Страница 92 из 121
— И повторю, желал бы он избавиться от родича, нашел бы иной способ. Остаются царевичи. И вот тут, Зослава, вспомнила я, что зелье это еще моя наставница варила. Хорошая была женщина. Нестарая… веселая… и учила хорошо, не чета мне.
Промеж золотых запястий серая искра будто бы мелькнула.
Не серая — серебряная.
Да серебро, видать, не из лучших, вона, потемнело. И запястье-то это простенькое, полосочкою, на которой узор выбит, но какой — не разглядеть.
Поистерся за годы.
— Только беспечная… пошла в лес за травками и охрану не взяла. Зачем ей охрана? Магичка ведь… — Люциана Береславовна руку убрала и пробежалась пальчиками по запястьям, будто пересчитывая. — И не одна шла, с соученицами… с ними и наткнулась на лихих людей… три дня их искали, а что нашли… звери так не поступают.
Замолчала, взгляд отвела и тихо добавила:
— Звери — нет, а люди… люди, Зослава, на многое способны. Хоронили их с почестями. Много слов хороших сказано было… разбойников, говорят, тех нашли и посекли на месте. Может, и вправду озлилась охрана царская. А может, так оно удобней было. Мертвый лишнего не скажет. Только зелье это, которое наставница варила… его ведь ни в одной книге нет. Ее придумка…
Она поглаживала запястье, а я… я глядела на левую руку.
На рукав узенький, который приподнялся, потому как рука оная была еще более узкою, тонкою, что веточка… и на веточке этой виднелись бледные полосы старых шрамов.
Тоненькие.
Почти незаметные. Не приглядишься — не увидишь. Я не приглядывалась, нет, но… просто вышло так, что почуяла эти шрамы.
—…и в ее же бумагах записи остались. Никаких имен, само собой… пациент… мужского полу… возраст — десять лет… симптоматика… история болезни… и зелье это, которое не столько сил лишает, сколько память глушит. У вас, Зослава, с памятью все ладно?
— Д-да…
— Замечательно. — Она поправила рукавчик. — Голова не кружится? В глазах не двоится?
— Н-нет…
— Тогда, быть может, есть смысл встать? Сознания не лишитесь?
— Н-не знаю…
Мне было боязно глядеть на нее, не на руки, не на кольца… лучше уж на кольца, чем в лицо… аль в глаза…
— Если вздумаете лишаться, то постарайтесь, падая, ничего не задеть. Мне мои вещи дороги…
Ноги держали.
Худо-бедно, а держали. Падать туточки? Может, я и не боярыня, а гордость свою имею.
— Итак… полагаю, вчера произошло следующее. Вы вышли… не знаю, за какой надобностью, это сугубо ваше личное дело. Главное, что вы выглянули из комнаты и встретили Евстигнея. Вы как-то поняли, что с ним… мягко говоря, неладно. Сталкивались прежде с подобным?
— Бабка…
Чего уж молчать, когда все и без того ведомо?
— То есть вы сообразили, что будить его нельзя, как и оставлять одного. Вы пошли следом… и это спасло вас обоих. Как вы оказались у некромантов?
— Служебным ходом, — созналася я.
— Интересно… и Хозяин не предупредил, куда идете?
Я покачала головой: неужто, когда б предупредил, я б пошла? И Евстигнея б не пустила.
— Очень интересно… зато понятно, как вы оказались внутри… к слову, этой ночью в общежитии, говорят, на редкость хорошо спалось. Так хорошо спалось, что едва ль не треть студиозусов учебу пропустила… и вот, как вам кажется, это нормально?
Чтоб все разом и поснули?
—…и вот если бы не эта повальная сонливость, логично было бы предположить, что ваш жених опоил своих… приятелей.
Кирей?
А на кой ему надобно?
— Более того, подобный вывод прямо-таки напрашивется. — Люциана Береславовна провела ноготком по запястью. — Поверить мешают здравый смысл и практическая сторона. Зелье горькое. Настолько горькое, что замаскировать его приправами точно не выйдет… да и количество не то, чтобы на все общежитие хватило. И со студизусами… кто-то супы не ест, кто-то пироги… кто-то киселями брезгует. Понимаете?
Я кивнула.
Разумею, отчего ж не разуметь.
Чтоб потравить всех, надобно зелье котлами варить, а после котлы сии на кухню волочь. Да и… пироги с полынною горечью навряд ли кто ел бы. Опять же ж, в столовую и Фрол Аксютович заглядывает, и наставник наш… и, думаю, с кухни этой иным преподавателям обеды носют, неужто и они потравилися б?
Сомневаюся.
— Сонное заклятье? Тоже неудачный выход. Почему, Зослава?
Она у меня пытает?
У меня. Больше туточки никогошеньки нет. И сама ж ответу ведает, и думает, что я ее ведать должна, а у меня в голове — пусто, что в амбаре весеннем. Разве что мыши не шубуршатся, и те попритихли с перепугу.
— Думайте, Зослава.
Думать…
Об чем?
Сонное заклятье. Простенькое. И сил требует самую малость, оно и не заклятье даже, так, наговор, который на игрушки вешают, чтоб младенчикам спалося крепче.
И для деток.
И… для хворых, которым боли спать мешают, иное есть, покрепче. Но и силов надобно побольше… на одного человека…
— Силы уйдет невмерно…
— Немеряно, — поправила меня Люциана Береславовна. — Правильно. Не важно, читать ли заклятье перед каждой комнатой, что крайне неразумно, думаю, даже вы это осознали.
А то как же.
Я ажно вообразимши себе злодея, каковой по общежитию идет и перед кожною дверью становится, чтоб заклятие прочесть…
—…или же произвести перерасчет и накрыть все здание. Неэргономичный вариант, крайне неэргономичный. Грозит полным истощением, а с учетом того, что сегодня все удивительно бодры, полагаю, следует его отмести. И да, есть еще один нюанс. Общежитие защищено. Далеко не от всех чар, но от многих, и сонные не продержались бы долго. А вы помните… во всяком случае должны помнить из курса общей магии, что после прекращения непосредственного воздействия на объект, данный объект стремится вернуться к исходному состоянию. Что это значит?
Чего…
Нет, я помнила правило.
И еще с дюжину иных, важных, которые заучивала, как некогда учила молитвы Божинины. Но вот… а Люциана Береславовна глядит.
Рученьки сложила.
Сидит пряменько.
А я стою… расхристанная, в рубашке одной нижней, измятой. Сама не то красна, не то бела, но всяко похожа больше на сенную девку спросонья, нежель на магичку будущую.
— Думайте, Зослава… постарайтесь увидеть в словах смысл. В противном случае ничего у вас не выйдет.
Сказала и на перстеньки свои глянула.
Я ж… что я… не выйдет? Может, и взаправду негодная я для магических делов, но тепериче не отступлюся. Дед мой упертым был, и матушка, и батька… и выходит, я тоже.