Страница 3 из 203
- В прошлый раз я сказала тебе неправду. На самом деле, есть человек, который мне нравится.
- Угу.
- Тогда почему бы тебе не уйти?
Сюэ Чжэнъюн почесал в затылке:
- Но этому человеку не нравишься ты... он тебя не любит, а я... я ведь все еще могу поговорить с тобой, вряд ли он будет вмешиваться.
Заметив ее молчание, Сюэ Чжэнъюн немного смутился и, поколебавшись, уточнил:
- Он же не будет вмешиваться?
Барышня Ван опустила голову и тихо прошептала:
- Ему все равно.
Можно ли считать отношениями то, чтобы было между ней и Цзян Си? От начала и до конца это был лишь приказ наставника, да еще ее собственная безответная любовь.
В школе все говорили, что Цзян Си подонок. Но Ван Чуцин считала, что было бы слишком жестоко записывать человека в подонки лишь потому, что он не хочет принимать чужие чувства.
Цзян Си никогда не обманывал чьих-либо чувств и никому не давал повода для надежды. Это они, подобно слетающимся к огню мотылькам, прекрасно зная о его бессердечии и холодности, преследовали его, принимая желаемое за действительное.
Именно поэтому в этот момент она чувствовала себя невыносимо неловко и захотела его отпустить.
Вот только по несчастливому стечению обстоятельств отвечающий за приготовление противозачаточного отвара ученик в какой-то момент запутался в рецепте и допустил ошибку, а может на то была и какая-то другая причина... но в итоге барышня Ван обнаружила, что беременна.
Она была в панике и чувствовала себя абсолютно беспомощной, представляя, как ее будут обсуждать и как над ней будут смеяться ее старшие и младшие сестры по обучению. Кроме того, она не знала, как отреагирует на это Цзян Си. В любом случае, все уже случилось и ничего с этим уже не поделать. Не находя себе места от беспокойства, она решилась пойти к главе школы.
Но когда она дошла до его дома и уже собиралась постучать в его дверь, то услышала доносящийся изнутри лишенный всяких эмоций голос Цзян Си:
- Сердце сестры-наставницы излишне подвержено мирским желаниям, что делает его неустойчивым. Из-за этого с каждым разом ее духовное ядро становится все более тираническим. Недавно, используя технику Хинаяны[6], она не смогла удержать под контролем свой духовный поток. Если подобное повторится, боюсь, это может сильно навредить ее телу. Настоятельно прошу главу отменить указ о двойном совершенствовании, я больше не могу практиковать с ней эту технику.
[6] 小法 xiǎofǎ сяофа - даос. малые методы; будд. методы малой колесницы (методы хинаяны). Хинаяна (в смысле «малый или низший, ущербный путь», «узкий путь»). Следующие этой практике, «устремляются к низкому». Если человек не может использовать на пути великую силу желания, есть опасность попасть под его влияние и навредить себе, поэтому в этом случае лучше следовать пути, свободному от желания - запрет на желание (практика Хинаяны).
- Ах, Си-эр, почему бы тебе не попробовать еще раз серьезно поговорить с ней, может быть еще можно...
- Незачем снова возвращаться к этому вопросу. Я уже много раз говорил ей об этом, но она совсем не подходит для этого пути, - перебил его Цзян Си. - Разум Чуцин слишком легко поколебать, это бесполезно.
- В таком случае, что ты собираешься делать дальше? - спросил глава.
- Если больше нет никого, кто сможет очистить ум от нечистых помыслов и полностью отрешиться от мирского, я не буду совершенствоваться в этом направлении, - ответил Цзян Си.
Глава вздохнул:
- Мне все понятно, можешь идти. Полное очищение разума от мирских желаний - самое большое препятствие на пути двойного совершенствования. Даже не знаю, за эти несколько десятков лет сможем ли мы отыскать в Гуюэе человека, способного так же, как и ты, отринув все прочее, полностью сосредоточиться на процессе.
Впрочем, Цзян Си не спешил уходить. Постояв там еще какое-то время, он спросил:
- Это очень трудно?
