Страница 7 из 10
Тот невольно покраснел и был немного зол на Густава за его хитрость. Тем временем царевна, не имевшая до тех пор случая поговорить с ним хоть минуту, была в восторге от представившейся возможности, возникшей без какого-либо ее участия. «Сударь, – сказала она, – смею ли я спросить, что привело вас к нашему двору? Ваш приезд оказался столь благоприятным, что государь, без сомнения, сделает все возможное, чтобы задержать вас здесь».
Эти слова вывели его из состояния волнения и неловкости. «Сударыня, – ответил он, – желание путешествовать заставило меня покинуть родные края; я хотел повидать самые красивые дворы Европы и начал с Московского, который хвалят за великолепие и изысканность. Я благодарю судьбу за то, что прибыл сюда как раз вовремя, чтобы спасти ярчайшее украшение этого двора».
Царевна была в восторге от этого ответа, объясняя любовью то, что было продиктовано лишь учтивостью. Она спросила его, долго ли он намерен оставаться в Москве, не встретил ли он здесь кого-то, кто мог бы его удержать. Он прекрасно понимал, с какой целью она задает ему этот вопрос, однако, как ни хотелось ему убедить ее в своей нечувствительности, подобрать нужные слова ему было не так-то просто. Наконец, он ответил, что его сердце всегда отвергало любовь, он никогда не желал почувствовать страсть, которую не считал себя способным вызвать в другом человеке. Затем он добавил, что, если он и решится полюбить, то не в стране, где он не смог бы остаться.
Эти последние слова он произнес с весьма равнодушным видом, давая понять царевне, что ей не следует надеяться на ответные чувства.
Князь Голицын, появившийся в дверях покоев, избавил Гришку от продолжения неприятного разговора, и, чтобы покончить с ним, он тотчас же вышел. Принц Густав последовал за ним, снова надеясь преодолеть холодность, с которой тот встречал любовь царевны. Видя, что растопить его сердце не удается, принц перестал заговаривать на эту тему.
Трудно передать, как горька была царевне мысль о том, что ей не суждено никогда быть любимой. «Неужели, – говорила она Велике, – мне не стоит даже надеяться когда-нибудь тронуть его сердце? Он видел мою слабость и не воспользовался ею? За что мне такое несчастье? Я равнодушна к двум принцам, которые обожают меня, и я унижаюсь понапрасну ради человека, чье происхождение, быть может, значительно ниже моего». Слезы и рыдания прервали ее стенания; преданной Велике хотелось утешить ее, но никакие слова не могли унять ее боль. В этот момент ей сообщили, что царь желает ее видеть.
Принц Иоанн26, видя, что все его ухаживания не трогают царевну, и опасаясь, как бы разные заслуги не принесли Густаву то, в чем ему, Иоанну, было отказано, сумел заставить действовать в своих интересах Худуна и Мстиславского, приближенных царя. Он обещал им солидное вознаграждение, если они сумеют сделать его счастливым. Они указали Борису, что пришло время сделать выбор в пользу одного из принцев, прибывших ко двору в надежде жениться на царевне. Они добавили, что по политическим соображениям принц Иоанн предпочтительнее принца Густава. Последний, взойдя на трон после смерти своего отца, увезет царевну в Швецию, в то время как Иоанн, обязанный ему своим счастьем, останется навсегда при дворе и будет поддерживать его сына-царевича. Худун и Мстиславский указали на опасность укрепления мощи врага, и без того весьма грозного. Царевна стала бы для Густава поводом для волнений в империи, которую он, возможно, даже захочет отобрать у царевича, неспособного защитить страну. В конце концов, они так настроили его уже слабеющий разум, что он согласился выдать царевну за принца Иоанна и тотчас же послал за ней, чтобы объявить свою волю.
Царевна, не подозревая о намерениях отца, вытерла слезы и поспешила в его кабинет, где он объявил ей, что сделал выбор в пользу принца Иоанна, и велел ей относиться к нему как к суженому.
Эти слова так удивили ее, что она не нашла в себе сил ответить. Борис, не мысливший, что она может воспротивиться его воле, принял ее молчание за согласие, и вышел из кабинета. Она последовала за ним, пряча боль внутри себя.
