Граница надежд

— Он любит Велико больше, чем нас обоих.

— Знаю! — сказал Драган и встал. — Я тоже в вашем распоряжении. Я все еще способен на кое-какие дела, — добавил он глухо, с той решимостью, которую Ралев очень хорошо знал.

— Хватит и того, что ты уже сделал, — взял его Ралев под руку. — Рад, что мы снова вместе.

...В дверь постучали, но Ралев открыл не сразу. Ему хотелось подольше остаться наедине с самим собой, чтобы подытожить услышанное и увиденное и только после этого приступить к действиям.

Открыв дверь, он увидел в тени коридора сотрудника государственной безопасности.

— Что у вас? — спросил он, не ожидая, пока тот войдет.

— Кирилл внизу! Он сам явился, уверенный, что мы будем его искать.

— Просит о снисхождении?

— Все значительно сложнее! — И он подал записку Кирилла, которую Огнян нашел в подвале.

— А Венета? — спросил Ралев, удивленный содержанием записки. Раньше он подумал бы, что это обыкновенная вражеская уловка — плод исступленной ненависти человека, попавшего в ловушку, а получилось все значительно сложнее, и это заставило его еще раз задуматься о загадках человеческой души.

Вместо ответа сотрудник государственной безопасности положил на письменный стол черную дамскую сумочку.

Ралев открыл сумочку, достал паспорт и увидел фотографию Венеты.

— Что случилось?

— Автомобильная катастрофа. Превысила скорость на серпантине в горах и упала в пропасть.

— Жива? — спросил Ралев.

— Нет. Мы нашли вот этот окурок от сигареты в ее кармане.

В дверь постучали.

— Нельзя! — крикнул Ралев, но поздно: дверь открылась, и в комнату вошли Павел и Огнян. — Извини, но и наша работа не ждет, — попытался объяснить Павел. — Вот едва нашел Огняна, а полк ждет. За две ночи мы сняли и старого, и нового командира. Огнян тебе еще нужен? — спросил Павел, не сводя с Ралева взгляда.

— Все закончилось! — глухо ответил Ралев. Он понял, что они ничего не знают о случившемся, и это еще больше его смутило.

— Значит, он может приниматься за работу? — попытался улыбнуться Павел, но, увидев на письменном столе сумочку Венеты, успел лишь добавить: — А это откуда? Значит, Венета здесь? А мы перевернули город, разыскивая ее.

— Неужели Венета здесь? — вмешался и Огнян.

— Она в госпитале, — Ралев спрятал сумочку в сейф.

— Верно ли я расслышал? — приблизился к нему Павел.

— Автомобильная катастрофа...

— Что? — не мог поверить Огнян.

— Она жива? — Замер Павел в ожидании ответа.

— Нет! — ответил Ралев и не узнал собственного голоса.

Павел впился рукой в угол письменного стола, чтобы преодолеть охватившую его слабость. Он еще сохранял крохотную надежду на то, что все уладится, но Венета ушла из жизни, оставив ему только боль.

Огнян молчал, нервно теребя фуражку.

— Пойдем! — наконец нарушил он тишину.

Вышли втроем. В эти трудные минуты они как никогда были нужны друг другу.

Уже четвертую ночь Сильва добровольно продолжала нести дежурство. Отец у нее на глазах набирался сил, и в ту ночь она убедилась, что он будет жить. Такие могучие деревья, выдержавшие столько бурь, легко не сдаются. Она убедилась в этом, увидев появившийся на его щеках румянец и порозовевшие ногти. Наконец-то Сильва смогла найти время подумать о своем участии в последних событиях. Что бы произошло, если бы она уехала? Отец погиб бы тогда, и кто простил бы Сильве ее вину, ее близорукость? Мать? Но ведь матери уже давно нет. Друзья отца?.. За эти четыре ночи она не сумела понять, кто его настоящие друзья и кто враги. Если судить по тому, что его посещало много людей, то его все любят. Но ведь кто-то хотел убить его!

Все это время Сильва пыталась выяснить, кто дерзнул поднять на ее отца руку. Она прислушивалась к разговорам, предположениям, и, когда решала, что все для нее уже ясно, отец отметал все ее доводы: «Нет, ему я верю!»

