Страница 18 из 29
Именно поэтому я продолжал смотреть это злосчастное видео. И каждый раз мне так чертовски сильно хотелось оказаться на месте мистера Рамиреза, чтобы почувствовать жар её тела и страсть её прикосновений, задаваясь вопросом, на что ещё способна моя дочь и какие ещё секреты и желания она скрывает под своим внешне невинным фасадом.
Я знал, что у меня не было права наблюдать за этим, и что я переступал черту, которую никогда не следовало пересекать. Но в тоже время я не мог остановиться. Меня тянуло к ней так, что я не мог объяснить, и каждый раз, когда я смотрел это видео, я испытывал чувство желания и тоски, которые я не мог игнорировать.
Я был пойман в ловушку порочного круга желания и стыда, не в силах вырваться на свободу и не в силах убежать от чувств, которые поглощали меня. И когда чувство вины и стыда угрожало захлестнуть меня, я знал, что должен найти способ справиться с этими чувствами, прежде чем они разрушат меня окончательно.
Страх и паранойя, что с моим самым ценным владением что-то случится смешалось с моими личными желаниями. Тогда я пошёл на самый грязный и аморальный поступок в своей жизни — установить камеры в её комнате. Это было нарушением её частной жизни и доверия. Но я ничего не мог с собой поделать. Меня охватило страстное желание видеть её снова и снова, иметь возможность наблюдать за каждым её движением, за каждым вздохом.
Я пытался убедить себя, что это было для её защиты, что мне нужно было присматривать за ней на всякий случай, если что-нибудь случится. Но в глубине души я точно знал, зачем я установил эту камеру. Помимо её безопасности или благополучия — это было ради моих собственных эгоистичных желаний, способ удовлетворить тягу, которая поглощала меня каждый день и ночь.
Когда я наблюдал за ней на экране, моё сердце бешено колотилось от адреналина, я знал, что то, что я делал, было неправильно. Но в то же время я не мог остановиться. Я был зависим от прилива удовольствия и экстаза, которые приходили от наблюдения за каждым её движением, каждым вздохом.
Наблюдать за ней было, как наблюдать восходом солнца.
Я знал, что нахожусь в опасном месте, что на эти чувства никогда нельзя было повлиять. Но по мере того, как дни превращались в недели, а недели — в месяцы, мое желание к дочери только усиливалось.
И когда чувство вины и стыда угрожало захлестнуть меня, я знал, что должен найти способ справиться с этими чувствами, прежде чем они поглотят меня полностью.
Это стало ежевечерним ритуалом — наблюдать, как она готовится и одевается ко сну.
Она выскальзывала из своей одежды и забиралась в постель. Её длинные светлые волосы каскадом ниспадали на плечи, я смотрел, затаив дыхание, на изгиб её бедер, на то, как её грудь поднималась и опускалась с каждым вздохом, как сонная шевелится в постели. Я страстно желал прикоснуться к ней, почувствовать тепло её дыхания на моей коже и ласку нежных рук.
Я уже не мог остановиться — зашёл слишком далеко.
Одним из моих самых любимых моментом было видеть, как Габриэль и её подруга танцевали в её комнате. Моя дочь двигалась с плавностью, которая была одновременно грациозной и чувственной, её тело колыхалось в такт ритмичной музыке. C чувственностью, которая заставляла меня изнывать от желания, я почувствовал, что становлюсь твёрдым. Я не мог устоять перед желанием прикоснуться к себе, отдаться наслаждению, которое поглотило меня.
Блять, моя девочка.
Её бедра покачивались в такт, мягкие изгибы её тела двигались с чувственностью, от которой у меня перехватило дыхание. Я забыл обо всем на свете, просто загипнотизированный тем, как она двигалась. Моя рука опустилась к брюкам, мои пальцы возились с пуговицей, пока я наблюдал, как они двигаются.
Это было похоже на то, что она была в трансе, потерявшись в музыке и ритме танца. Её белокурые волосы развевались вокруг неё, по мере того, как она кружилась, её тело изгибалось и поворачивалось с завораживающей грацией. Это было так, как будто она выступала только для меня, двигаясь чувственно и провокационно. Моё возбуждение становилось сильнее, а рука работала быстрее.
