепщик и машинист весело переругивались в тесной кабине на темы национального вопроса.

— Ну, посуди сам, какие у нас могут быть проблемы, — теребил Эдика за рукав шинели молодой помощник машиниста. — У меня жена русская, у Яниса — хохлушка, в Стасис — наполовину татарин. Не прислала бы Москва тех провокаторов и чекистов, не было бы никаких столкновений и жертв. Возле телецентра в Вильнюсе погиб один человек и тот оказался почему-то лейтенантом КГБ переодетым в гражданку. Странно, не так ли? Вдруг неизвестно кто начал стрелять по демонстрациям, люди начали пропадать неизвестно куда. Неспокойно как-то от присутствия военных и тайной полиции. Зачем устраивать эти провокации? Они лишь озлобляют людей и отталкивают республику от России.

— Мы простые трудящиеся, нам главное чтоб была работа, а нас буржуазными националистами обзывают, — поддержал товарища сцепщик с простой русской фамилией Смирнов и нерусским именем Янис.

Эдуард слушал, кивал, поддерживал разговор байками и политическими анекдотами, а пролетарии предложили глотнуть самогонки местного приготовления. Выпили по паре рюмочек для укрепления дружбы. Благодаря их суете и стараниям, вагоны капитана Громобоева были быстро прицеплены к составу, следующему на Белоруссию. Остальным начальникам караулов столь удачно и быстро решить проблему отправки не удалось.

Белоруссию промчались за сутки, почти без остановок и ранним утром прибыли в Смоленск. Эдуард отправился искать коменданта, оставив за старшего сержанта Лысака.

— Повнимательнее, а то мало ли жулья на товарной станции. Подумают, вдруг, из Германии гуманитарку вывозим. Да не спать, оружие не потеряйте!

Эдуард поправил на боку кобуру с пистолетом и зашагал в сторону зданий. Отлучился капитан лишь на пятнадцать минут, столько он затратил на то чтобы поставить отметку о прибытии и убытии, воротился обратно, а вагонов уже след простыл, и лишь вдали виднелся огонь хвостового вагона. Поезд неспешно катил на восток.

— Куда угнали вагоны, что тут стояли? — спросил он у стрелочницы.

— Да на следующий перегон отправили. Тебе куда надо ехать? Какая конечная станция? — спросила капитана дородная женщина в железнодорожной форменной рабочей куртке.

— На Ржев.

— Садись на автобус и кати на выезд из города.

Женщина назвала сортировочный полустанок, где формируются составы в том направлении.

— Я бы и на такси сел, были бы деньги, — махнул рукой с досадой Эдуард. — Да у меня нет ни рубля, ни копейки. Я из Германии еду.

— Была бы лошадь, одолжила бы. А так, ничем помочь не могу, — хохотнула женщина. — Топай по шпалам, никуда твои вагоны не денутся, догонишь. Тут километров семь-восемь.