Страница 17 из 17
— Первое орудие заклинило, — доложили из расчета.
Бронепоезд мчался назад. Первое время разрывы еще сопровождали нас, словно конвой, сзади и с боков, потом отстали.
На разборной койке у стены под вывороченными снарядом досками лежал Иван Лукич. Около него суетились врач и Кошкин. Кошкин снял с Селиванова гимнастерку и взялся было за нательную рубашку, но в нерешительности остановился. Рубашка, промокшая насквозь кровью, прилипла к боку.
— Чего смотришь, сдирай, — тихо сказал Селиванов.
— Больно же будет, — неуверенно заметил Кошкин.
— Ты что мне, по-дружески это удовольствие растянуть хочешь? Сдирай! — крикнул он, сжав зубы.
Кошкин дернул за снятый рукав рубашки, и на левом боку, пониже плеча, показалась большая рваная рана. В глубине ее розовела кость ребра.
— Вот видишь, какой это человек? — жаловался врачу Кошкин. — Его с самого начала ранило, а он из-за своего упрямства не хотел смены себе просить. Разве хорошо это?
— Мели, мели, — закрыв глаза, шептал Селиванов, — язык без костей.
А когда ушел врач, Кошкин сел рядом на койку, взял Селиванова за руку и долго смотрел в его лицо.
Потом он вдруг поднялся и стал быстро раздвигать развороченные доски, добираясь к броне.
Броня от удара снаряда вогнулась, образовав выпучину. Теперь эта выпучина была видна всем.
— Иван Лукич, — крикнул Кошкин, — броня-то твоя выдержала испытание! Смотри, ни одной трещинки! Видишь?
С грязного лба Ивана Лукича на радостно блестевшие глаза капал пот.