Сирена

Очутившись тут один на один с красавицей леди, Варгин оторопел.

– Не удивляйся ничему, – быстро по-русски заговорила она шепотом, продолжая держать его за руку и крепко стискивая ее, – не расспрашивай, почему я не хочу, чтобы знали, что я говорю по-русски. Ты мне нравишься. Твои бешеные речи и глупый восторг предо мною забавны мне. За мной следят и не дают воли. Может быть, если бы меня не держали под надзором, я не обратила бы на тебя внимания, а теперь целуй скорее: у нас лишь несколько мгновений.

У Варгина закружилась голова, он пошатнулся как пьяный, опьянев сразу от одуряющего счастья, вдруг свалившегося на него, и, сам не помня, что делает, схватил красивую женщину и прижал ее к себе. Молодая кровь заговорила.

– Прелесть, радость, счастье, жизнь! – лепетали его губы, покрывавшие ее поцелуями.

Это была минута какого-то отчаянного безумия. Варгин потерял ощущение времени, пространства, расстояния; он чувствовал только близость любимой женщины, ее руки, охватившие его шею, ее тело, трепетавшее в его объятиях.

Пролетела минута, хотя это была вечность блаженства, но все-таки она пролетела.

– Тсс... довольно, – услышал он, – нас могут застать... Сюда, сюда!

И, сам не зная как, Варгин вдруг почувствовал, что все исчезло кругом. Он стоял в темном коридоре, в конце которого виднелся свет фонарей, горевших на палубе, и мелькали гости.

– Ты что тут делаешь? – услышал он голос управляющего, вероятно, за стеной коридора, там, где только что был он сам.

– У меня закружилась голова, я ушла, чтобы оправиться, – ответил другой голос, женский.

Варгин узнал, что это была леди.

Они говорили по-русски, и тон управляющего был властен, почти груб, совершенно не похож на тот, которым он разговаривал с леди в присутствии Варгана на сеансах.

– «Голова закружилась, оправиться»! – иронически повторил управляющий. – Я знаю тебя. Берегись!

– Берегись и ты, – возразила она, – настанет мое время, тогда и я сведу наши счеты. Я тебя предупреждала несколько раз.

– А я тебе отвечал, что ни в каком случае не боюсь тебя, и теперь повторяю то же самое. Если бы только не твоя красота...

– И если бы только не твое ничтожество... тогда бы что было?

– Тогда бы... тогда бы ты пропадала в своем ничтожестве. Помни, к чему обязывает созданное тебе положение!

– А ты помни свое положение предо мною! Ты – управляющий и больше ничего.

– Я управляющий для всех других, а для тебя...

– Что, что ты для меня?!

– Иди к гостям! Потом поговорим!

– Нет, я хочу знать сейчас. Слышишь? Или я не посмотрю ни на что.

– Ну, я говорю тебе: полно! Иди к гостям! Ты уже готова наделать глупостей... Довольно!

– Вот так-то лучше! Ну, проси прощения! Нет, стань на колени... на колени, говорят тебе!.. Целуй туфлю! Впрочем, ты недостоин, довольно тебе подола платья... Нет, и этого много... Поцелуй то место, на котором я стояла! Ну, кто же я теперь, по-твоему?

– Ты... ты – сирена!

И голоса стихли. Послышался отдаляющийся шорох платья леди.

«Сирена, сирена! – повторял Варгин, выходя по коридору на палубу и с жадностью вдыхая свежий воздух. – Да, она – сирена, но, кто бы ни была, она может делать со мной что хочет... что хочет. Я в ее власти теперь!»

Он оглянулся. Из золоченой двери каюты выходила леди, гордая и спокойная, а за нею, подобострастно склонившись, следовал управляющий.

Они прошли мимо, к гостям, не обратив внимания на Варгина, словно тут его вовсе и не было, словно и забыли о существовании его или даже никогда не помнили. Обычная холодность сковывала красивые черты леди; ни глаза, ни бесстрастная складка рта не выдавали ее, и только ноздри расширились, и то слегка – чуть-чуть заметно.

Варгин владел собой плохо. Щеки его горели, рот нервно дергался, и глаза, он знал это, блестели радостью и торжеством. Ему жаль было сдерживать в себе эту радость и торжество, он нарочно хотел поддержать их, испытывая все еще наслаждение ими.

Управляющий, отстав от леди, подошел к нему.

– Что вы делаете тут, молодой человек? – спросил он, взглядывая Варгану близко в лицо испытующим, подозрительным взглядом.

Варгин подбоченился и дерзко поднял голову.

– А не все ли вам равно, что я делаю, человек средних лет? – проговорил он и смерил управляющего взглядом с головы до ног.

Тот усмехнулся, покачал головой и повернулся было, чтобы идти дальше, будто не желая обращать внимания на выходку Варгина, но потом остановился и сказал вполоборота:

– Да, чтобы не забыть: завтра вашего сеанса для портрета у миледи не будет. Вам пришлют сказать, когда вам можно будет явиться к ней.

И прежде чем Варгин успел возразить, он пошел дальше и смешался с толпой гостей.

Варгин, назло управляющему (он уже ненавидел его всеми силами души), остался на яхте до конца бала. И только когда начался разъезд, он заметил, что у него нет шляпы. К ужасу своему, он тут только вспомнил, что забыл ее в потайном уголке за драпировкой, где стояла серая атласная софа.