Сколько стоит рекорд

— Сиди! — отрубил Витька.

Вскоре мать вернулась.

— Ты из какой деревни? — спросила она.

— Из Верхних Рожков. Из-под Казани.

— Понятно, — мать опять скользнула глазами по серебряным ложкам, словно пересчитала их, и ушла.

— Чесслово… я лучше на поезд! — взмолился Филя.

— Сиди! — зашипел Витька. Посмотрел на часы. — Сейчас отец придет.

— Ох, — сказал Филя. — Я лучше…

— Сиди!

Честно говоря, Витька был недоволен собой. Сгоряча притащил Филю. А теперь, успокоившись и сообразив, что придется все каникулы возиться с этим «колхозничком», заскучал. Вот влип! И главное, этот Филя какой-то неживой. Молчит. И глаза унылые. И кадыком дергает — дурацкая привычка!

Отец вошел, как всегда, шумно. Еще не скинув пальто, крикнул:

— Голоден как волк!

— У нас гость, — поджала губы мать.

— Гость?! — отец посмотрел на Филю. — Тем лучше! Надеюсь, нежданный гость не откажется потрапезничать с нами?

— Не откажется! — быстро подтвердил Витька, наступив под столом на Филину ногу. — Мы дьявольски голодны! Как стая волков!

За обедом Филя сидел красный и держал ложку как-то странно, далеко оттопырив мизинец. Или он думал, что так красивей?

— У меня конструктивное предложение, — пообедав, сказал отец. — Давайте-ка обратимся к Марии Федоровне. Авось поможет…

— Точно! — обрадовался Витька.

Как он сам не сообразил?! Конечно, надо съездить к Марии Федоровне! Она все на свете знает. И работа у нее такая: инструктор справочной службы!

— Ну, а пока, — продолжал отец, — Филимон, конечно, поживет у нас.

Вскоре ребята уже шагали. Прошли по мосту через Неву, свернули на Невский, а с него — на улицу Герцена. На одном из домов висела вывеска — «Контора «Ленгорсправка».

— Сюда! — сказал Витька.

Повел Филю по извилистому коридору. Видно, он не раз бывал здесь: шел уверенно, ни у кого не спрашивая. И так же уверенно открыл одну из дверей.

Большая комната. Все стены сплошь закрыты стеллажами с книгами. Казалось, в комнате вообще нет стен. За тремя столами — три женщины: две молодые, одна пожилая. А на столах несколько телефонных аппаратов.

Витька направился к пожилой женщине и только заговорил с нею, как зазвонил телефон. Мария Федоровна махнула Витьке рукой и взяла трубку.

— Это девятнадцатый? — переспросила она. — Песенка Максима? «Крутится, вертится шар голубой». Что? Шар или шарф? Хорошо. Выясню. Да, через четверть часа.

Велела мальчикам сесть, а сама стала куда-то звонить. Попросила кого-то посмотреть старый песенник, потом позвонила в Союз композиторов.

— Чего она зазря тормошится? — шепнул Филя Витьке. — Всем известно — «Крутится, вертится шар голубой». Я тыщу раз по радио слыхал. При чем тут шарф?

Витька ткнул его в бок — молчи!

Опять зазвонил телефон.

— Девятнадцатый? — спросила Мария Федоровна. — Так вот, передайте клиенту: и он, и его приятель — оба правы. В старину действительно пели «Крутится, вертится шарф голубой», то есть: девушка танцует, и над ней вьется ее легкий шарфик. Но потом этот первоначальный смысл был утрачен, и стали петь «Крутится, вертится шар голубой».

Мальчики переглянулись. Витька украдкой показал Филе язык: что, съел?

Опять зазвонил телефон.

— Двадцать седьмой? Кто был чемпионом СССР по футболу? Когда? В тридцать девятом? Хорошо, выясню.

Мария Федоровна положила трубку, но сразу — новый звонок.

— Двенадцатый? В какой цвет был окрашен Зимний дворец в день Октябрьского штурма? Выясню.

Опять звонок.

— Что? — переспросила Мария Федоровна. — Сколько лет Олегу Попову? Клоуну Попову? Хорошо.

Мальчики только переглядывались. Ничего себе! Вопросы сыпались, как из дырявого мешка. И все разные, все заковыристые. И на все надо ответить.

Когда телефон чуточку угомонился, Мария Федоровна подвинулась к ребятам.

— Ну, выкладывайте. Что случилось?

Витька торопливо — а вдруг опять затрезвонит телефон? — рассказал, зачем они пришли.

