Сирена

– Что же, иностранное правительство?

– Да, человек, ставший теперь во главе иностранного правительства, которому нужна поддержка России против Германии и Англии.

– Значит, это французы?

– Да, французы, то есть Наполеон Бонапарт, ставший теперь первым консулом французской республики.

– Неужели он рассчитывает на поддержку России? Ведь это тот самый новоявленный военный гений, выделившийся своими талантами при осаде Тулона?

– Это говорит только в его пользу.

– Под его начальством совершена экспедиция в Египет!

– И это только служит к вящей его славе.

– Да, но по дороге в Египет он захватил остров Мальту, собственность мальтийских рыцарей, и этого ему не простит государь Павел Петрович, восстановивший орден в России и принявший звание его гроссмейстера.

– У нас восстановлена одна лишь внешняя сторона мальтийского рыцарства, но, к сожалению, орден, как очаг тайных знаний и постель откровений герметических наук, перестал существовать. У нас, в России, теперь есть гроссмейстер, есть командоры мальтийские, но ордена нет, потому что здешним мальтийцам не переданы тайны, известные прежним. Мальтийский орден перестал существовать в ту минуту, когда взлетел на воздух корабль, на котором, по распоряжению Бонапарта, увозили с Мальты архив, книги и документы ее рыцарей. Мальтийцы не могли допустить, чтобы записи их таинственного учения попали в руки непосвященных, и сделали так, что корабль был взорван.

– Я слышал об этом корабле, но не знал, что это дело самих мальтийцев; я думал, что это случай!

– Так приходится объяснять все, когда причины для нас остаются неизвестными; так, вероятно, и леди Гариссон объяснит свое внезапное падение, которое готово уже для нее. Тебе Альбус показывал таблицы и объяснял первоначальное их значение?

– Да.

– Тебе известны все двадцать две?

– Да.

– Вспомни ту, на которой изображена падающая башня, разбитая молнией; ты, конечно, видал ее... она служит эмблемой.

– Незаконного возвышения, которое вдруг выпадает на долю человека, ничего не сделавшего со своей стороны для его достижения и потому недостойного. Его падение тем стремительнее и тем ужаснее!

– Совершенно верно. Вот оно и ждет красавицу леди, хотя она и не подозревает о нем. Она слишком понадеялась на свои силы, и сокрушат ее сами же иезуиты, выдвинувшие ее.

– Почему же ты думаешь, что они вдруг так поступят с ней?

– Потому что она решилась завести двойную игру: явившись сюда под руководством иезуитов на деньги, данные Бонапартом, который рассчитывает – может быть, не без основания, – что иезуиты помогут ему в России, она завела сношения с французским королем Людовиком, получившим убежище у нас, в Митаве. Она хочет служить Бонапарту и его противнику, французскому королю, в надежде, что воспользуется впоследствии милостями того, кто из них останется победителем. Но сторонники Наполеона Бонапарта, иезуиты, не потерпят этого и разделаются с ней.

– Да неужели иезуитский орден так силен?

– То есть чтобы разделаться с леди?

– Нет, я не о том говорю, а чтобы на его помощь мог рассчитывать Бонапарт для своего сближения с русским государем? Неужели он думает, что добьется того, что будет забыт разгром Мальтийского ордена и произойдет разрыв с королем Франции, проживающим теперь в России под охраной Павла Петровича? Неужели можно достичь этого при помощи иезуитов?

– Время покажет, что из этого выйдет, а пока – поживем увидим!

– Сомневаюсь я! – покачал в ответ головой Елчанинов.

Сомнения Елчанинова хотя были не безосновательны, но, как показали потом обстоятельства, все же явились напрасными.

Наполеон Бонапарт при помощи иезуитов и, главным образом, их представителя в России, отца Грубера, достиг желаемого соглашения, и этот факт засвидетельствован историей, которая имеет в подтверждение его неоспоримые документальные данные.

Через некоторое время Елчанинов ушел от Кирша с тем, чтобы отправиться прямо от него к Альбусу и передать тому последние сведения, полученные через придворного арапа Мустафу.

Едва Кирш успел проводить приятеля, наверху, в комнате маркиза, раздался звонок. Кирш встал и поспешил подняться наверх к звавшему его Трамвилю.

Маркиз был занят разбором только что полученной почты; он держал в руках шифрованное письмо.

– Возьмите ключ шифра, – приказал он арапу-Киршу, – и помогите мне поскорей прочесть это письмо. Сейчас, вероятно, приедет патер Грубер, а мне хотелось бы до него покончить с чтением корреспонденции.

Кирш взял книгу, служившую ключом, и по вопросам маркиза стал отыскивать в ней объяснения шифрованных слов письма.

Маркиз де Трамвиль был не кто иной, как тайный агент Бонапарта, присланный им в Россию к иезуитам с письмами и бумагами, которые нельзя было доверить почте из боязни, что их могут перекопировать.

Опасаясь, чтобы эти бумаги как-нибудь не попали в руки русского правительства, маркиз де Трамвиль после своего несчастного случая на дороге, грозившего ему смертью, решился отправить их по назначению с тремя встретившимися с ним приятелями, потому что иначе, умри он в каком-нибудь придорожном трактире, все, что было при нем, могло попасть в руки полиции.

Маркиз де Трамвиль был воспитан в иезуитской школе и всецело находился под влиянием иезуитов, сумевших устроить так, что он был в полной от них зависимости. Они держали его в руках, как, впрочем, многих слабых и нетвердых волей людей.

Трамвиль, именно человек слабый и с нетвердой волей, в глубине души не сочувствовал иезуитам, но подчинялся им из боязни, не имея возможности, в силу особенно сложившихся обстоятельств своей жизни, освободиться из-под их влияния. У них была полная возможность держать его в постоянном страхе, и они, не стесняясь, пользовались ею.

Маркиз с помощью Кирша разобрал письмо и, видимо, остался недоволен тем, что прочел. Он покачал головой и проговорил:

– Консул сердится, что мы ничего не сообщаем ему о наших успехах. Он спрашивает, почему леди до сих пор не представлена ко двору, как будто это дело такое легкое и простое, что стоит лишь захотеть и оно будет сделано. Он привык действовать в сражениях, которые решаются какой-нибудь атакой кавалерии или быстрым и решительным натиском. Вот видите ли, Али, – обратился он к Киршу в наставительном тоне, – в политике совершенно не то, что на поле сражения, а консул не хочет понять это. В политике быстрый натиск может принести только вред. Вот вы посвящены братьями иезуитами в тайну леди Гариссон. Скажите, разве можно тут было действовать натиском?