Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 52 из 61



«Рассмотрев поступившие в Управление МГБ Яросл. обл. материалы о преступной деятельности Груздева П. А… беспартийного, в 1941 году судимого на 6 лет ИТЛ, одинокого. НАШЕЛ:

что ГРУЗДЕВ активный церковник, по возвращении из мест заключения проводит антисоветскую деятельность».

28 ноября был выписан ордер за номером 268 и выдан начальнику Тутаевского РО МГБ «тов. Сироткину на производство ареста и обыска гражданина Груздева Павла Александровича по адресу: гор. Тутаев, ул. им. Крупской, дом № 69».

«Павло, тебя что-то в контору вызывают…» Обыск в родительском доме был недолгим: все, что можно было конфисковать «церковно-антисоветского», было изъято еще в 41-м году, поэтому в «Акте описи имущества» в графе «Наименование имущества» всего одна запись: «Лично принадлежащего имущества Груздеву Павлу Александровичу при обыске не оказалось». А на оборотной стороне Акта — там, где указано, что «все вышеперечисленное имущество сдано под ответственность на хранение», начертана чьей-то малограмотной рукой следующая резолюция: «За отсутствием, ничего непередавалось».

«Монаху нечего терять…»

И снова — Серый дом, закрутилась следственная машина. «Дело к производству» принял майор Заплотин. Первый допрос— 2 декабря в 21.30. Сначала — стандартная анкета: кто, где, когда.

«Беспартийный, образование низшее, из рабочих, до революции репрессиям не подвергался, после революции в 1941 году в мае месяце УНКВД Ярославской обл. был арестован и осужден ВТ к 6 годам ИТЛ; наград при Советской власти не имеет; состоит на учете в Тутаевском РВК, в Красной армии не служил, в белых и других контр-рев, армиях не служил…»

А вот в пункте 19 — «Участие в бандах, к.-р. организациях и восстаниях» — «являлся участником антисоветской церковно-монархической организации». И — пошло-поехало по накатанному руслу: «Кем были вовлечены?» «Какое обвинение вам было предъявлено?» «Кто вместе с вами привлекался к уголовной ответственности из участников организации?» И вопросы, и ответы — словно вызубрены наизусть. Допрос закончен в половине двенадцатого ночи. Следующий вызов в кабинет майора Заплотина — спустя две недели, 14 декабря в 9 часов вечера. Следователь основательно подготовился и напористо пытается взять быка за рога, нащупать что-нибудь новенькое в преступной деятельности Груздева. Время от времени он берет допрашиваемого «на пушку», внушает ему, что следствию все известно и надо только «дать правдивые показания». Прием очень распространенный, когда обвиняемый должен обвинять себя сам, мучительно припоминая, не сболтнул ли он где-то чего антисоветского, а, может быть, слышал и не донес, зато на него донес тот, кто это сказал, да и сказано было с единственной целью — проверить твою гражданскую благонадежность…

Но Груздев — «арестант матерый», выдержал не один допрос, поэтому на удочку следователя не клюет. Что было — то было, гражданин начальник, а чего не было — того вы мне никак не пришьете:

«Я не отрицаю, что как до ареста меня органами НКВД в 1941 году, так и после отбытия наказания являлся активным церковником, систематически посещал церковь, пел на клиросе. Мне, как пользующемуся авторитетом среди верующих, священник Тутаевской (Леонтьевской) церкви Смирнов Дмитрий Иванович в начале текущего года предлагал выполнять функции псаломщика упомянутой Тутаевской церкви, но я от этого отказался. Однако после отбытия наказания я никакой антисоветской деятельности не проводил».

Вопрос: «Неправда, вы после отбытия наказания, в силу своей враждебности к Советской власти, проводили антисоветскую деятельность. Почему вы уклоняетесь от дачи правдивых показаний по существу этого вопроса?»

Ответ: «Повторяю, что никакой антисоветской деятельности после отбытия наказания я не проводил и никакой враждебности к Советской власти не имел».

Вопрос: «Вы также скрываете от следствия о том, что после отбытия наказания состояли в церковной двадцатке и исполняли обязанности псаломщика тутаевской церкви. <…>» Ответ: «Я следствию говорю правду, в церковной двадцатке я не состоял, это можно проверить по церковным спискам, псаломщиком не был, однако должен откровенно сказать, что, участвуя в церковном певческом хоре, я иногда из-за отсутствия псаломщика читал часы (часослов)»

Вопрос: «Следовательно, иногда выполняли функции псаломщика?»