«Откуда столько веры, столько доверия к людям? Из какого сплава он создан, если, почти умирая, находит в себе силы утверждать: «Нет!» Ох, если бы у нее нашлось хоть немного сил! Она стыдилась встречаться с ним глазами, в которых читала одни и те же вопросы и просьбы: «Скажи мне что-нибудь о себе. Ведь ты уже выбрала себе дорогу в жизни? Неужели ты все еще не убедилась, насколько сложной бывает жизнь?..»

Зазвонил телефон и Сильва сняла трубку:

— Звонят из хирургического отделения!.. — услышала она хриплый мужской голос. — Доктор Граменова, вы? Говорят из морга. Сюда привезли труп женщины... Попала в катастрофу. Требуется срочно провести вскрытие... Прошу вас, приезжайте немедленно.

Сильва слушала быструю речь своего коллеги, но не заметила в его голосе никакой особенной тревоги. Ей стало больно, что работа приучила их смотреть на смерть профессионально, как на нечто обыденное.

В морге, как всегда, было холодно. Только что вымытый прохладный кафельный пол блестел. Возле стола суетились два врача.

Сильва подошла и приподняла простыню с лица мертвой и окаменела: Венета смотрела на нее остекленевшими глазами. Сильва почувствовала, что теряет сознание. Она была уверена, что после возвращения отца к жизни все страшное осталось позади. А теперь на нее смотрели безжизненные глаза той, которая ее вырастила. Венета была для нее тем человеком, которому она во всем доверяла. Когда два дня назад Сильва застала ее дома с тем молодым человеком, она заметила в ней какое-то странное напряжение. Спустя минуту она снова стала той же самой Венетой, которая в любой момент готова была защитить и приласкать ее, Сильву. А теперь Венета лежала мертвая, бездыханная. Неужели и в этом Сильва виновата? Почему ушла эта волевая женщина, которая признавала, что одна только Жасмина сильнее ее как личность? Неужели Сильве надо было столкнуться с тяжелой утратой, чтобы понять, что она из-за своего самолюбия полностью оторвалась от жизни? А может, она только теперь пробуждается для жизни в этом сложном мире?

— За любую самонадеянность приходится дорого расплачиваться, — услышала она голос доктора Чалева.

Сильва резко повернулась к Чалеву, словно ее ударили. Единственное, что она увидела, была ироническая улыбка, застывшая на его губах.

— Попрание норм жизни, — продолжал он. — Любовная интрижка и, в конце концов, трагикомедия. Каждый получает по заслугам... Вы сделаете вскрытие? — спросил Чалев, снимая простыню с тела.

— Не прикасайтесь к ней! — крикнула Сильва. — У вас грязные руки! Прошу вас покинуть морг! Пусть здесь останется только медсестра.

Мрачный коридор поглотил шаги удаляющегося врача.

Когда через час Сильва вошла в палату отца, она пыталась казаться спокойной. Ей так захотелось прижаться к его груди и выплакать всю накопившуюся боль, но она знала, что любое волнение может стать для отца фатальным.

Велико шутил о чем-то с сестрой и, увидев Сильву, развел руками:

— Наконец-то прибыл главный цербер! До каких пор, милые девушки, вы будете меня держать здесь, как арестанта? Мне уже пора вставать. Хорошо, я согласен, сначала прогуляюсь с вашей помощью, потом уже самостоятельно. Пусть будет так... — И он поднял руки, чтобы они могли подхватить его под мышки.

Велико уже сидел на постели, и лицо его как-то по-детски сияло.

— Мы еще поживем! И еще как!.. — взволнованно сказал он и вдруг уставился на дверь. В палату вошел Драган. — Ты как раз вовремя пришел, браток! — весело воскликнул Велико. — Помоги! Женщины боятся. Помоги мне встать на ноги и сделать первый шаг... — Опершись на плечо Драгана, он встал.

Сильва, взволнованная, стояла возле них. Неужели это те самые люди, которые всего несколько дней назад ненавидели друг друга?

Драган и Велико дошли до окна.

— Я верил, что ты придешь, — проговорил Велико.

— Меня задержал Ралев. Пришлось поговорить кое о чем по работе. Как только мы закончили, я первым делом зашел сюда. — Драган вытер рукой пот с лица и снова подставил свое плечо Граменову. — Мне сказали, что твои дела пошли на поправку, но я хотел убедиться в этом сам.