Царь Московии

Сэмюэл Коллинс, долгие годы служивший личным врачом царя Алексея Михайловича, изложил свои впечатления о России в письмах к другу, известному ученому Роберту Бойлю (одному из авторов закона Бойля–Мариотта). В 1671 г., через год после смерти Коллинса, собрание его писем к Бойлю было опубликовано в Лондоне под заглавием «Современное состояние России в письмах к лондонскому другу, написанных важной персоной, проживавшей в Москве при дворе великого государя на протяжении девяти лет». Коллинс в основном писал о современной ему России, о придворных нравах, привычках простых горожан, особенностях градостроительства и окрестной природе14.

В 1674 году в Лондоне вышло сочинение сэра Роджера Мэнли «Русский самозванец, или История Московии при узурпаторе Борисе и самозванце Димитрии, недавних императорах Московии»15. Сэр Роджер происходил из мелкопоместного дворянства, служил в английской армии и был лейтенант-губернатором острова Джерси. Он получил хорошее образование и, помимо сочинения о русском самозванце, написал две книги по военной истории, однако на писательском поприще значительно большей известности добилась его дочь – Деларивьер Мэнли. Как и Джон Мильтон, сэр Роджер Мэнли не бывал в России, значительную часть фактов из русской истории с 1584 по 1613 гг. он позаимствовал из популярного сочинения Мартина Бера. Как следует уже из заглавия сочинения, Мэнли считал Дмитрия самозванцем, истинный же царевич, по его мнению, был умерщвлен по приказу Бориса. Последний же был правителем поистине выдающимся и мог бы служить образцом государя, если бы не запятнал себя детоубийством.

Таким образом, при создании «Царя Московии» Мэри Пикс могла воспользоваться трудами нескольких своих соотечественников, подробно описавших как жизнь и быт России, так и историю названого Дмитрия. Разумеется, в пьесе присутствует и изрядная доля вымысла, и ряд неточностей, однако значительная часть событий, связанных с приходом к власти Дмитрия, передана вполне верно. К выдуманным деталям относятся, прежде всего, любовные линии Шуйский – царевна и Александр – Марина. При этом Шуйский изображен этаким романтическим рыцарем и народным героем одновременно, Александр же – вымышленный персонаж, по замыслу автора – сын князя Вишневецкого. К вымыслу следует отнести также роль Патриарха в самозванстве Дмитрия, иностранное происхождение Босмана, в котором едва угадывается боярин Петр Басманов, двойной обман Мнишека с целью устройства выгодной партии для дочери. Неточности наблюдаются в отношении имен собственных. Так, отец самозванца – Смирна Отропея16 из рода Герессана (Смирной-Отрепьев в действительности приходился дядей Григорию Отрепьеву, что за род Герессана – остается гадать), мать Дмитрия царица Мария Нагая, в монашестве Марфа, переименована в Софью, имя дочери царя Бориса Царианна, очевидно, происходит от «царевны». Предводитель казаков носит имя Карклос, московских князей зовут Запорий и Рюрек (sic!), а воевода Мнишек именуется Манцеком и т.п. Для простоты восприятия в русском переводе Мнишек, Рюрик, Шуйский и Вишневецкий фигурируют в традиционной орфографии, Царианна же заменена на «царевну».

Основной драматический конфликт в пьесе разыгрывается между названым Дмитрием и Шуйским. Самозванец в изображении Пикс коварен, чужд состраданию, благодарности, да и вообще не способен на какие-либо добрые чувства. Он не скрывает ни своих честолюбивых замыслов, ни глубочайшего презрения к окружающим. Народ видит в нем тирана и безбожника, и даже недавние сподвижники (Федор, Босман, Мнишек) вскоре разочаровываются в нем и оказываются в оппозиции. Шуйский же, напротив, благороден, любим народом и знатью и имеет права на престол по своему родству с покойным царем Иваном. Шуйские, действительно, были по крови Рюриковичами и вели свой род от Андрея Ярославича, брата Александра Невского. В трагедии М. Пикс Шуйский выступает как вдохновитель и лидер освободительного движения за свержение тирана-самозванца, его действия направляет лишь благородство, в его мотивах отсутствуют корысть и жажда власти, а поводом для его вступления в борьбу фактически становится личная трагедия: царь хочет отнять у Шуйского возлюбленную. Роль оппозиционера и борца с самозваным тираном и впоследствии нередко приписывалась Шуйскому в литературе, однако в пьесе М. Пикс он является в значительной степени романтическим героем.

