Полночь

— Да ты чего, какую кучу, малой ж совсем, давай его к лекарю тащи, да не по земле ты его волоки дубина. А я пойду десятнику скажу, что еще один выживший есть, может что расскажет. Да и из местных он вроде. Слышь пацан, ты понимаешь, что говорят?

На что мне осталось только снова промычать. Голова раскалывалась просто неимоверно, онемевшая рука болела. И я чувствую, сознание снова уплывает. Следующее пробуждение было в обратной последовательности, сначала я открыл глаза, потом вернулся слух, и потом только запахи, очень хотелось пить. Лежал я на земле, на подстилке возле какой-то телеги. Голова продолжала нещадно болеть, но вроде с рукой все в порядке. Судя по всему уже вечерело, небо затягивало сумерками. Я застонал пошевелившись, тут же надо мной появилось расплывчатое пятно чьего то лица.

— Дарий ты как?

— Пи-и-и-ить… — просипел я.

— Да, сейчас принесу, потерпи немного я лекаря позову заодно.

И я на краю сознания слышу удаляющиеся шлепки бегущих босых ног. Какой еще Дарий? Что с Ренатой, где мы в конце концов. Спустя минут пять вернулся мужик в сапожищах с железными накладками, грязной накидке всей забрызганной кровью и печатью вселенской усталости на небритом лице, с ним босая девушка в ошейнике с грязными сальными волосами и разбитой губой, одетая в мешковину вместо одежды и с черпаком воды.

— Вот возьми попить, — Протянула воду она. Придерживая голову меня напоили, никогда такой вкусной воды не пил! Или я опять похоже в бреду.

— Очнулся как я погляжу, говорить можешь? — Спросил мужик, и я понимаю, что говорит то он не на нашем, а на какой-то странной версии латинского с примесями немецкого, французского и английского, но что было самое странное, я его отлично понимал. Мне и осталось только кивнуть.

— Хорошо, пойдешь со мной. Начальство сказало тебя доставить как очнешься. Ноги вроде целы у тебя, так что пошли. — Я перевел взгляд на девушку, отчаянно не понимая, что вообще происходит, она взяв черпак двумя руками, потупившись, смотрела на меня с тревогой.

Но делать нечего, раз хотят меня видеть, отлично. Заодно узнаю, что происходит, где мы и что с Ренатой. Протянув мне руку он поднял меня как пушинку, и я понимаю, я ему ростом до груди макушкой достаю и рука у меня детская. Или меня хорошенько контузило и я в бреду, или что-то тут совершенно не то. Мужик ничего больше не говоря направился в лагерь. Мне ничего не оставалось, кроме как стараясь не отставать, посеменить за ним. И тут меня опять малость накрыло, почти сотня каких-то людей в доспехах с мечами и копьями, копошатся разбивая лагерь. Мы прошли древние развалины замка, обвалившиеся стены опирались на проломленную башню издали больше похожую на сгнивший зуб. Сзади виднелась одна стена, чудом устоявшая столько времени, похоже это все что осталось от донжона. Обогнув их по дуге, мы подошли к очередной группе, отличающейся более вычурными доспехами и лучшим вооружением. Мне же оставалось только последовать дальше, глазея по сторонам выпучив глаза. Остановившись у двух охранников, один из которых лениво окинул нас взглядом и молча махнул головой, приглашая пройти дальше к костру. У которого судя по всему и сидело выше названное начальство. У костра сидели четверо мужчин, один спиной к нам, с накинутой шкурой на плечах и трое лицом, двое причем больше напоминали больше монахов чем солдат. Темные, почти черные рясы с капюшонами подпоясанные кожаными ремнями, с холодными равнодушными глазами, такими глазами смотрит мясник раскладывая мясо после разделки туши. И мужчина уже в возрасте, с неопрятной, спутанной бородой, бывшей когда-то черной, одетый в длинную, такую же неопрятную, уже порядком поношенную кожаную куртку. Он безразлично смотрел в огонь, на пришедших гостей совершенно не обращая внимания, его больше занимала кружка, исходившая паром, которую он держал двумя руками.

— Очнулся, — пробасил тот кто, сидел спиной к нам, — Подойди парень не бойся.

Меня сзади толкнули вперед к костру. Говоривший вблизи казался самым здоровым человеком, которого я когда-либо видел. С накинутой на плечи черной шкурой, он больше напоминал медведя, чем человека, подстриженная черная борода обрамляла волчьи черты лица, на фоне чисто выбритой лысой головы, а в его взгляде мелькала звериная хитрость.

— Как тебя зовут парень?

— Дарий, — совершенно неожиданно для себя соврал я.

— Дарий значит, расскажи-ка нам Дарий, что тут происходило до того, как мы пришли, что тут делал отступник?

При этих словах «монахи», аж подобрались, как кошка перед прыжком. Вот вляпался! И что мне им сказать; что я ехал с девушкой на отдых, тормоза в машине отказали, а тут этот пузырь из камня вылез⁈ Я завис, судорожно размышляя что мне делать. Мое молчание поняли не правильно, и в разговор вступил четвертый сидевший у костра.

— Да что ты хочешь услышать, от перепуганного малолетнего деревенского парня, которого схватили для ритуала Джонатан? Точные планы отступника, вектор отклонения у каркаса заклинания, или конечное место ритуала вызова? Да он слов то таких не знает. Хвала Всевидящему, что ритуал дал сбой и не прошел. Иначе мы бы с тобой тут не говорили. Парню повезло, что его оставили напоследок. А то лежал бы сейчас, вон в общей куче, выпотрошенный. Дело сделано, отступник отправился в бездну — где ему и самое место. Так что давайте заканчивать этот балаган да возвращаться, у меня мурашки по коже от этих руин по соседству, а я много всяких заброшенных мест посетил, чего только не повидал. Да и старый я уже, все кости болят от этих постоянных скачек по лесам да по болотам. А ты Дарий, радуйся, далеко не всем так везет.

Да уж…сомнительное везение дедуля, да и слова то я такие знаю. Что бы там этот отступник не пытался сделать, получилось у него явно не то, что нужно было. В итоге я непонятно где, и совершенно непонятно, что теперь делать. Озвучивать это я не стал, оставаясь стоять и молча и глазея на них.

Лысый медведь кутаясь в шкуру поплотнее, проворчал:

— Устал я наверно, и голова уже не соображает. Иди умойся, а то больше похож на детеныша гурра, да иди к кашеварам, пусть накормят. Скажи — я передал, свободен.

Я было хотел открыть рот, чтобы спросить, кто такой гурр? Но меня сзади схватил за шиворот мужик с кем я пришел, и потащил меня как на ледокол на буксире. Мне же лишь оставалось запинаясь, перебирать ногами, стараясь не упасть.