Свет для падшего

Я не могу ему верить, а значит, эти чувства обречены. Не нужно было мне сюда приходить. Выходит, что я добровольно шагнула в свою клетку. Илиодор меня убьет, и всех кто мне помогал… Боже, какая же дура! Мало того, что сама снова угодила в неприятности, так еще и подставила друзей!

— Я хочу, чтобы ты была рядом. Не только из-за света, — вдруг произнес Азарий.

— И чего же ты хочешь от меня?

— Хочу, чтобы ты открылась мне. К чему все эти игры, Агата? Почему бы просто не стать счастливыми прямо сейчас? Я подарю тебе все, что ты захочешь, убью любого ради тебя.

Он сказал это так искренне и прямо, что я невольно засмотрелась на его тёмные как ночь глаза. Моя злость начала куда-то улетучиваться…

— Ты нужна мне, Агата, — прошептал Азарий, прикасаясь губами к тыльной стороне моей руки.

Нас прервал громкий стук в дверь, после чего в неё вошли двое — Левий и ведьма Ирма.

— Господин… Мы не вовремя? — поинтересовался слуга.

Азарий поджал губы и ответил:

— Что ж раз пришли.… Я ждал тебя Ирма.

Ведьма медленно поковыляла к падшему, который заранее отошёл в сторону. Она с интересом рассматривала меня и неприятно улыбалась. Я смотрела то на неё, то на молодого слугу, взгляд которого тоже был обращён на меня. Стало как-то неловко. Я почувствовала себя зверушкой в зоопарке, на которую пялятся все кому не лень.

Ирма шептала что-то Азарию, периодически посматривая на меня. Он кивнул, словно дал ей своё согласие, и она побрела к Левию, который ждал у входа. Напоследок, она вновь посмотрела на меня и поклонилась, судя по всему, нам обоим.

— Ну, так на чем мы остановились? — снова обратился ко мне Азарий.

— Это была ведьма? — спросила я.

— Она самая.

— Это она связала нас?

— Да, — сказал он, возвращаясь ко мне.

— Зачем она приходила? — подозрительно поинтересовалась я.

— Я хотел сначала солгать. Но думаю, в этом больше нет необходимости. Она восстанавливает связь между нами.

— Я так и знала. Только вот мне не понятно… ты говоришь о чувствах ко мне, но, тем не менее, продолжаешь удерживать меня силой. Тебе не кажется, что это очень эгоистично и мерзко?

— Это для твоей же безопасности. Со мной надежней, чем в Светлом мире.

— Не доверяешь собственному брату? — ухмыльнулась я.

— Не доверяю вашему Повелителю.

В этот момент отворилась дверь, а на пороге стоял Илиодор с очень недовольным выражением лица. Он резким и быстрым шагом двинулся к нам и, встав напротив брата, гневно бросил:

— Что тут происходит?!

— Братец, мы ждали тебя.… Но не так скоро, — ухмыльнулся Азарий.

— Агата, как ты могла? Уж от тебя я такого не ожидал. Чего ты добиваешься? — вспылил ангел.

— Прости.…Но я должна была поговорить с ним. Знала, что ты будешь против, поэтому не сказала тебе, — виновато опустила голову я.

— И чего ты добилась, дура?! Думаешь, я его не отговаривал? Это бесполезно, он не исправим, и пора уже всем это понять.

— Она не собиралась меня отговаривать.… Напротив, предложила свою сделку, — вмешался падший.

— Как это понимать? Агата? Что ты ему предложила? — гневно спросил Илиодор.

— Я согласилась отдать ему свет, взамен на то, что он не станет убивать Повелителя, а решит свои проблемы мирным путем. И вернет потом мой свет в хранилище.

— Ты в своем уме?! Не думал, что ты бываешь такой безрассудной! Господи, столько лет было потрачено на эту идиотку, и всё в пустую! — выругался ангел.

— Спокойнее брат. Мы еще не заключили сделку. К тому же, я хотел и с тобой потолковать. Уж больно много вопросов к тебе скопилось… — произнес Азарий, и жестом пригласил его присесть на диван.

Глава 24

Не успели мы с Глебом съехаться, как его отправили в командировку в деревню, которая находилась в четырёхстах километрах от нас. Нам снова пришлось расстаться. В деревне очень плохо ловила связь, и мы созванивались очень редко, примерно раз в неделю.