Когда музыка достигла апогея, она повернулась и посмотрела прямо в камеру. Кровь застыла в моих жилах. В уголках её губ заиграла соблазнительная улыбка. Как будто она знала, что я наблюдаю, как будто она хотела, чтобы я увидел её такой.
Но всему есть конец.
Я знал, что эта игра долго длиться не может, он в этот вечер поставил все точки.
У меня накануне должна была состояться встреча в Европе, и я собирался ложиться спать, не проверяя камеры, но я решил сделать это всё равно. Большая ошибка.
Габриэль лежала в кровати, и всё бы ничего, но — она трогала себя, её пальцы скользили по изгибу бедер, выпуклости грудей и мягкости внутренней поверхности бёдер. Её тело извивалось от удовольствия, когда она ублажала себя, а спина сильно прогнулась.
Моё тело содрогалось от необузданного голода, который я едва мог контролировать. Это было слишком заманчиво и соблазнительно, чтобы устоять. Мне хотелось оказаться там, и быть вместо её собственных рук - хотелось прикоснуться к ней, ощутить мягкость её кожи под кончиками пальцев и попробовать сладость её губ, когда я притяну её к себе. Я видел, как она была близка к концу, и когда в последний раз содрогнулась в конвульсиях экстаза, она застонала моё имя в последний раз, и её тело обмякло от удовольствия.
Чёрт, этого не может быть. Она только, что кончила со словами папочка? Теперь, когда я услышал это наяву мне хотелось услышать это ещё раз. Чтобы она кричала его подо мной, не останавливаясь…
Это было моей последней каплей, сейчас я уже не мог доверять самому себе возле неё.
***
Мы с ребятами решили пойти в бар и выпить после долгих переговоров перед предпоследним днём. Там я снова встретил Кассандру. Она была помощницей моего главного партнера, который и пригласил нас. Кассандра была трудолюбивой женщиной, которая также была матерью-одиночкой, воспитывающей своего сына одна.
В какой-то момент мы остались наедине с ней. Мы пили наши напитки и расслабленно обменивались своими впечатлениями о неделе.
Разговор перешёл в более дружеский, и я спросил:
— Как тяжело растить матери сына одного?
Кассандра улыбнулась, а потом и громко засмеялась в ответ на мой вопрос, делая ещё один глоток своего напитка:
— Легче чем растить двух. Сын хотя бы будет тебя всегда любить, а чужой сыночек бросит, когда захочет.
Мы продолжили разговаривать, и что-то заставило меня осмелиться и спросить следующее:
— Ты когда-то чувствовала себя неполноценной без своего ребёнка? — спросил я.
— Да. Я знаю, что ты имеешь в виду, — сказала она. — Это как будто часть тебя пропадает, когда их нет рядом.
— Именно. У меня дочь скоро в университет должна уехать, а я представить не могу, что буду делать без неё.
— Дети как зависимость к сигаретам. Ты говоришь себе, когда захочу, тогда смогу жить без них, но в душе ты знаешь, что нифига ты не сможешь!
— И что ты предлагаешь делать?
— Бросать сразу! То есть, если она скоро уезжает, не мешай ей.
— А я что буду делать?
Женщина посмотрела по сторонам и придвинулась ближе.
— Я не должна тебе этого говорить… но чёрт с ним. На последней встрече тебе предложат большую сделку! Контракт на пять лет. Пусть твоя дочь уезжает, а ты приезжай сюда. Работы будет столько, что и скучать не придётся.
Я засмеялся.
— Оставить свою компанию, старую жизнь и просто переехать?
— Ну почему ты так критично думаешь, ты будешь за ним управлять дистанционно, а как понадобиться поедешь. Я так понимаю у тебя немного знакомых, если и дочери не будет, о какой жизни идёт речь?
— Не знаю…
Она махнула рукой.
— Поверь мне, дорогой, кто хочет, тот сделает, что угодно.
Слова кассандры заставили меня задуматься.
***
Прошло некоторое время с моего приезда, и я не мог избавиться от ощущения, что с моей дочерью что-то не так. Она становилась всё более далёкой и закрытой от меня.