Дом Цепей

– Ладно, там видно будет.

– Ну что ж, и на том спасибо, – ответил ему Торвальд Ном.

Как ни странно, необходимость постоянно разыгрывать из себя тронувшегося умом стала для Карсы лучшим способом сохранить рассудок. Малазанцы не били и не пытали узника. Они всего лишь везли его распластанным и прикованным к днищу повозки. День за днем, неделю за неделей. Перед такой пыткой бледнели любые тяготы и лишения, когда-либо выпадавшие на долю теблоров. Оводы, мухи, комары, мошки – вся эта летучая рать нападала на Карсу и кусала его днем и ночью. Тело воителя превратилось в одну зудящую глыбу. Раньше он удивлялся, каким образом насекомые ухитряются довести до бешенства громадных лесных зверей. Теперь он это понял.

В конце каждого дня на Карсу выливали несколько ведер ледяной воды, смывая грязь на нем и под ним. Потом кучер – старый, отвратительно пахнущий натианец – кормил его ужином, состоявшим из клейкого варева и жилистого мяса. Все это возница приносил в закопченном железном котелке и, поддевая деревянным черпаком, вливал Карсе в рот, обжигая ему щеки, губы и язык. Поскольку эта пытка повторялась ежедневно, ожоги не успевали зажить.

К счастью, Торвальд Ном сумел уговорить возницу, и тот передал ему заботы по кормлению пленного теблора. Ном дожидался, пока варево остынет, а потом осторожно переправлял его Карсе в рот. Через несколько дней ожоги исчезли.

Больше всего юношу заботило, как бы тело у него не омертвело. Ночью, когда можно было не опасаться, что в повозку запрыгнет кто-нибудь из малазанцев, он сгибал и разгибал руки и ноги, насколько позволяли цепи. И все равно тело ломило от неподвижности, и с этим Карса уже ничего не мог поделать.

Иногда его охватывало отчаяние. Этого Карса боялся больше всего: воин, поддавшийся отчаянию, уже ни на что не годен. И он нашел способ противостоять разрушительным мыслям. Едва только они начинали вползать в его сознание, юноша принимался думать о форкассалской демонессе, которую они с Байротом и Делюмом освободили из-под гнета каменной плиты. Он хотя бы видит чередование дня и ночи, дышит чистым воздухом. А демонесса несколько тысяч лет провела во тьме и затхлости! И ведь не сдалась: отчаянно царапала землю, углубляя свою яму. Она расширяла себе пространство, не зная, освободят ли ее когда-нибудь. Однако для Карсы все равно оставалось загадкой, как бедняжке удавалось не сойти с ума и не умереть от безысходности.

Мысли о мужественной демонессе успокаивали дух Карсы, но лишь отчасти. Теблорский воин понимал, что тело его все равно слабеет. Шершавые бревна, из которых было сделано днище повозки, до крови натирали ему спину. Как юноша ни старался, он не мог привыкнуть к заскорузлой одежде и собственному зловонию. Да вдобавок еще и армия насекомых-мучителей возросла: теперь к ней прибавились также вши и блохи.

Чтобы не вызывать у малазанцев подозрений, Торвальд Ном разговаривал с Карсой так, будто тот был малым ребенком или собакой: ласковым, мягким, даже нежным голосом. Болтливость Нома из проклятия незаметно превратилась в спасение. Карса вдруг понял, что нуждается в словах и даже цепляется за них.

Слова питали его дух, не давая голодать. Они отмеряли время; Ном учил Карсу языку малазанцев, рассказывал ему о местах, через которые проезжала повозка. Оказалось, что у низинников много городов и тот, где Карсу захватили в плен, был далеко не самым большим. Миновав Кульверн, малазанский караван добрался до места со странным названием Нинсано-Ров. Торвальд объяснил Карсе, что это достаточно крупный город. Толпа ребятишек забралась в телегу и принялась колоть теблора острыми палками, пока Канат не выхватил у возницы кнут и не отогнал их. Следующим на пути был Мальмост – город, почти равный по величине Нинсано-Рву. Еще через семнадцать дней повозка въехала под широкие каменные ворота Таниса и дальше покатилась по мощеной улице. Карсу поразили здешние дома. Почти все они были каменными и состояли из трех или даже четырех хижин, поставленных друг на друга. Куда ни глянь – повсюду толпы низинников. Карса даже не предполагал, что мир так населен.

Танис оказался портовым городом, стоявшим на восточном берегу моря Мэлин. Вода здесь пахла солью, совсем как в некоторых источниках на границе ратидских земель. Но если та вода ни на что не годилась (старейшины даже утверждали, что якобы всему виной близость ратидов), то по морю Мэлин можно было плавать на кораблях. Путь из Таниса в город Мэлинтеас занял четыре дня и три ночи.

