Страница 4 из 12
Байа, или Сан Сальвадор. Бразилия, 29 февраля. – День прошел восхитительно. Но и это слово слишком слабо, чтобы выразить чувства натуралиста, который впервые попадает в бразильский лес. Изящество трав, необычайность паразитических растений, красота цветов, глянцевитая зелень листьев, а главное – общая царская роскошь растительности привели меня в восторг. Самой удивительной смесью звуков и безмолвия охвачены тенистые части леса. Насекомые гудят так громко, что гул этот слышен с корабля, стоящего за несколько сот ярдов от берега, а вместе с тем кажется, что в чаще леса царит полная тишина. Человеку, который любит естественную историю, такой день приносит наслаждение, и более глубокого наслаждения он не испытает никогда.
Пробродив несколько часов по лесу, я пошел было к месту высадки, как вдруг меня настигла тропическая гроза. Я попытался укрыться под деревом; оно было такое густое, что обыкновенный английский дождь никогда не пробил бы его листвы, но здесь уже через несколько минут по стволу бежали потоки. Именно этой силе дождя и следует приписать богатство зелени, одевающей почву даже в самых густых лесах; если бы здешние ливни походили на дожди умеренного климата, то большая часть воды поглощалась бы или испарялась, не успев проникнуть в почву. Сейчас я не буду описывать отрадную картину этого чудесного залива – на обратном пути мы заходили в него еще раз, и у меня будет случай поговорить о нем.
Скалы, расположенные вдоль бразильского берега, по крайней мере, на протяжении 2000 миль, а также те, которые встречаются глубоко в стране, все принадлежат к гранитной формации. Формация эта занимает такую громадную площадь, что об ней нельзя не задуматься.
Большинство геологов полагает, что граниты образовались из расплавленных масс путем кристаллизации под высоким давлением. Происходил ли этот процесс в глубине океана, или же превратившиеся в гранит массы были первоначально покрыты слоистой породой, которая впоследствии исчезла? Можно ли допустить, чтобы какая бы то ни было сила, если она не действовала почти бесконечно долго, была в состоянии обнажить гранит на протяжении многих тысяч квадратных лье?
Неподалеку от города, в том месте, где ручей впадает в море, я наблюдал явление, о котором писал Гумбольдт. При порогах великих рек – Ориноко, Нила и Конго – сиенитовые скалы одеты черным веществом и как будто отполированы графитом. Слой этот чрезвычайно тонкий и состоит из окисей марганца и железа. На Ориноко это явление замечается на тех скалах, которые периодически омываются водой, и только в тех местах, где течение всего сильнее; индейцы говорят: «Скалы черны там, где воды белы». Слой, покрывающий сиенит, здесь не черный, а ярко-коричневый, и состоит, по-видимому, из одних только железистых веществ. По образчикам невозможно представить себе эти темные, как бы обожженные скалы, горящие на солнце. Они встречаются только в местах, доступных приливу, и так как ручеек сбегает вниз тихо, то полировка производится здесь, вероятно, прибоем.
Однажды я с удовольствием наблюдал за поведением пойманного у берега иглотела. Эта рыба имеет очень растяжимую кожу, и всем известна ее удивительная способность раздуваться почти в шар. Если вынуть ее из воды на короткое время и потом погрузить обратно, то она поглощает большое количество воды и воздуха. При этом иглотел надувается как шар, а так как кожа на его брюхе гораздо шире, чем на спине, то она и растягивается гораздо сильнее, и рыба переворачивается спиною вниз. В таком положении иглотел может не только двигаться вперед по прямой линий, но и повертываться в любую сторону. Поворачивается он с помощью одних только плавников, а хвост его остается в бездействии. Когда тело сильно раздуто, жаберные отверстия лежат над водой; но струя воды, засасываемая ртом, постоянно проходит через них.