Ответ: «Да, совершенно верно, в этом случае я выполнял обязанности псаломщика, но это носило случайный характер, когда я сам изъявлял желание по просьбе верующих».

В течение двух с половиной часов длится этот полночный допрос с однообразным выяснением, был ли Груздев псаломщиком или нет — как будто это запрещено законом! Одновременно закидывается сеть в отношении священника Смирнова — подвергался ли он репрессиям? Неужели в органах об этом ничего не знают! Но цель всё та же — «прощупать» подследственного, авось где-то даст слабину…



Ответ: «Священник Смирнов Д. И., в 1941 году вместе со мной был арестован органами НКВД и проходил по одному делу со мной как участник антисоветской церковной организации, осужден был к 6 годам ИТЛ так же, как и я, причем до ареста нас в 1941 году являлся сторожем или псаломщиком, точно не помню, а после отбытия наказания он был назначен священником Тутаевской церкви».

Вопрос: «Какую антисоветскую деятельность проводит священник Смирнов в настоящее время?»

Ответ: «Мне об этом совершенно ничего не известно».

Майор Заплотин отпускает заключенного в половине двенадцатого ночи, но уже через десять минут Груздева вновь требуют в кабинет следователя. Время далеко за полночь, шестой час подряд из обвиняемого пытаются вытянуть хоть что-нибудь, снова звучат одни и те же вопросы.

«Почему вы умалчиваете о проводимой вами антисоветской деятельности после отбытия наказания?»

Ответ: «После отбытия наказания я никакой антисоветской деятельности не проводил и прошу следствию мне в этом верить». Через неделю, 22 декабря, состоялся третий, и последний, допрос. В отличие от предыдущих, он проходил днем, протокол зафиксировал начало — 12.45 — и окончание — 14.45 — допроса. Следователь и заключенный ходят по кругу, не выходя за пределы обвинения 1941 года, и слова повторяются одни и те же — скупые, протокольные. Павел Груздев уже знает цену каждому слову — это как «шаг вправо, шаг влево — расстрел».

А скоро уже Новый год, и майор Заплотин торопится поскорее спихнуть дело — может быть, думает о новогодних подарках своей жене и детям — а что выжмешь из этого Груздева? Маленький, худенький, остриженный наголо, беззубый, с оттопыренными ушами… Битый-перебитый, крученый-перекрученный зек с шестью годами лагерного стажа, да еще в Бога верует: «Не скрывал, — говорит, — и не скрываю». Да ну его… возиться с ним бесполезно.

27 декабря 1949 года уже готово обвинительное заключение по делу № 1571, завизированное по всей форме начальником УМГБ по Ярославской области генерал-майором Покотило и зампрокурора Гвоздевым:

Обвинительное заключение

По обвинению ГРУЗДЕВА Павла Александровича, в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 58–10 п.1 и 58–11 УК РСФСР.

Управлением МГБ по Ярославской области 1 декабря 1949 года за антисоветскую деятельность арестован и привлечен в качестве обвиняемого ГРУЗДЕВ Павел Александрович.

Проведенным расследованием установлено, что в мае-июне 1941 года Управлением НКГБ по Ярославской области была ликвидирована антисоветская церковно-монархическая организация «истинно-православная церковь», существовавшая в городе Ярославле и Тутаеве под руководством архиепископа Вар-лаама РЯШЕНЦЕВА.

Активный участник этой организации священник ВОРОПАНОВ, выполняя указания РЯШЕНЦЕВА, устанавливал связь с антисоветски настроенными церковниками, в том числе установил их в 1940 г. и с ГРУЗДЕВЫМ, которого в том же году вовлек в упомянутую антисоветскую организацию.

ГРУЗДЕВ, будучи участником указанной антисоветской организации, проводил по указанию ВОРОПАНОВА активную антисоветскую деятельность, участвовал в нелегальных сборищах, размножал и распространял среди верующих стихотворения антисоветского содержания, клеветал на политику ВКП (б) и Советского правительства и условия жизни в Советском Союзе.