Все произошло именно так, как и предсказывал Ном. С повозки сняли колеса и стенки. Наконец-то Карса вновь увидел мир с высоты своего роста. Но погрузка на корабль превратилась в новую пытку. Воитель повис на цепях, впившихся в его искусанное тело. Все суставы ходили ходуном и скрипели. Новая боль затмила собой прежнюю. Не выдержав, Карса закричал. Крик великана разносился над Танисской гаванью, пока кто-то из малазанцев не влил ему в глотку жидкость со странным запахом. Она обожгла все внутренности, перед глазами встала белая пелена, и Карса потерял сознание.

Очнувшись, теблор обнаружил, что днище повозки по-прежнему поставлено стоймя. Но теперь оно было привязано к толстому бревну, которое даруджиец именовал мачтой. Самого Нома приковали рядом, велев ему приглядывать за Карсой.

Корабельный лекарь смазал ему распухшие суставы какой-то мазью. Телесная боль притупилась, однако голова продолжала болеть. Вдобавок Карса испытывал непонятную тошноту.

– Что, мутит тебя? – шепотом спросил Ном. – Это, дружище, называется похмельем. Ты даже не представляешь, чем пожертвовали малазанцы, чтобы только заткнуть тебе глотку. Они влили в тебя здоровенную флягу рома. Половину ты почти сразу вывернул на палубу. Увы, уже не в том виде, иначе бы я пополз облизывать доски. Что смотришь? Да, великан, иногда телесные потребности берут верх, так что забываешь о чувстве собственного достоинства… Нам бы не помешало чем-нибудь прикрыться, не то мы оба подцепим лихорадку и начнем бредить. Впрочем, ты уже начал. К счастью, на языке теблоров, который здесь едва ли понимают. Еще скажу, что мы временно расстались с капитаном Добряком и его солдатами. Они плывут на другом корабле… Кстати, а кто такая Далисса? Можешь не отвечать. Видно, она здорово тебе насолила, раз ты наобещал ей целую кучу ужасов. Но вряд ли ты в ближайшее время увидишь эту самую Далиссу. Вот что, приятель, сейчас тебе нужно будет привыкать к морской качке. В Генабарисе нас перегрузят на другой корабль. Тот поплывет уже по Менингалльскому океану.

Корабельные матросы – в основном малазанцы – обходили Карсу стороной. Всех остальных узников разместили в трюме, однако днище повозки не пролезало в узкое пространство трюмных сходней. Капитан Добряк распорядился ни в коем случае не снимать с Карсы цепей. Похоже, этот бдительный офицер, даже видя перед собой слабоумного великана, не верил собственным глазам. Ном говорил, что подозрительности Добряка хватило бы на целый полк. Пока же Карсе удавалось водить малазанцев за нос. Со стороны все выглядело так, будто лопата сержанта и впрямь вышибла из теблора разум, превратив грозного воина в безобидного теленка. Пустые глаза, без единого проблеска мысли, и вечная улыбка: тупая, непонимающая. Что и говорить, достойный спутник для болтливого разбойника!

– Рано или поздно малазанцам придется отцепить тебя от этого днища, – шепотом продолжал даруджиец, уставившись в вечернее небо. – Весь вопрос: когда? Возможно, тебе придется терпеть этот панцирь до самых рудников. Держись, Карса Орлонг. Тебе еще долго придется корчить из себя слабоумного. А кстати, у тебя это здорово получается. В последние дни даже я поверил. Скажи, ты еще не разучился соображать?

Карса лишь хмыкнул в ответ. Порой он и сам начинал сомневаться, не слишком ли заигрался. Иногда целые дни выпадали из его памяти, и на их месте зияли провалы. Это больше всего пугало юношу. Продержится ли он до конца? Трудно сказать.

Карса немало удивился, когда вместо одного Мэлинтеаса увидел… целых три. Корабль подплывал к городской гавани. Взору Карсы открылись три высокие насыпи, на каждой из которых стояла крепость. Средний холм уходил вглубь берега дальше крайних. Видом своим крепости даже отдаленно не были похожи друг на друга. Левая – приземистая и довольно грубо построенная – показалась Карсе самой причудливой. Теблора поразил цвет ее стен: темно-желтый, почти оранжевый. Наверное, раньше они были намного ярче, но время приглушило краски… Центральную крепость застилала пелена дыма, который поднимался из труб многочисленных домов и домишек, заполнявших пространство между насыпями. Эта цитадель выглядела более старой и ветхой. Ее стены, башни и купола были тускло-красного цвета… Правую крепость возвели на самой кромке береговой скалы. Подобно лицу старого воина, она была вся испещрена шрамами, поскольку в прошлом не раз подвергалась нападению с моря. Камни, выпускаемые из корабельных метательных орудий, разбивали стены. Трещины никто не латал. Одна из башен совсем накренилась, угрожая обрушиться в воду. О том, что в крепости кто-то есть, говорили лишь флаги, трепетавшие над остальными ее башнями.