Оказавшись в своих покоях, она бросилась на постель и дала волю вздохам и слезам, не в силах более сдерживаться. Она так жалобно сетовала, что Велика крайне обеспокоилась состоянием своей госпожи. Она опустилась рядом на колени и спросила о причине ее страданий.
«Мало того, – отвечала та слабым голосом, то и дело вздыхая, – что меня не любит тот, кого я полюбила, так меня выдают за того, кто мне ненавистен. Я должна стать женой принца Иоанна». От горя у нее перехватило дыхание, и стоны сделались единственными признаками жизни, которые она подавала.
В этот момент князь Шуйский вошел в ее покои. Он не в силах был далее бороться со своей страстью и пришел объявить о ней той, что являлась ее объектом. Царевна уважала его и позволяла ему приходить без предупреждения. Увидев его, она зарыдала пуще прежнего. Что за зрелище для влюбленного! Он бросился на колени, устремив на нее взгляд, полный нежности и печали. «Вам ли плакать, сударыня? – сказал он. – Грусть – удел несчастных. Кто смеет нарушать спокойствие вашей души и причинять вам горе? Говорите же, сударыня, говорите, и, если в моих силах утешить вас, располагайте моей жизнью». «Увы, – ответила она с трогательной слабостью, – моей беде нельзя помочь. Отец хочет, чтобы я вышла замуж за датского принца, – продолжала она. – Силы Небесные! Неужели вы допустите, чтобы этот брак совершился?»
Эти слова глубоко опечалили князя. «Нет, сударыня, – воскликнул он в порыве страсти, – нет, вы никогда не станете женой принца, даю вам слово. Я не смогу видеть вас в объятиях этого недостойного соперника? Чтобы он обладал вами? Чтобы он видел вас каждую минуту, тогда как другие влюбленные томятся, не смея даже заявить о своей любви к вам? Но что я такое говорю? Я не в силах больше сдерживать в своем сердце страстную любовь к вам. Простите, сударыня, это дерзкое признание, долгое время уважение заставляло меня лишь тихо вздыхать, я сдерживал свои рыдания. Я всегда скрывал от вас свою страстную любовь, я бы скрывал ее и впредь, если бы мое сердце, теряющее всякую надежду, было мне подвластно. Пускай моя нежнейшая любовь не обижает вас, я обещаю молчать о ней, лишь мои глаза будут всегда говорить вам, что я ваш самый верный поклонник».
Царевна была так взволнована и так удивлена его словам, что не нашла в себе сил прервать его. Она относилась к нему с уважением и вниманием, его советы нередко направляли ее поступки, и эти его чувства к ней привели ее в отчаяние, ей хотелось, чтобы он позабыл о них или никогда больше о них не упоминал. «Вот и вы, Шуйский, – ответила она, – объявляете себя моим врагом, вы, на кого я рассчитывала как на верного друга. Но я хочу верить, что вы только что сказали мне все это не подумав, и я готова все забыть, чтобы мне не пришлось наказывать вас за дерзость. Впредь никогда не говорите со мной о любви, не которую я не хочу и не должна отвечать».
Князь был более возмущен равнодушием, с которым она произнесла эти слова, нежели самым резким ответом. Он увидел, что она испытывала к нему презрение, и был сражен горем. Однако в надежде разрушить ее будущий брак и, быть может, в один прекрасный день добиться от нее взаимного чувства, он спрятал свою боль и гнев, и решил сделать все возможное, чтобы помешать счастью своего соперника.
Он подумал, что следует сообщить принцу Густаву о предпочтении, которое было отдано принцу Иоанну. Он отправился к принцу и объявил о выборе царя, стараясь всячески настроить его и против соперника, и против царя. Даже не будучи влюбленным в царевну, Густав был раздосадован, узнав, что ему предпочли принца Иоанна. Он полагал, что его слава и доблесть должны были бы предотвратить столь несправедливой выбор, и он решил употребить все средства, чтобы добиться его отмены. Он поблагодарил князя Шуйского за предупреждение, не желая знать, какие соображения им двигали. Князь смотрел на все лишь с точки зрения собственного невезения в случае, если кому-либо из двух принцев отдадут предпочтение. Между тем, видя охвативший Густава гнев, он подумал, что тот пойдет на все, лишь бы разрушить счастье принца Иоанна, более того, он надеялся воспользоваться их враждой и уничтожить двух соперников их же силами.
26
Маржерет.