Возможно потому, что автором трагедии была женщина, женские образы в пьесе занимают центральное положение. Несчастливая судьба, разлука с любимыми и угроза монашества или смерти превращают двух потенциальных соперниц (сразу же после свадьбы с Мариной Дмитрий хочет избавиться от нее, соблазнившись красотой царевны) в подруг и соратниц. И Марина, и царевна – безусловно положительные героини, но, пожалуй, как персонаж первая интереснее. В ней совершенно удивительным образом вырисовываются черты будущей пушкинской героини, но не Марины из «Бориса Годунова», а … Татьяны из «Евгения Онегина» (сходство абсолютно случайно, надо полагать). В пьесе Пикс Марина демонстрирует исключительное достоинство: Дмитрий внезапно незаслуженно отвергает ее, но она, тем не менее, свято чтит узы брака, не приемлет никакого насилия по отношению к супругу-тирану и даже предупреждает влюбленного в нее Александра, что никогда не свяжет с ним судьбу, если он запятнает себя кровью ее мужа («Я вас люблю, к чему лукавить, / Но я другому отдана / И буду век ему верна».)

Маловероятно, что В.Т. Нарежный был знаком с пьесой Мэри Пикс, но в его трагедии «Димитрий Самозванец» (1800) мы можем заметить некоторые сходные детали. Так, Басманов у Нарежного какое-то время служит пажом в доме Мнишеков в Польше17, у Пикс Босман имеет иностранное происхождение. В обеих пьесах Самозванец презирает и отвергает свою жену и хочет заполучить царевну. В обеих пьесах две эти женщины оказывают активное содействие Шуйскому и его соратникам в борьбе против Самозванца.

Совершенно неожиданные параллели можно увидеть и между пьесой Мэри Пикс и другим русским произведением: трагедией А.А. Ржевского «Подложный Смердий» (1769)18. Российский драматург также писал об историческом самозванце, едва ли не самом первом в мировой истории. Опираясь на «Историю» Геродота, Ржевский поведал о самозванстве жреца по имени Гаумата, назвавшегося Смердием, младшим братом персидского царя Камбиса. Лжесмердий был вскоре разоблачен и убит 29 сентября 522 г. до н.э. У Ржевского выведен на сцену только один женский образ – супруги царя Федимы, противостоит же самозванцу обманом разлученный с ней возлюбленный Дарий.

Как и в пьесе Мэри Пикс, у Ржевского «любовная интрига сплетается с политической, и именно их взаимодействие толкает вперед действие трагедии»19. В обеих пьесах царь-самозванец изображен злодеем, а его оппонент, напротив, предстает человеком благородным, бескорыстным, движимым патриотическим чувствами. В действительности же характеры обоих самозванцев далеко не столь однозначны, так же, как и характеры их противников.

Был ли Алексей Ржевский знаком с английской пьесой, неизвестно, хотя, он получил прекрасное образование, интересовался зарубежной литературой и даже переводил труды Вольтера. Сочинение российского драматурга является типичным примером классицистической трагедии со всеми ее атрибутами от высокопарного слога до морализаторства. Английская пьеса ближе к традициям шекспировского театра, она написана более легким, практически современным языком, и явно создана скорее для развлечения, нежели для поучения публики. Тем не менее, между двумя пьесами наблюдается немало сходства, в ряде случаев доходящего почти до текстуальных совпадений. Вот так, любопытным образом перекликаются порой произведния, написанные в разных странах, в разные эпохи и, вероятнее всего, совершенно независимо друг от друга.

14

The present state of Russia, in a letter to a friend at London, written by an eminent person residing at the Great Tsars court at Mosco for the space of nine years. By Samuel Collins. – London, 1671.

15

The Russian imposter, or The history of Muskovy, under the usurpation of Boris and the imposture of Demetrius, late emperors of Muskovy. By Sir Roger Manley. Published 1674 by Printed by J.C. for Thomas Basset … in London, 1674.

16

В сочинении Р. Мэнли можно встретить Borsma

17

Нарежный В.Т. Димитрий Самозванец. Трагедия в пяти действиях. 1800 года. – М., в тип. Н. Степанова при Импер. театре, 1830. – С.87.

18

См.: Русская литература. Век XVIII. Трагедия. – М.: Художественная литература, 1991. – С. 213–266.

19

Смусина М.Л. Трагедия А.А. Ржевского «Подложный Смердий» и общественно-политическая борьба 1770-х годов //XVIII век. Сб. 11. – Л.: Наука, 1976. – С.228.