Третий лишний

— Тоже мне, бином Ньютона, — я улыбнулся. — Тулса Дум. Его, кстати, играет тот актер, который Дарт Вейдера в «Звездных войнах» озвучивал. А сценарий…

Я запнулся, поскольку совершенно не помнил, известен в этом времени Оливер Стоун или же он ещё не снял свои лучшие фильмы и поэтому всего лишь пишет сценарии к второсортным фэнтези-боевикам. Но мне опять помогли Bee Gees. Медленная песня закончилась, началось что-то мне незнакомое и бодрое, я выключил магнитофон и увел Аллу на диван. Мы сели, я обнял её одной рукой за плечи и продолжил:

— Сценарий, говорю, основан на очень популярной книге… ну, у них там популярной. У нас её не переводили, я не читал… собственно, там сотня книг или около того, им лет пятьдесят…

Меня потянуло что-то сказать про вторую часть, но и тут я мог попасть пальцем в небо — «Конан-разрушитель», кажется, ещё не вышел даже на Западе, не говоря уже про наших доморощенных пиратов. [1]

Алла растерянно посмотрела на меня, и я хорошо понимал её состояние. Она уже убедила себя, что мне понравилась другая девушка, она сложила в голове некую логичную картину того, что видела в импровизированном кинозале у Снежаны — а я парой предложений взял и всё разрушил. Обвинять меня вроде бы теперь не в чем, фильм я пересказал, злодея поименовал, да ещё и пару подробностей выдал, о которых она точно не знала.

— Но…

— Никаких «но», Ал. В принципе, ты права… я поглядывал на ту девушку, но по причине, которая мне самому кажется слишком детской.

Ага. Она была моей первой женой, и с месяц назад я всерьез рассчитывал снова повторить этот брак, потому что у её родителей есть квартира в хорошем районе, и они прилично зарабатывают. Конечно, я не собирался признаваться в том, что являюсь настоящей меркантильной свиньей.

— Почему детской?

— Хм… — я сделал вид, что смущен. — Просто она очень похожа на тебя. Вот я и думал, что у меня глюки… и пытался убедиться, что всё взаправду.

Это было почти честно. Алла действительно была похожа на ту девушку, которая когда-то стала моей женой — прической, типажом, выражением глаз, и меня удивляло, что я не сразу разглядел это сходство. Но одновременно они были совершенно разными, это я могу утверждать наверняка, поскольку хорошо знал их обоих — вернее, Аллу я пока узнал не до конца, но далеко продвинулся в этом направлении. Впрочем, обычно так и бывает. Вторая и третья мои жены, скорее всего, тоже были из этого же типа женщин, но их я как раз помнил плохо, хотя и не понимал, почему; просто их лица буквально стерлись из памяти, и я не смог бы их описать даже под угрозой смерти. Но в целом человек слишком предсказуемое животное, склонное к привыканию и не меняющее свои привычки на протяжении всей жизни, особенно если эти привычки не связаны с чем-то опасным.

Но на Аллу мои слова произвели нужный эффект — она оттаяла, а потом уткнулась мне в плечо и еле слышно прошептала «прости».

— За что? — с недоумением спросил я. — Ерунда это всё… твой препод прав, надо честно всё проговаривать — и проблем будет меньше, а согласия — больше. Но вообще тебе не стоит волноваться, что я решу мучить кого-то другого. Я уже выбрал тебя, так что не отвертишься.

Она шмыгнула носом и — я не видел, но почувствовал — улыбнулась.

— И никогда не ревнуй, — добавил я. — Ревность чувство иррациональное и небезопасное. Твой Боб тому живое доказательство.

— Он не мой… — пробормотала она.

— Вот и хорошо, — одобрительно кивнул я.

***

Пожалуй, мне действительно не стоило так беззастенчиво смотреть на ту девушку. Сейчас она мне никто и звать её никак; я не собирался лезть к ней и знакомиться, а представить нас Снежана забыла. Я, конечно, знал её имя, знал и адрес, где она обитает, знал, где она учится и какие у неё оценки. С её подружками у меня как-то не сложилось — я их тупо не знал или хорошо забыл.

