Форсайт

— Минуточку, Никита, — бросил мне Григорян, не выпуская ладони посетителя. — В общем, спасибо вам за сыновей, спасибо за Витьку и за Женьку. Они молодцы. Сделали всё, что могли. Теперь наша задача — доделать остальное, чтобы ничего не случилось. Чтобы они не погибли по-настоящему.

Мужчина кивал с видимым облегчением, версия Григоряна его устраивала. Женщина явно была недовольна, но молчала.

Когда они вышли, я спросил, не протягивая Артура Давидовичу руки:

— Зачем вы это обещаете?

Григорян сел за свой стол, молча достал квадратную бутылку, два широких бокала. Спросил:

— Виски будешь?

Я покачал головой.

Григорян щедро плеснул себе, залпом выпил, посмотрел на меня.

— Узнал?

— Все мы узнали.

— И что, предлагаешь сказать родителям, что их сыновья через два дня умрут?

— Правда лучше!

— Лучше чего? И какая правда? — Григорян развёл руками. — Да, мы уже полгода как знаем: в форсайт попадают те, кто умер во время События. Тебе легче работалось бы с этим знанием? Или ты выяснил, что такое Событие и что случилось с остальными людьми?

Я открыл и закрыл рот.

Покачал головой.

— Ты прав, в момент События каждый двадцатый человек на Земле упал мёртвым. По некоторым данным, в этот миг наступила тьма, по другим — вспыхнул яркий свет. — Григорян порылся в ящике стола, достал пластиковую тарелку с наваленными на неё орешками и сухофруктами, содрал с неё прозрачную плёнку. Закинул в рот курагу. — Будешь?

Я снова покачал головой.

— Ничего эта информация не стоит, кроме истерики у форсайтников, — зло сказал Григорян. — Может, через минуту из моря вылез Ктулху и всех остальных сожрал! Благодаря способностям некоторых форсайтников, мы знаем, что всё началось с их смерти, вот и всё… А как вы узнали?

— На рынке были, с Владиславом говорили.

Григорян покивал.

— Хороший человек. Слегка тронулся на почве произошедшего, мне кажется. Пытается наладить жизнь среди безумия. Но хороший, умеет людей организовывать.

— Почему вы не сказали? — упрямо спросил я.

— Я же ответил, чтобы вам рабочий настрой не сбивать… — Григорян вздохнул. — «Осенние» все полегли. Этой ночью Алевтина попыталась проверить, погибла и сама. Ниблы. Ждали в засаде. Её способности не хватило.

— А какая у неё? — зачем-то спросил я. — Какая была?

— Хорошая. Щиты. Что-то вроде кольцевого силового поля, отражающего любые атаки. К сожалению, сверху щит отсутствовал… Ниблы прыгнули на неё с крыши здания.

Он помолчал и признался:

— И «летние» погибли сегодня. Только ваша группа осталась… Отчёт написал?

— Нет, мы с Леной сексом занимались, — зло сказал я.

— Расскажи вкратце.

— Вначале я зашёл к ней в комнату…

Григорян ударил кулаком по столу.

— Не веди себя, как наглый пацан! Эти мальчишки погибшие — адекватнее тебя были!

— Думаете легко узнать, что через сутки умрёшь? — крикнул я в ответ.

— Я полгода это про себя знаю!

Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Потом меня отпустило. Я сел за стол, кивнул:

— Извините, Артур Давидович. Такой день сегодня. С утра истерю.

— Лена тоже?

— Тоже. — Я решил, что не стану говорить, в какой момент её застал. — Мы этой ночью вскрыли один склад из трёх, остальные не уцелели. И заехали в дата-центр.

Григорян молча наполнил бокалы, поставил один передо мной. Я больше не спорил. Пригубил. Виски был очень крепким и вонял дёгтем.

— Так и знал, что не утерпите, — сказал Артур Давидович. — Что там?

— Да как везде. Пусто. Ничего не работает. В кабинете директора надпись на стене.

— Какая? — заинтересовался Григорян.

— «Оно удивилось, оно не хотело», — процитировал я.

Григорян испытующе посмотрел на меня. Вернулся к столу. Полез в ящики. Я бы не удивился, достань он оттуда тарелку с нарезанной бастурмой или пару палок дымящегося шашлыка. Но Григорян достал картонную папку, открыл и положил передо мной. Сухо сказал:

— Чаще всего надписи находят рядом с компьютерами. Не бытовыми, конечно. Сервера, дата-центры, крупные вычислительные кластеры… Отсюда и пошла мысль о нейросети.

В папке были фотографии.

На фотографиях стены, столы, листы бумаги. Было даже фото потолка, на котором кто-то ухитрился оставить надпись.

«ЭТО СЛУЧАЙНО»

«VIOLATION D’ACCES»

«ОНО РАСТЕРЯНО»

«УМЫСЛА НЕ БЫЛО»

«ОШИБКА ОШИБКА ОШИБКА ОШИБКА»

«REBOOT REQUIRED, SAFE MODE»

«КОНФЛИКТ КОНФЛИКТ КОНФЛИКТ»

Я быстро пролистывал фотографии. Надписи были на разных языках, большую часть я не знал. А то, что мог прочитать, говорило об ошибках, растерянности, о том, что «оно» — чем бы оно ни было — не имело злого умысла.

— Вы умеете фотографии оттуда доставать? — вдруг сообразил я. — Как?

Григорян поморщился.

— Никак. Надписи воссозданы по описаниям, сохранено содержание и внешний вид. Для удобства работы.

— Ну… как-то всё за теорию о нейросети, — согласился я. — Но писали-то люди!

— Да, похоже, что писали люди, оказавшиеся в момент События рядом с крупными информационными массивами. В последний месяц мы начали активно работать в этом направлении, вот… накопали. По всему миру.

— Но как…

Григорян развёл руками.

— Давайте остановим запуск нейросети? — попросил я. — Ну что для этого надо? Давайте я совру, что мы в Мире После что-то такое узнали…

— Хорошая идея, но нам нужны железобетонные аргументы, — тихо ответил Григорян. — Понимаешь, Никита, все смотрят на нейросеть как на оружие. И на Мир После…

— Тоже как на оружие?

— Да. Как бы сделать, чтобы все вражеские города накрыло облаками… — Григорян зло усмехнулся. — Когда учёные, делавшие атомную бомбу против нацистов, поняли, что сотворили, они принялись бороться за мир. Но ничего не получилось.

— Где мы добудем аргументы… — пробормотал я. — Бесполезно всё…

Григорян помолчал.

— Вы тоже не главные в проекте «Карамболь», Никита.

— Понял уже.

— Нет, ещё не понял. Этим вечером вам начнут вводить «Форс» внутривенно. Для гарантии срабатывания и длительного форсайта. Ваша команда пойдёт в дата-центр, но не одна. С вами будет человек, у которого действительно уникальная способность.

Я молчал, глядя ему в глаза.

— Его способность — отматывать время назад. Сможете откатиться до самого момента События. Увидеть его своими глазами. А потом, вернувшись, рассказать всё.

— Есть и такая способность? — недоверчиво спросил я.