Жемчужинка для Мажора

Подписи не было. И я долго гадала, кто же это мог быть. Витька из параллельного класса, что пытался ухаживать за мной? Или Никита, с которым мы виделись пару раз на олимпиадах? Но всё было без толку. После этого тайный поклонник больше не проявлялся. И, хотя я и не теряла бдительности, ответа не было, потому что вычислить дарителя оказалось попросту невозможно.

С тех пор я и ношу кулон. Но больше уже как по привычке, чем по сентиментальным причинам.

Однажды, грешным делом я даже подумала, что кулон мог подкинуть мне Глеб. Но случившееся после этого событие окончательно выветрило из моей головы такие бредни, как Соколовский и способность чувствовать любовь к кому-то другому, а не к своему отражению в зеркале. Поэтому, если это и был Соколовский, то он явно сделал это по приколу.

А может вообще кулон попал ко мне по ошибке. К тому времени уже было неважно.

Ну и пусть, — решила я тогда. Жемчужина не виновата в том, что кто-то хотел подшутить или ошибся шкафчиком.

— Эй, долго собираешься тут стоять? — Прерывает мои мысли тонкий голосок.

Я, не оборачиваясь, продолжаю смотреть в зеркало. Позади меня стоит яркая брюнетка. Её внешность достойна обложек модных журналов. Один только макияж чего стоит. Явно не простая студентка.

Пожав плечами и решив, что лишние проблемы мне ни к чему, молча отхожу в сторону. Стервозная брюнетка ещё раз смеряет меня неприязненным взглядом, но больше ничего не говорит. Только поджимает губы. Я же прячу сумку в шкафчик и, крепко зашнуровав кроссовки, выхожу в коридор, ведущий в спортзал.

Какие-то стервы мне нипочём. Спасибо Соколовскому и его «школе буллинга».

Да уж. Ну и мысли. Не думала, что хоть за что-то буду ему благодарна! Но, оказывается, что даже из негативного опыта можно выудить для себя что-то положительное.

В спортзале пахнет целой смесью запахов: спортинвентарём, резиной и потом. Помещение условно поделено на две части — женскую и мужскую. На первой находится площадка для волейбола, а на второй — для баскетбола.

Несколько парней, одетые в одинаковую форму красного цвета и различающуюся только номерами, уже разминаются на своей площадке. Тяжелый баскетбольный мяч то и дело стучит об пол, создавая громкий методичный звук, эхом отдающийся от стен и высокого потолка.

Я прохожу вперёд и мысленно радуюсь, что Соколовского не видно среди них. Пара начнётся через десять минут, а значит, можно позалипать в телефон и ни о чём не думать. Что я и делаю, обходя волейбольную площадку и усаживаясь на одну из лавочек, которые стоят вдоль стены.

Достаю из кармана спортивной кофты наушники. Втыкаю их в уши и включаю любимую музыку. Прикрываю глаза, опираюсь спиной об стену и расслабляюсь. Ненавязчивая мелодия жанра Wave уносит за собой, я абстрагируюсь от внешнего мира.

Вот только ненадолго…

— …рина, — слышу, понимая, что у меня из уха нагло и бесцеремонно вырвали наушник. — Вообще-то сюда нельзя с телефоном. Их оставляют в раздевалке.

Я лениво приоткрываю глаза и кошусь на Соколовского. Вздыхаю.

— А ты у нас староста потока? Или дежурный по занудству? — Язвлю, всем видом пытаясь показать, что мне плевать на него и на то, что он никак не желает оставить меня в покое.

Хотя внутри меня бьёт мелкой дрожью. Но, скорей уж по привычке, — нервное, — чем из-за страха перед этим обалдуем.

— Могла просто сказать спасибо, — корчит слащавую улыбку мажор.

— Спасибо, — пожимаю плечами и собираюсь воткнуть наушник обратно, тем самым окончив нашу нежелательную беседу, но Глеб хватает меня за предплечье, мешая это сделать.

По телу проносится ток от того места, где пальцы парня касаются моей кожи. Я возмущенно смотрю на Соколовского, но слова так и застревают на полпути, где-то в районе горла. А всё потому, что впервые за длительный промежуток времени я оказываюсь с Глебом лицом к лицу.

Я уже говорила, что, несмотря на ужасный характер, внешностью парень не обделён?

