Страница 111 из 111
Я сделал отчаянную попытку ухватиться за веревку, и это мне удалось. Я проскользил вниз, и руки буквально огнем обожгло, кожу с ладоней сорвало начисто, но меня это не волновало совершенно. Спуск мой стал медленнее, и наконец я ступил ногами на землю. Я был на свободе.
Я не могу передать словами, то чувство, тот пьянящий воздух, свежий морской запах свободы, который принес озорной ветерок с залива. Я вдохнул полной грудью с закрытыми глазами этот пьянящий аромат. Стоя на влажной земле за крепостной стеной, я чувствовал, что прямо подо мной было большое и старое кладбище, это была братская могила безымянных бедолаг, большой ров, куда скидывали трупы погибших в черном замке. Под сердцем снова заворочался тот огонек, что чуть не спалил его в казематах в первый раз. Даже теперь, не погружаясь, я слышал их слитный шепот, сводящий с ума. Чей-то совсем тихий и неразборчивый, а чей-то отчетливо различимый. Их гнев и ярость. Или у мертвых не остается больше ничего кроме гнева, или я просто не могу разобрать. Но этот яростный шепот буквально сводит с ума.
— А теперь ты их слышишь?
— Ты как всегда права, о моя молодая и саркастичная красотка.
После душных камер казематов и пыльных клеток с застоялым запахом страданий и прелого проклятого сена, у меня натурально закружилась голова от свежего бриза дувшего с залива. Или это было от внезапно открывшихся перспектив и возможностей. Но так или иначе Полночь была абсолютно права, и я оглянувшись на ближайшие сторожевые башни выпирающие из крепостной стены, убедившись, что меня никто не видит. Побежал так быстро, как только мог, стараясь больше не смотреть на проклятый черный замок, поставивший мне уродливое клеймо как на тело, так и на душу. Я перепрыгивал через валуны и ямы, стараясь, скрыться как можно дальше, и вознося молитву благодарности Всепожирающей. Она надежно скрыла меня от зорких глаз дозорных, в уютной и обволакивающей ночной тьме.
Я видел каждый камешек, каждую кочку и яму, что были в изобилии раскиданы по склону холма, на котором и возвышался над городом мрачной и чудовищной громадой черный замок. Внизу по дороге были раскиданы гарнизонные башни, и мне пришлось давать крюк в сторону залива, стараясь обогнуть их всех, чтобы ненароком не встретиться с отрядами патрулирующими дороги. Я буквально летел над землей на крыльях надежды, наперегонки с ветром, он казалось смеялся, сопровождая маленького и слабого человечка, подталкивал в спину играя в волосах и подбадривая, именно так взрослые подбадривают маленьких детей, делающих первые и неуклюжие шаги. А я был рад и улыбался от уха до уха, слушая этот игривый свист ветра в ушах. Я бежал так быстро, как только мог, пытаясь сохранить дыхание. Рассекая ночную прохладу грудью, пытаясь как можно дальше уйти по дуге вдоль пригорода. Мне сейчас нельзя было встречаться с людьми, тем более с людьми Бранкати, роба тюремного слуги и выжженное клеймо особо опасного субъекта, просто орали в голос, что я беглый заключенный. Мне нужна была одежда, и сменить ее было проще всего в нижнем городе или портовой зоне. С этой стороны трущоб не было, тут раскинулся пригород, ведь Наместник не любил смотреть на сборище нищих бедолаг. А значит и стражи тут в десятки раз больше. Я планировал выйти вдоль побережья в портовую зону, там, во всяком случае были рыбацкие хижины. И на крайний случай я стащу себе какую-нибудь хламиду там, все лучше, чем в тюремной робе, слишком опасно было попадаться на глаза в таком виде. Я летел над землей, размышляя как бы незаметнее пробраться в город, когда снизу отозвались тени.
— В нижний город.
— Твои возражения приняты к сведенью, но нам нужно закончить неотложные дела, нужно поговорить по душам с главой семьи, частью которой мы больше не являемся. Мне кажется, теперь уже она нам кое-что задолжала.
— Тогда у нас есть лишний повод зайти к ней в гости.
Тени улыбнулись и я оскалился в улыбке, я был зол и решительно настроен. Предателей нигде не любят, а в криминальном мире особенно. Я бежал еще пару часов сначала до побережья, потом крался через сонные развалюхи рыбаков, которые уже начинали просыпаться, они всегда вставали до рассвета и с первыми лучами солнца они уже уплывали на своих утлых суденышках на тяжелую и изнурительную работу, за которую получали сущие копейки. Я стянул возле одного из кривых сарайчиков, где жили рыбаки, старую и грубую, уже не раз штопанную объёмную хламиду с капюшоном, которую вывесили для просушки. Натянув ее на голое тело, спрятав рубашку тюремной робы под каким-то камнем чуть дальше рыбацкого поселка. Еще было темно, но скоро небо уже начнёт светлеть окрашивая небо алым, когда я проскользнул в портовую зону, как остро отточенный нож сквозь ребра, натянув объёмный капюшон на голову и смешавшись с толпой нищих бедолаг, живших на улице. Ночь на удивление была тихой, теплой и прозрачной. Кучевые облака неспешно отползали, открывая бесконечную звездную россыпь, которая складывалась в строки из множества мокрых и дрожащих звезд над заливом, начиная новую страницу моей жизни, казалось она начиналась прямо из морских волн на предрассветном горизонте; серебристо-желтый свет горбатой луны накрывал колышущееся море покрывалом мишурных блесток.
Ведь все только начиналось.