Страница 8 из 25
Донской атаман 1570 года Михаил Черкашенин происходил, по всей вероятности, из запорожских казаков, на что указывает его произвище – “Черкашенин”, “черкас” – запорожский казак. В 60-е годы XVI столетия он возглавлял казачьи отряды, опустошавшие причерноморские турецкие крепости, в том числе и Азов. Чтобы заставить Черкашенина отказаться от нападений на Азов, турки и татары, организовав засаду, захватили в плен его сына Данилу. Узнав об этом, Черкашенин во главе сильного и мобильного отряда казаков скрытно подобрался к Азову и в результате энергичной атаки сумел овладеть частью его укреплений. В плен к Черкашенину попал шурин турецкого султана Сеин со свитой из двадцати человек. Однако вызволить своего сына Черкашенину не удалось и он был казнен в Азове. В период атаманства Михаила Черкашенина у донцов сложились хорошие взаимоотношения с царем Иваном Грозным, который с 1570 года стал платить казакам жалованье “за их службы” на юге Московского государства. В годы Ливонской войны (1558–1583) атаман Черкашенин во главе трехтысячного отряда донских казаков явился на поля сражений и успешно бился с немцами, “оказывая чудеса храбрости”, что отметил даже Н. М. Карамзин в своей “Истории государства Российского”. Атаман Черкашенин погиб при обороне Пскова от войск польского короля Стефана Батория в 1581 году[61]. Его гибель оплакана в русской исторической песне “Смерть Михайлы Черкашенина”, в которой он почему-то назван “атаманом польским”.
Следующим атаманом этого периода был НИКИТА МАМИН, имя которого впервые упоминается в грамоте царя Ивана Грозного от 17 августа 1571 года. Историк В. Д. Сухоруков по этому поводу писал: “В 1570–1576 годах Иоанн искал у султана мира, но гордый Селим, несмотря на неудачный поход его войск (имеется ввиду гибель султанских войск в задонских степях во время похода 1569 года под Астрахань. – М. А.) и несчастие, Азову приключившееся, замышлял новую войну с Россиею и возбудил крымского хана к нападению на пределы оной с многочисленною ратью. Казаки усугубили разъезды свои по степям крымским и, сведав о намерении хана идти с огнем и мечом на Россию, известили об этом Иоанна и воевод его, но не могли спасти Москвы, которая весною 1571 года обращена хищным Девлет-Гиреем в пепел… Чрез два или три месяца после того Иоанн послал в Азов казачьего атамана Никиту Мамина с каким-то тайным поручением”[62]. В чем состояла истинная цель посольства Мамина в Азов, неизвестно, точно так же, как неизвестна дальнейшая судьба этого атамана.
Имя последующего донского атамана – Ивана Кишкина – появляется в переписке 1584 года между царем Федором Иоанновичем и турецким султаном. Вступив на престол после смерти Ивана Грозного, его сын, царь Федор Иоаннович, отправил в Константинополь послание султану, в котором выразил желание жить с ним в мире и дружбе. Султан, выражая в ответном послании царю благодарность за желание мирных отношений, требовал пресечь враждебные действия донского атамана Ивана Кишкина, который “с товарищи, живут под нашим городом Азовом и по азовским урочищам людей наших теснят и многие убытки чинят”. В конце послания султан добавлял, что если царь “сведет” с Дона казаков во главе с атаманом Кишкиным, то он обещает унять от нападений на русские окраины азовцев, крымцев и ногайцев. Но Федор Иоаннович и не думал “унимать” Кишкина, который верно служил ему и являлся противовесом волжскому разбойному атаману Юшке Несвитаеву, ограбившему государева посла Дмитрия Благово, но разгромленного в отместку за это Иваном Кишкиным. Осенью 1586 года царь вызвал Кишкина в Москву и наградил “великим… жалованьем да поместьем…” С этого момента след лихого атамана теряется. Может он, покинув вольных казаков, мирно жил и тихо скончался в подаренном ему государем поместье, а может нашел славную смерть в одной из многочисленных схваток с турками или татарами, и тело его приняла древняя донская земля, за которую он, не жалея, лил свою и чужую кровь…