С точки зрения вечности наш брак продлился мгновение, не больше, и большую часть времени мы были заняты ребенком, ссорами с родителями, а потом — и между собой. Тут уже не до подружек; со своими приятелями я её тоже не познакомил. Кажется, Жасым её и не видел ни разу — гостями на свадьбе занимались её родители, а им бы и в голову не пришло звать каких-то казахов.

На той свадьбе была куча каких-то незнакомых мне личностей, которые считались родственниками невесты; мне они запомнились чинным пьянством и вежливыми криками «горько», которые издавали по команде тёщи. В целом это было так себе торжество и так себе семейная жизнь. И пусть я теперь знал, что нужно делать, а чего делать ни в коем случае нельзя, я не хотел подниматься на эту Голгофу второй раз. К тому же я и в самом деле уже выбрал Аллу — и не хотел менять своё решение. Тем более — по такому незначительному поводу.

Но вообще-то Аллу надо было воспитывать, воспитывать и ещё раз воспитывать. Не в домостроевском смысле, а в более спокойном отношении к различным жизненным коллизиям. Мало ли на кого я посмотрю за свою новую жизнь? Мне не хотелось бы провести часть её, придумывая для своей жены некую параллельную реальность, сотканную из лжи и недоговорок. Между мной и Аллой и так имеется стена, которую воплощает моя глобальная ложь. Но рассказывать ей про своё попаданство я собирался только в самом крайнем случае.

[1] «Конан-разрушитель» вышел в прокат США 29 июня 1984 года. Сценарист «Конана-варвара» Оливер Стоун прославился после «Взвода», который он снял в 1986-м.

Глава 7. Необязательная молитва

— Достаточно, Серов, — оборвала меня Рыбка. — Давайте вашу зачетку.

Я протянул ей вытянутую синюю книжицу, самую большую ценность любого студента, и с удивлением наблюдал, как она выводит в нужной строке название своего предмета, пишет волшебное слово «зачет» — и ставит свою витиеватую подпись.

Меня всё это так заворожило, что я не сразу опомнился, и Рыбка какое-то время провела с зачеткой в протянутой ко мне руке, словно я отвергал её милость и буквально напрашивался на ещё одно посещение этого кабинета.

— Серов, возьмите, — вернула она меня в реальный мир. — Я вижу, что вы хорошо позанимались дома, чтобы показать мне свои знания. Надеюсь, что вы меня не разочаруете и на экзамене.

— Не разочарую, — собрался я с мыслями и улыбнулся. — Буду стараться изо всех сил. Мне нравится математика.

— В прошлом семестре вы этого не продемонстрировали, — напомнила она. — И в этом тоже… поначалу.

— Я не всё понимал, — признался я. — Но потом подучил то, что мы проходили, и стало понятнее. А когда понимаешь, любой предмет лёгкий.

— В этом вы правы, — она внезапно тоже улыбнулась. — До встречи на экзамене. И позовите следующего.

— Спасибо, Сара Яковлевна… — пробормотал я, поднялся, подхватил сумку и, старясь не спешить, пошел к двери.

***

На самом деле мне хотелось прыгать, поднимая руки вверх, и кричать «ура» на всех известных мне языках. Диффуры были последним из зачетов, которые мне нужно было получить для допуска к сессии — и, пожалуй, самым сложным из них. В первой жизни я справился с двух заходов и считал, что мне повезло. Тогда для пересдачи я прибежал в институт в понедельник ранним утром, каким-то чудом отловил Рыбку на кафедре, сумел доказать ей необходимость прислушаться к моему лепету, а потом успел в деканат — и был допущен к экзамену, который проходил в тот же день. Сейчас я был избавлен от этих треволнений и мог спокойно готовиться к истории, которую, впрочем, уже вспомнил на достаточно неплохом уровне.

Все зачетные недели, через которые я прошел в институте за свою первую жизнь, напрочь стерлись из моей памяти. Я мог иногда вспомнить моменты со сдачи каких-либо экзаменов — далеко не всех, разумеется, но части из них. Но я совершенно забыл, как сдавал зачеты, и эта область мозга оставалась заблокированной. Сама зачетная неделя нисколько не помогла возвращению воспоминаний. Я входил в знакомые аудитории, общался с преподавателями, которых успел по-новому узнать за прошедшие два месяца, но сам процесс сдачи проходил для меня словно в первый раз. Но ничего сложного в этом не оказалось.