Высокий рост, почти под два метра. Спортивное телосложение. Короткая стрижка густой тёмной шевелюры с зачёсанной вверх чёлкой. Глубокий взгляд янтарных глаз, на дне которых всегда прыгают бесята. Толстая линия чётко очерченных бровей. Прямой нос с едва заметной горбинкой — результат драк, в которых Глеб почти всегда принимал участие. Квадратная челюсть и губы…

Я сглатываю, потому что чуть не допустила мысль, будто губы Соколовского могут быть красивыми.

Сердце отчего-то начинает стучать быстро-быстро. Я опускаю взгляд ниже, разрывая наш зрительный контакт. Замечаю, что за лето брюнет отрастил себе модную атрибутику всех парней: бороду и усы. Не слишком заметные, но делающие его старше.

Ухмыляюсь, собираясь сказать наглому мажору что-нибудь гадкое. Но ухмылка тут же меркнет, потому что Соколовский не ограничивается лапанием моей руки, а идёт дальше. Касается прядей моих теперь уже коротких волос и пропускает их между пальцами.

Окончательно офигев от его бесцеремонности, не сразу соображаю, что нужно откинуть его руку от себя. И это становится моей ошибкой. Глеб принимает это за негласное бессилие и невозможность устоять перед ним.

— Зачем отрезала волосы? — Он понижает голос и улыбается уголком рта. Взгляд при этом такой, словно парень ушёл в себя.

Такой… Что я не узнаю его. Я раньше не видела у Глеба подобных эмоций, поэтому мне трудно определить, что же прячется за этим выражением глаз.

Это потрясает меня. Настолько, что шок от увиденного, приводит меня в чувство.

— Тебя забыла спросить! — Шиплю, отмирая. Отбрасываю его руку от себя, будто скользкую змею, и отшатываюсь в сторону. — Захотела и отрезала.

Глеб тоже меняется в лице. А выражение его глаз становится привычным — нагло-снисходительным. И я даже незаметно для себя выдыхаю от облегчения, понимая, что этот Соколовский мне привычен и знаком. С таким Соколовским я знаю, как себя вести.

А тот… Тот пугает до ужаса. До дрожи в коленках. До сухости во рту.

Надеюсь, что мне просто показалось…

Я поднимаюсь с лавочки, намереваясь пересесть от наглеца как можно дальше. Но парень окидывает меня неспешным похабным взглядом с ног до головы, возвращается обратно к моей груди и выдаёт на весь спортзал:

— Зачётные сиськи. До сих пор гадаю, какой размер. Третий? Четвёртый? — Брюнет наигранно причмокивает губами и показательно облизывает нижнюю губу. — Я бы тебя обкатал.

По залу проносится гогот. И я только сейчас замечаю, что у нашей небольшой сценки появились свидетели.

Молчи, Арина. Молчи. Прикуси язык! Не дай себе стать ещё большим посмешищем.

Но уговоры не помогают. Становится обидно до слёз. Я будто вернулась обратно в старшую школу. Будто ничего не изменилось с тех пор. Ни капельки…

Прикусываю губу, дабы не разреветься прилюдно, и крепко зажмуриваюсь. Мысленно считаю до пяти.

Один.

Два.

Три…

Но досчитать не успеваю. Глеб вмешивается со своим уставом даже в мои мысли.

— Застегнись. — Раздаётся тихий бас над ухом. И в следующую секунду мою спортивную кофту бесцеремонно хватают за «собачку» и застёгивают чуть ли не до самой шеи. — Дыши, — приказным тоном продолжает вещать этот… этот козёл! — Слишком поэтично — помирать в восемнадцать.

Именно в этот момент решает появиться физрук. Он оглашает спортзал спасительным свистом, а затем командует присутствующим студентам построиться, буквально отгораживая меня от пристального внимания сокурсников, которые стали свидетелями неприглядной сцены.

И временно от Соколовского, бросившего на меня предупреждающий взгляд янтарных глаз, не обещающий ничего хорошего, прежде чем лёгкой трусцой удалиться обратно на свою сторону спортзала.

Глава 2

Неделя выдалась тяжёлой.

Адаптация к новому коллективу и учебному распорядку дня вкупе с постоянными придирками и издёвками Соколовского вымотали не на шутку. И это только начало семестра. Страшно представить, что будет дальше…

Пары закончились час назад. Я сижу в библиотеке университета и лениво листаю книгу по вышмату. Завтра пятница. Разумов ждёт свой доклад. Я почти закончила его, осталось доработать детали.