«Лидия Гавриловна Еленева, 1936 года рождения», — на бумажке записала Мария Федоровна.

— А больше ничего о ней не знаешь? — повернулась она к Филе.

Тот наморщил лоб:

— Нет, вроде бы… Хотя… Вот еще… Жила, кажется, на Лиговке…

Мария Федоровна на бумажке записала «Лиговка» и рядом поставила большой вопросительный знак.

— Так. Значит, месяц тому назад ее видели здесь? А в адресном бюро нет? Странно, — задумалась она. — Впрочем… Возможно, твоя тетя просто приезжала. В командировку или погостить… — Мария Федоровна опять задумалась.

— А когда эти… Зыковы… поссорились с ней? Лет шесть назад? Значит, шесть лет назад она наверняка жила здесь? Так?

— Так, — подтвердил Филя, не понимая, куда она клонит.

Тут опять разом зазвонили все три телефона.

— Что? — спросила Мария Федоровна. — Когда было последнее извержение Везувия? Хорошо.

— Слушаю! Водятся ли киты в Охотском море? Понятно.

— Когда был создан «Чапаев»? Книга или фильм? Фильм? Узнаю.

На бумажке Мария Федоровна быстро записывала все вопросы.

— Мы пойдем, — шепнул ей Витя.

Мария Федоровна кивнула.

— Как выясню что-нибудь, позвоню, — прикрыв ладонью телефонную трубку, сказала она.

Домой мальчики вернулись уже поздно вечером. На ночь Филе поставили раскладушку рядом с Витиной кроватью. Родители ушли в свою комнату, а мальчики остались лежать в темноте.

«О чем бы поговорить?» — подумал Витька.

Спросил насчет шахмат. Оказалось, попал в точку. Оба они любили эту игру.

— Сразимся! — сразу загорелся Витька.

— Идет! Только не сейчас.

В двенадцать ночи выяснилось, что Филя умеет водить трактор.

— Сам? Не врешь?

Филя пожал плечами:

— Приезжай! А что? Летом приезжай! Поживешь у меня, покуда не надоест. А на тракторе научу. И, знаешь, на охоту сходим. У отца — ружье. Тулка!

«А в самом деле? — подумал Витька. — Махнуть бы! Чем киснуть на даче…»

— У нас знаешь как здо́рово? — мечтательно сказал Филя. — Перепела — прямо из-под ног, с треском — р-р-р! Клевера́ пошибче твоего одеколона пахнут. А в лесу — озеро, круглое, будто тарелка. Черное, как нефть. За озером зверь на зорьке трубит. Глухо так, печально трубит…

«Ишь! — удивился Витька. — Как заговорил колхозничек-то! Будто стихами!»

Вскоре Филя уснул. А Витька еще долго лежал в темноте. Изредка по потолку скользили светлые блики — от фар проезжавших мимо машин — и тогда весь дом мелко-мелко подрагивал.

«А я ведь никогда не держал в руках ружья, — думал Витька. — Чего уж там тулку! Даже малокалиберку… Наверно, это здорово — на охоту».

Он повернулся к стене, но сон все не шел.

Заснул он еще нескоро и, засыпая, слышал, как где-то далеко, за круглым, черным, как нефть, озером, печально трубит зверь. Был он большой, похожий сразу и на слона, и на оленя, и немного даже на волка. Трубил зверь по-разному, то высоко, нежно, как флейта, то густо и мощно, как паровоз…

Утром Филя спросил:

— А эта, Лиговка, далеко?

Витя прищурил глаз, усмехнулся:

— Так! Поздравляю!

— А чего? — не отступал Филя. — Обшарю все дома подряд.

— Но их там штук двести, а то и триста! Обшарь-ка! И все огромные, по пять-шесть этажей.

Но сколько Витька ни отговаривал, Филя стоял на своем:

— Ничего! Сдюжу. Ты только растолкуй, как ехать.

Витя стал объяснять, потом подумал: заблудится. Факт!

— Упрям же ты! — с досадой сказал он. — Двинем вместе. Поеду, лишь чтобы доказать тебе, как это глупо.

На автобусе добрались до Московского вокзала.

— Вот это и есть Лиговка! — Витя ткнул рукой. Широкая прямая улица убегала вдаль, и конца ее не было видно.

— Ничего проспектик, подходящий, — сказал Филя. Длиннющая улица, видимо, все-таки смутила его, но он старался скрыть это. — Вот с первого дома и начнем!

Лестница за лестницей стали обходить квартиры. Звонили и спрашивали:

— У вас Еленева не живет? Лидия Гавриловна?