Вдова его величества

— Могу. На человека, на которого влияли, повлиять несложно, — Джио перехватила косу синей шелковой лентой. — Ее разум давно запутался. Я отнесла ее в комнату. А затем отправилась по этажам. И клянусь тварями с изнанки, в доме было тихо.

— Может, и вправду кто-то мышь увидел?

— Может, — легко согласилась Джио и, наклонившись к самому уху Катарины, тихо-тихо произнесла: — В этом доме нет ни мышей, ни крыс. Как нет и пауков. И никого-то, кому положено обретаться в подобного рода домах. Это плохое место, девонька…

Катарина почувствовала, как по спине побежал холодок.

— И… нам стоит уехать?

— Сама решай, — Джио вернула щетку на туалетный столик. — Все дело в доверии… но людям опасно верить.

— А нелюдям?

— Тем паче, — губы растянулись, обнажая острые длинные клыки. — Но если вдруг… просто позови, лапонька. Если я и ослабла, это еще не значит, что вовсе ни на что не способна.

По тонким перышкам поползли нити огня, которые Джио собрала в ладонь и, поднеся ко рту, просто-напросто вдохнула.

— Почему ты мне помогаешь? — этот вопрос показался Катарине невероятно важным. — Мой отец… я правильно поняла, что он обманул тебя когда-то?

Джио слегка склонила голову.

Это согласие? Или она просто слушает?

— И ты его ненавидишь.

— Ты даже не представляешь насколько.

— Однако, если бы ты могла причинить ему вред, ты бы это сделала. Стало быть, не можешь.

Ее кивок был едва заметен.

— Но я… ты принесла клятву, что опять же исключает возможность причинить вред. В какой-то мере. Однако это не значит, что ты должна мне помогать. А ты помогала. С самого первого дня.

— С самого первого дня я представляла, как было бы забавно, если бы ты лишилась головы, — Джио сощурилась, и проглоченный огонь блеснул из-под ресниц. — А лучше, чтобы я тебя лишила головы. Это ведь не так и сложно. Чуть повернуть, чуть поднажать, приложить малую толику силы, что у меня еще осталась. Но клятва мешала… изрядно мешала. Он всегда умел их составлять. Знаешь, как его зовут наши?

— Как?

— Словоплутом.

— Ты не первая, кого он…

— Первая. Но не последняя. Он забрал часть моей силы, и тогда собственные его возросли. Думаешь, его друг так уж желал делиться добычей? Знанием? Нет, он обратился к отцу за помощью. Попросил побеседовать с одним безумным дервишем. Их там много… порой мне кажется, что от вечной жары в колониях каждый второй становится безумцем. А каждого первого лишает разума бесконечный дождь.

Джио мелко отряхнулась, как это делают собаки.

— До сих пор неуютно… а ты не сиди, к завтраку собирайся, пока твоя тетка сюда не приперлась.

— Не моя.

— Нехорошо рушить игру, особенно чужую.

И Катарина с ней согласилась.

Из платьев, которых осталось не так и много, она вытянула темное, цвета ночного неба, украшенное лишь простой вышивкой по рукавам и подолу.

— Твой отец умеет красть чужие тайны. И тот дервиш вдруг уверился, что перед ним сидит самый надежный, самый верный друг, которому можно довериться. Он нарисовал карту. А когда наваждение схлынуло, попытался убить Словоплута.

Странно. И главное, похоже на правду. Никто и не помнил, чтобы отец брался за оружие. А еще никто не понимал, как получается у него делать то, что он делает.

Без угроз. Без подкупа. Просто беседуя с людьми. С разными людьми. И многие из них отца втайне ненавидели, верно, были правы, но и ненависти оказывалось недостаточно, чтобы устоять перед его речами.

Платье легло муслиновой броней.

И сама Катарина… перед свадьбой он наведался и говорил. В кои-то веки не отдавал приказы, но именно говорил, так, как ей когда-то мечталось. Доверительно. Как с равной. Он рассказывал о роде и важности этого брака, о терпении, которое Катарине понадобится, чтобы исполнить свой долг, о… о многом. И она поверила.

— Но убить его тоже непросто.

— Из-за крови?

— Эта была отдана не добровольно, что бы он ни думал. Магия умеет различать подобные вещи. И пусть мне пришлось платить за глупость, но и он рано или поздно ошибется. А мое счастье в том, что даже в этом теле я проживу куда дольше обыкновенного человека.

— Ты красивая.

— А ты дурочка, которая не воспользовалась своим шансом, — проворчала Джио, отворачиваясь. — Что до прочего, то… однажды я поняла, что твоя смерть не принесет ему боли. Что ты для него значишь ничуть не больше, чем я. И это было странно. Мой род… слишком мало осталось подобных мне. И каждое дитя для нас — это воистину сокровище. Да сокровищем ты и стала. Вряд ли когда-то у меня появятся дети.

— Я могу отписать Джону.

— И тот отнимет мою флейту, а потом, поддавшись высокому чувству, вернет ее? — Джио фыркнула. — Самой-то не смешно?

— Уже смешно, — Катарина застегнула последнюю из трех дюжин пуговиц.

Осмотрела себя в зеркале, признав, что отражение стало строже и старше. И не мешало бы воспользоваться пудрой, ибо веснушки совсем с ним не увязывались.

— Даже если и вернет… в ней уже не осталось жизни и силы. Словопут ее всю выпил.

— Мне жаль.

— Помнишь тот день, когда тебя пытались убить?

— Сложно забыть, — Катарина осторожно пристегнула воротник из черного траурного кружева. — Я до сих пор не знаю, как выжила…

— Кровь. Тогда я отдала ее. Добровольно. Во второй раз. И этого хватило. Нам обеим.

— И что теперь?

Джио встала за спиной и помогла зацепить край кружева за железный крючок.

— Ничего. Живи, пока есть возможность. Соблазни этого бестолкового теневика. Роди от него дитя. Никто не посмеет тронуть того, в ком есть хоть капля крови Дану. Даже твой отец не рискнет связываться с ушедшим народом… да…

— Но и позора не простит.

— Возможно, — Джио расправила спицы, раскрывая кружевной воротник огромным веером. — Возможно, это будет неплохая маленькая месть.

И Катарина ей улыбнулась.

Месть и вправду получится… интересной. Вот только кому?