Кира по мере взросления становилась несносным и непослушным ребенком. Она начала осознавать собственное я, и ее характер с каждым днем становился все тяжелее. Я снова перестала с ней справляться. Опять начались жалобы в саду на ее плохое поведение и полное непослушание.

Я впала в состояние полной безнадежности. Мне казалось, что весь мир против меня. Люди со своими не прошеными советами не помогали, а только раздражали. Тетя Кристина уехала в другой конец страны из-за работы и не могла уже мне ничем помочь, даже на словах поддержки не было. Она просто всегда говорила: «не грузись», вот и вся ее помощь. Я осознавала, что мне никто не может помочь.

Мы снова начали ходить в реабилитационный центр, но и там Кире удавалось устраивать жесткие концерты. Успокоительные не помогали ни мне, ни ей. Я выдохлась.

Со Стасом и Анфисой мы работали около полугода вместе. Я пополнила своё портфолио классными работами и заработала неплохие деньги. После этого со мной часто стали сотрудничать и другие агентства, и свадебные салоны. Но работа уже не приносила такого удовольствия как раньше. Приходилось работать без выходных и часто ночами, потому что с Кирой я ничего не успевала. Когда она была не в саду, был полный атас. Даже уборка в квартире и приготовление пищи уже было большим делом, не говоря про всё остальное.

Иногда меня стали посещать мысли о детдоме. Я знала, что если сдам её, смогу реализоваться в жизни и построить карьеру, о которой всегда мечтала. Тогда все бы было проще.

У меня уже не было сил терпеть. Я была выжата и вымотана. Мне начало казаться, что я не люблю свою дочь. Я все больше погружалась в отчаяние и безнадежность, а голова буквально взрывалась от криков. Я всматривалась в её плачущее лицо и не видела ничего родного.

Ночами, когда она спокойно спала, я шёпотом извинялась перед ней, за плохие мысли, и за то, что я плохая мать, раз не могу просто принять ее с этой очень непростой и тяжёлой болезнью. Меня раздражала собственная слабость и эгоизм.

Однажды я зарегистрировалась в чате для мам с особенными детьми и познакомилась там с женщиной, которую звали Вера. Общая беда объединяет, как говорится. И мы стали постоянно переписываться, общаясь о детях и бытовых проблемах. Вскоре мы договорились вместе погулять с детьми.

Встречались мы в парке. Я шла с Кирой к фонтану, у, которого мы и условились увидеться. Веру я сразу узнала, она была в том же длинном сине-желтом платье, что и на аватарке в чате. У неё были коротко стриженные светлые волосы, и едва заметный макияж. Она улыбнулась и помахала нам. Я сразу заметила её сына, который сидел в инвалидной коляске. Об этом она мне не рассказывала.

Мы решили немного пройтись. Погода была по-летнему жаркая, солнце хорошо припекало, а под обширными кронами деревьев царила спасительная тень.

Мы разговаривали обо всем подряд. Вера была образованной женщиной и приятным собеседником. И я была рада поговорить с человеком, который как никто другой понимает меня.

— Извини за бестактность, но… почему ты сразу не сказала, что Костя на коляске? Мы могли бы встретится там, где вам удобнее, ближе к дому… — спросила я.

— Мы уже привыкли постоянно гулять. К тому же, муж помогает, нам спустится во двор, а дальше мы уже и сами хорошо справляемся. Так что всё нормально, — улыбнулась Вера.

— Всё равно мне как-то неудобно. Я всё время ною тебе о своих проблемах, а ты даже слова не сказала о том, как тебе тяжело. Хотя очевидно, что тебе не легче…

— Эмма, перестань. У тебя немного другая ситуация. Другой ребёнок, диагноз, положение. Когда мы с мужем узнали что у нашего долгожданного сына ДЦП, мы были раздавлены и долгое время не могли прийти в себя. Но мы вовремя осознали, что кроме нас его никто не поднимет, не полюбит, не приласкает. Если бы не поддержка мужа я бы, наверное, тоже расклеилась. Но это не главное. Ты должна бороться за своего ребёнка, как бы тяжело не было, сколько бы средств это ни стоило. Поверь мне, наши дети никому не нужны кроме нас. Как бы больно это не звучало. Жизнь итак к ним очень сурова, а если еще и мы от них отвернемся? Что тогда будет?