Страница 116 из 121
— Ты поймешь… вырастешь и поймешь… у меня не было иного выхода.
И поцеловала Игната.
А ему стало так… хорошо. Матушка его любит. Несмотря на робость, слабость и болезни, от которых Игната не способны были избавить ни заговоры, ни обереги.
…другим разом азарина он увидал после батюшкиных похорон. Тот стоял гордый и злой, что тот жеребец. И пусть лишился он своей сабельки, пусть в прошлом остались и кафтан, и сапоги кожаные, а все одно… не походил он на рабынича.
Игнат спросить хотел… о чем?
О чем-то, казалось, важном. Да только азарин так зыркнул, что слова в горле застряли…
— Не подходи к нему. — Матушка положила руку Игнату на плечо. — Не хватало, чтобы он тебя покалечил… учить его и учить…
Она головой покачала, будто сожалея, что учить предстоит именно ей.
…потом… Игнат не знал, что было потом. Да и не больно-то знать хотел. Своих забот хватало. Дар вот открылся, и матушка, обрадованная, магика позвала, чтоб Игната учил.
А то ж не дело это, боярскому сыну неученым ходить.
…и до той самой ночи, пока полыхнуло, Игнат про брата и не вспоминал. А тут вдруг… вдруг представилося, что не наставник, но сам Игнат лежит на подводе… что он горел. И больно было. Одного дня Игнат уголек схватил, поспорил с дворовым пацаненком, который оные угли ладонью загребал, Игнату показалося, что это просто.
А уголек пальцы обжег.
И больно было! После еще волдыри выскочили. Матушка тогда пеняла за неаккуратность… это ж думать надо. У холопов шкура дубовая, а Игнтушка — боярин, у него нежная кожа.
…с того пожару к Игнату приставили охрану.
А еще холопа, который на вкус яды различать обучен был. Он всю еду пробовал… после-то матушка холопа прогнала, купила артефакт специальный. И то, холопа подкупить можно…
…после артефактов два стало.
И три.
Только не принесли они спокойствия. Напротив, только хуже стало. Несут обед, а Игнату кусок в горло не идет. А ну как новый яд придумали, который перстнем не распознать?
…ведут коня, а у Игната колени холодеют: за конями, чай, пригляд иной, нежели за домом. Вдруг да прокляли? Наслали морок, и стоит Игнату в седло подняться, как полетит конь, понесет по улицам, по закоулкам…
…из дому выходит, и спиною чует взгляд чужой, недобрый.
Спать и то научился вполглаза.
Матушка же про Акадэмию речь завела. Дескать, раз царевич там будет, то и Игнату безопасно. А ведь там этот… ублюдок, который только и думает, как Игната со свету сжить.
…и второй не лучше.
…не хотел ведь Игнат продавать… а как заморочили, заговорили… мол, все одно доучится и свободу обретет, ибо не бывает магиков в рабстве. Ждать уже недолго. Сам-то Игнат не дотянется до братца, ничего-то ему не сделает, а вот азарин…
…обещался в степи увезти.
…и сгинул бы проклятый там, как сгинули до него многие. С ним, глядишь, и страх ушел бы. Свободно дышать стало б Игнату… а кто ж знал, что так оно…
…обманут.
Права была матушка. Никому нельзя здесь верить… никому… а они…
— Ты… — Игнат взвизгнул и попятился, а я стояла.
Смотрела.
Падала в чужой взгляд, в чужую жизнь.
Устала я от того, а все ж…
…никому и никак… матушка письма пишет… женить собралась… Игнат жениться не хочет, но разве ж матушка послушает? Все перебирает девок… и да, он понимает, что должен, что за-ради рода… он — последний лист некогда могучего древа.
И обязан возродить его.
Игнат возродит. Потом… когда-нибудь… когда выучится и магиком станет. Хотя и не так уж велик его дар, а учеба, говоря по правде, скучна. Гоняют, мучают, что холопа. А он ведь боярин.
И обхождения соответствующего заслуживает.
Его ж с девкою какой-то… и смеются еще, что Игнат девки слабей… а что эту девку в возок запрягать можно вместо кобылы, никто и не скажет.
Стыдно.
И обидно.
…а она сама призналась…
…и было это лестно… из всех его, Игната, выбрала… она красива, пусть и старше его, но разве в том беда? Матушке просила не рассказывать…
Он сам не дурак, промолчит…
…душно мне, уже сама не ведаю, кто я…
Игнат.
Игнатушка… ласковая. Как матушка, только не говорит, что Игнат делать должен. Нет, не матушка, она иначе смотрит, как на мужчину, Игнат себя подле нее мужчиной и чувствует.
…выбраться желаю, а не умею…
У нее руки белые и теплые.
Пальцы тонкие.
И юна… магичка же… если не думать, что она матушкиных лет… а Игнат и не думает. Он любит ее… любит же?
…а от девки, права она, надобно избавиться.
…позорище.
…и что с того, прочие позору не видят… вообще, когда Игнат царем станет, он эту Акадэмию хорошенько вычистит. А то, ишь, взяли волю, имущество чужое красть.
…она знает. Она слушает. Перебирает волосы… нашептывает… что? Игнат уж не помнит, он засыпает в ее руках, убаюканный и спокойный. И в снах его нет ни огня, ни страха.
Он свободен.
Тем и счастлив. А потому, пробудившись, легко соглашается… всего-то надо — выплеснуть из котла одно зелье и налить другое…
…девке не повредит.
Так, разум чуть заморочится… это как выпить крепкого вина. Игнату самому весело будет поглядеть на хмельную девку. А она, глядишь, опозорится на всю Акадэмию, вот и выставят…
Я глаза закрыла, а все одно звучал в ушах чужой шепоток, ласковый, который уговаривал, что не будет беды… Еська шутки шутит, а чем Игнат хуже…
— Ты… прекрати! — Игнат вцепился ногтями в щеки.
…огонь.
…братец проклятый… он полыхнул еще там, в коридоре… и запахло дымом, затянуло коридор. И выплеснулись, вырвались закрытые детские воспоминания, от которых не спастись.
Был жар.
И щит, развернутый Архипом Полуэктовичем.
И пламя, прорвавшееся сквозь этот щит. Фрол Аксютович, Кирей с его усмешечкой кривою. Еще и подмигнул, мол, сам дурак… выгоревшая лаборатория… камни и те поплавило… а на него, окаянного, и кандалов не надели.
Увели.
Опоили.
Игнату велели забыть, что видел… а как такое забыть-то? Нет, Игнат вновь покой утратил. Все видел, как гудит пламя, вылизывая гранит до блеску, до слез каменных. И там, в видениях, вместе с камнем горел и он. И, просыпаясь, корчился от боли.
Задыхался.
А когда почти терял сознание, появлялась она, успокаивала, нашептывала, что…
— Это ты, — сказала я, когда сумела заговорить. — Подменил зелье… кто она?
— Нет, — Игнат качнул головой и сунул руку за пазуху. — Не твое дело… она меня любит… она мне…
— Она тебе голову задурила.