Пробыв в таком состоянии некоторое время, иглотел сильным движением выпускает из себя воду и воздух. Он может выбрасывать больше или меньше воды, и поэтому надо думать, что эта рыба глотает воду для регулирования своего удельного веса. У иглотела есть несколько способов защиты. Иглотел, которого я наблюдал, очень больно кусался и выбрасывал изо рта воду на довольно большое расстояние. При этом он издавал странный звук, двигая челюстями. Когда иглотел раздувается, сосочки, покрывающие его кожу, напрягаются и становятся колючими. Если взять эту рыбу в руки, из кожи ее живота выделяется волокнистое вещество ярко-карминового цвета. Этим веществом я окрасил слоновую кость и бумагу так прочно, что они до сих пор сохранили свой цвет во всей его свежести. Я не знаю ни состава, ни назначения этого вещества. Один натуралист рассказывал мне, что он нередко находил живого вздутого иглотела, плававшего в желудках акул; он говорил также, что иногда иглотел освобождается из своей темницы, прогрызая не только стенки желудка, но и самые бока акулы, которая от этого погибает. Кто бы мог подумать, что такая маленькая, мягкая рыба в состоянии уничтожить огромное хищное чудовище?!
18 марта. – Мы отплыли из Байи. Несколько дней спустя, неподалеку от островков Аброльос я обратил внимание на красновато-бурый оттенок моря. Оказалось, что вся поверхность воды была покрыта как бы кусочками мелко нарубленного сена с зазубренными кончиками. То были крошечные цилиндрические нитчатки, собранные в связки или пучочки, от двадцати до шестидесяти штук в каждой связке. Эти же самые нитчатки покрывают огромные пространства в водах Красного моря, откуда и произошло его название. Количество их должно быть громадно; наш корабль проходил через несколько таких скоплений, из которых одно занимало в ширину около десяти ярдов, а в длину по крайней мере две с половиной мили. Почти в каждом описании мало-мальски продолжительного путешествия говорится об этих нитчатках. Кажется, всего чаще они встречаются в водах, окружающих Австралию. Капитан Кук, описывая свое третье путешествие, говорит, что моряки называют их морскими опилками.
Много небольших масс нитчаток я заметил в Индийском океане близ атолла Киллинг; а у чилийских берегов, за несколько миль к северу от Консепсиона, наш корабль прошел однажды через большое пространство воды, которая была такой мутной, какой бывают реки в половодье. В другой раз, на один градус к югу от Вальпарайсо, не дальше чем на пятьдесят миль от берега, повторилось то же явление, но только на еще большем пространстве. В стакане эта вода имела бледно-красный оттенок, а под микроскопом видно было, что она кишит множеством маленьких, очень проворных животных, которые быстро двигались и часто лопались. Они были овальной формы и посередине тела слегка перетянуты кольцом изогнутых мерцательных ресничек. Посредством этих ресничек и движутся животные. Движутся они всегда узким концом вперед, и, обыкновенно, быстрыми скачками. Существа эти крайне мелки, простым глазом совершенно невидимы, и каждое из них занимает едва ли одну тысячную долю квадратного дюйма.
Количество их бесконечно, я находил их во множестве в малейшей капле воды. Раз мы в один день прошли через два окрашенных пространства, из которых каждое простиралось на много квадратных миль. Какое неисчислимое количество этих микроскопических животных! Издали цвет воды был похож на цвет реки, протекающей по руслу из красной глины, но в тени корабля он казался темным, почти шоколадным. Линия, где красная вода встречалась с голубою, обозначалась очень резко. За несколько дней перед тем погода стояла тихая, и океан необыкновенно изобиловал живыми существами.
В море, окружающем Огненную Землю, неподалеку от берега, я видел узкие полосы воды, которые казались ярко-красными из-за множества маленьких раков. Ловцы тюленей называют их китовою едой. Не знаю, действительно ли питаются ими киты, но в некоторых местах побережья морские ласточки, бакланы и огромные стаи больших неуклюжих тюленей питаются почти исключительно этими плавающими рачками.
Моряки считают, что воду окрашивает плавающая икра, но я только раз нашел этому подтверждение. На расстоянии нескольких миль от Галапагосского архипелага корабль наш прошел через три полосы темно-желтой, как бы илистой воды; полосы имели несколько миль в длину и только несколько ярдов в ширину и отделялись от окружающей воды извилистою, но явственною чертою. Цвет им придавали маленькие студенистые шарики, имевшие в поперечнике около одной пятой дюйма; внутри шариков помещались маленькие яички, тоже шарикообразные. Говорят, что это явление обычно около Галапагосских островов и что направление полос показывает направление течений. Однако на этот раз полосы были образованы действием ветра.