- Исключительно тяжело, - глава грустно взглянул на него. - Ты и Ван Чуцин так долго были вместе, неужели ты ни разу ни капли не колебался?
Озадаченный его вопросом Цзян Си едва ли не с недоумением ответил:
- А из-за чего мне... колебаться?
Какое-то время глава пристально вглядывался в лицо Цзян Си. В глазах этого юноши он не увидел ни капли фальши и лицемерия, и это его по-настоящему потрясло. Чуть подумав, он спросил:
- Цзян Си, в твоих глазах кто такая Ван Чуцин?
- Старшая сестра-наставница.
- А во время двойного совершенствования?
- Объект двойного совершенствования.
- И ничего больше?
- И ничего больше.
- ...
Заметив сложное выражение на лице главы, Цзян Си нахмурился:
- А разве должно быть по-другому?
- Нет, - после затянувшейся паузы уже давно почти седой почтенный глава школы тяжело вздохнул. - В течении стольких лет никто из учеников так и не смог преодолеть испытание любовью во время практики двойного совершенствования. Ты первый... но, к сожалению, я не знаю никого, кто смог бы закончить с тобой это важное дело.
В тот день ни Цзян Си, ни глава школы так и не узнали, что вся их беседа была подслушана барышней Ван. Если до этого в сердце Ван Чуцин еще жили какие-то иллюзии и надежды, то этот подслушанный разговор заставил ее заледенеть всем телом и окончательно потерять лицо.
Это было невыносимо стыдно. И совершенно непонятно, как после такого находиться в школе и показаться на глаза людям. Ее сестры по обучению и раньше были готовы вырвать ей позвоночник, что же будет, если они прознают, что она по неосторожности забеременела от брата-наставника Цзяна...
Только от одной мысли об этом она чувствовала, как ее бросает в холодный пот. Она больше не могла оставаться в школе и той же ночью сбежала на Остров Линьлин.
- Разве ты не сбежала с Сюэ Чжэнъюном?
- Нет, - ответила госпожа Ван.
Цзян Си вдруг закрыл глаза, не зная, что тут вообще можно сказать.
Он в самом деле был тем бесчувственным любовником, в сердце которого жил лишь его собственный путь. Он был равнодушен к женским прелестям и за всю свою жизнь, кроме госпожи Ван, не сблизился ни с одной женщиной. Более того, в тот год во время их двойного совершенствования с этой сестрой-наставницей, он и к ней не испытывал никаких чувств. Однако впоследствии, услышав, что госпожа Ван и Сюэ Чжэнъюн сбежали, небольшая складка все же залегла между его бровей.
Тогда он подумал, что в этом мире чувства так же недолговечны, как цветы и трава, а все женщины и правда очень ненадежны. Даже эта старшая сестрица, сердце которой было переполнено любовью к нему, несмотря на все свои громкие слова, сбежала с другим.
С тех пор он стал еще более эмоционально холоден. Любовные дела вызывали у него лишь чувство брезгливости, вплоть до некоторого презрительного отвращения.
Лишь спустя двадцать лет из уст своей старшей сестры-наставницы он, наконец, услышал правду о том, что на самом деле случилось тогда. Вот только та, что тогда была «барышней Ван», ныне стала «госпожой Ван», и лучшие годы их жизни уже позади.
Только через долгое время Цзян Си решился прямо спросить:
- В таком случае ты... почему ты решила покинуть Гуюэе?
- Я просто не могла и дальше находиться с тобой под одной крышей, младший соученик, - двадцать лет спустя госпожа Ван наконец смогла, глядя ему в глаза, спокойно говорить о своем положении и репутации. - У каждого человека есть чувство собственного достоинства, мне оно не позволило после всего вернуться к отношениям просто учеников одной школы.
- ...
- Я хотела убить Мэн-эра еще в утробе, но у меня не поднялась рука, - бесцветным голосом продолжала госпожа Ван. - Поэтому я очень долго странствовала в одиночестве и впоследствии в храме на горе Байди[7] родила нашего с тобой ребенка. Когда Мэн-эру уже исполнился год, Чжэнъюн разыскал меня и остался рядом со мной. Он всегда знал о его происхождении.