В документах конца XVI века (1592–1599) встречаются фамилии нескольких атаманов, наиболее известным из которых был Семен Воейков. По происхождению он вел свою родословную от известного дворянского рода[63], а на Дон попал, спасаясь от царской опалы. Здесь он выдвинулся и к 1592 году стал атаманом, укрепившись в Раздорском городке. Появившийся в начале 1592 году на Дону государев посол Григорий Нащокин, следовавший в Азов, Кафу, и Константинополь, встретился в Раздорах в Воейковым и велел собрать казаков в Круг. На нем посол зачитал царскую грамоту, в которой донцам за регулярное жалованье деньгами, хлебом, вином, селитрой, свинцом и ядрами предлагалось заключить мир с азовцами. Некоторые казаки возражали против заключения перемирия, говоря, что в азовском плену сидят многие их товарищи. Но Воейков, поддержанный атаманом Вышатой Васильевым, уговорил казаков согласиться на это предложение государя. Эта поддержка стоила Вышате Васильеву жизни, ибо возвратившиеся из похода казаки обвинили его в измене делу казацкому и утопили в Дону, несмотря на сопротивление его сторонников. Эта казнь своего же товарища, свершенная на глазах царского посла Нащокина, отрезвила казаков. Они повинились перед послом и согласились помириться с азовскими турками, что и было сделано при посредничестве опытного в дипломатическом деле Нащокина.
Из донских атаманов конца XVI века известны еще Василий Жигулин, Иван Нос, Василий Кабан, Прокофий Трубчанин, Степан Ершов, Никита Болдырь, Афанасий Севостьянов, Иван Трубецких. Последний из них происходил из дворян…
…Избранному большинством голосов атаману вручались знаки атаманского достоинства – булава и насека.
Булава как знак начальнической власти становится известной в Европе с десятого столетия. Сохранилось, например, известие, что на печати франкского короля Лотаря (954–987 гг.) было выбито его изображение со скипетром в одной руке и с шестопером (разновидность булавы) в другой. Запорожские казаки впервые получили знаки атаманского достоинства от польского короля Стефана Батория, который в 1576 году послал в знак благодарности за помощь против татар гетману запорожцев Богдану Ружинскому булаву, бунчук и войсковую печать.
Булава донских атаманов состояла из ореховой палки длиной в три аршина (1 аршин = 71 см) с серебряным шаром на конце. Разновидностью булавы являлся шестопер – палка с шестью щитиками-перьями на конце.
Атаманская насека представляла собой длинный жезл с серебряным набалдашником, на котором делались насечки по числу избранных атаманов.
Войсковой атаман обычно избирался на один год, после чего его могли вновь избрать или заменить новым. Бывший атаман возвращался в среду рядового казачества, хотя и продолжал иметь определенный вес и авторитет среди товарищей. Избранному на Кругу атаману казаки беспрекословно повиновались. “Куда наш атаман взор кинет, туда мы свои головы бросим!” – говаривали казаки и шли в огонь и воду за своим предводителем.
Ко второй половине XVII века власть войскового атамана заметно усилилась. “Войсковой атаман, – отмечал историк Сухоруков, – был прямой начальник казаков во дни мира и брани; к его обязанностям относились дела разного рода по внутреннему управлению: он мирил ссорящихся, защищал обиженных, разделял царское жалованье между казаками, принимал посланцев турецких, татарских и калмыцких, вел с ними переговоры предварительно, а потом передавал на суждение Круга”[64].
У казаков существовала нерушимая традиция, согласно которой если войсковой атаман отправлялся во главе казачьего посольства в Москву, то он, обычно, терял свое звание. Это объяснялось традицией борьбы против московского влияния способом аннулирования обязательств, лично данных войсковым атаманом в Москве.
61
Гордеев А. А. Указ. соч. Ч. 2. М., 1991. С. 67.
62
Сухоруков В. Д. Историческое описание… // Дон. 1988. № 5. С. 154.
63
Скрынников Р. Г. Социально-политическая борьба в Русском государстве в начале XVII века. Л., 1985. С. 136.
64
Сухоруков В. Д. Историческое описание… // Дон. 1990. № 10. С. 153.