Страница 48 из 75
Глава 14
…- Ты отец, зла или обид не держи, просто знай — если бы вы видели то, что узрели мы в разоренной черкасами деревни, то сами бы поняли: такая брань нынче пошла, что дома никому не отсидеться. К вам самим завтра воры явятся — а то и отряд коронных фуражиров! И тогда будите рады, если только пару мужиков зарубят, да баб снасильничают, оставив людей без всяких запасов на зиму… Ну а коли не желаете подыхать голодной смертью, да жен и дочерей под поляков подкладывать, то нужно готовиться драться.
Деревенский староста потупился, опустив взгляд. Почернел с лица и его старший сын, в чьем доме разместились мы с десятниками… Повисшее за столом напряжение немного развеяла невестка Матвея Степановича — статная, дородная женщина, и в преклонных годах сохранившая остатки девичьей красоты. Поставив перед моими воями миски с дымящейся полбяной кашей, запаренной в печи со сливочным маслом, ароматные ковриги свежеиспеченного ржаного хлеба, завернутого в капустные листы, да кадку с моченой капустой и крупно нарезанное копченое сало, она негромко произнесла мягким, грудным голосом:
— Кушайте, гости дорогие, с мороза-то оголодали.
Я с чувством ответил:
— Благодарствую, хозяюшка! Ну-ка братцы, становись на молитву, освятим трапезу… Отче наш! Иже еси на небесех! Да святится имя Твое…
Прочитав «Отче наш» и молитву на благословение пищи и пития (а как же, раз голова, то мне и молитву читать!), я первым сел за стол — и первым запустил ложку в сочное варево. М-м-м… Немного не хватает соли — но полба в печи, да со сливочным маслом! М-м-м…
Некоторое время мы с соратниками просто молча работаем ложками, насыщаясь с дороги — и отводя душу на домашней еде. Наконец, утолив первый голод, и отложив в сторону надкусанный кусок ковриги с салом, я сделал щедрый глоток еще теплого взвара из сушеных яблок и лесных ягод, после чего (заметно повеселев!) хлопнул старосту по плечу:
— Не робей, Матвей Степанович, мы же теперь здесь стоим, так что сами вас и обороним! Да и не только вас…
Тут я уже немного построжел, всем видом давая понять, что разговор начинается серьезный:
— До ночи пошлешь гонцов на артах во все окрестные деревни. Упреди соседей, что по округе рыскают воры да литовские шайки, что коли дотянутся до весей ваших — то ограбят до нитки, а то и просто вырежут людишек да избы пожгут. Так что пусть ваши на всех зимниках засеки валят, да сторожу выставляют, чтобы друг друга дозорные меняли и день и ночь! Припасы съестные нужно поделить — часть получше припрятать. Так, что ежели дома придется покидать, латиняне их не смоги найти… Иную же снедь приготовить вместе с санями: покуда ворог через засеки прорвется, селяне — хотя бы бабы да детки — успеют сбечь с каким-никаким припасом…
Сделав еще один глоток разведенного с медом и тонизирующего приятной кислинкой взвара, я продолжил:
— Передай также и иным старостам, что стрелецкий голова собирает дружину — бить ляхов и литовцев на дорогах из засад. Будем награбленное возвращать, да разбойников короля Сигизмунда отвадим от здешних мест! Мне много мужей пока и не требуется — но с полсотни ратников я смогу вооружить и клинками, и даже самопалами. Драться обучим — да по началу я ваших поберегу, не стану кидать в самую сечу… Вот сколько окрест таких же лесных весей?
Матвей Степанович, чуть приободрившись, ответил быстро и бордро, не ломая прежних комедий:
— Да с пяток наберется помимо нашей! Хотя, Сосенки-то уже и не в счет…
Староста тут же поменялся в лице, вспомнив о погибшем поселение — но тут в разговор влез заметно волнующийся парнишка лет семнадцати на вид, внук Матвея — сидящий чуть поодаль, на лавке:
— Дядьку Тимофей, а позволь и мне в дружину вступить!
Поперхнувшийся было отец отрока аж вскинулся — после чего не своим голосом рыкнул:
— Молчи щенок, я тебе дам в дружину… Видел⁈
Крепкий крестьянин показал притихшему сыну здоровый такой, крепкий кулак прирожденного пахаря и лесоруба — и тогда я, внимательно посмотрев на мужика, с легкой прохладцей в голосе заметил:
— Безусые юнцы нам, конечно, не нужны. А вот такие крепкие как ты — очень даже. Суди сам — мне потребно пять десятков мужей для начала. Между тем, как уже сказал Матвей Степанович, в округе только пять деревень вместе с вашей, верно? Значит, от каждой веси по десятку мужиков мне в дружину…
Заслышав мои последние слова, крестьяне попритихли — а я, между тем, продолжил:
— С вашей, к примеру — по ратнику от каждого дома. Да чтобы крепкие мужики, в самой силе! Безусых юнцов и единственных кормильцев брать я, конечно, не хочу — как и единственных сыновей. Но ведь кто-то же должен пополнить мой отряд? Так что, ежели есть на кого хозяйство оставить, и дети уже не в люльке агукают — то милости просим.
В этот раз в лице поменялась уже хозяйка дома, ненадолго вышедшая из избы — и только что зашедшая обратно. Как бы в голос не завыла… Но муж ее даже не посмотрел на ошарашенную и испуганную жену, решительно рубанув рукой по воздуху:
— Значит, я и пойду! Ежели правду говоришь, голова, что бить будем воров в окрестностях…
— Митрофанушка, да ты что же⁈
И отец, и супруга хозяина дома воскликнули одновременно, в унисон — и чтобы унять их, я вновь взял слово, заговорив уже заметно более жестко:
— Ты, Митрофан Матвеевич, согласие свое дал — а раз дал, то не юли! Ратные люди — они подневольные, куда голова скажет, туда и пойдут!
Чуть поднадвив на крестьян, я, однако, тут же смягчил тон:
— Но да — покуда не обучу вас ратному искусству, да в деле не испытаю, будем в здешних местах на воров и литовцев охотиться… А там посмотрим. Но веси ваши я без защиты однозначно не оставлю!
Чуть успокоив напрягшегося было селянина, я также подсластил пилюлю:
— Кроме того, ты, Митрофан Матвеевич, коли первым охотником в дружину вступить вызвался, то быть тебе и десятником от вашей веси! Сейчас пойдем к обозу, там выберешь себе клинок добрый, среди взятого с воров — да пищаль тебе подберем. После чего сам соберешь мужей в свой десяток. Но единственных кормильцев, также, как и единственных сыновей да юнцов глупых постарайся не брать… А уж вечером начнем вас учить.
…- Веселее братцы, веселее! Чем быстрее придем, тем быстрее согреемся!
Растянувшаяся цепочка моих ратников и новоиспеченных новобранцев лишь угрюмо молчит — люди вымотаны тяжелым переходом по заснеженному лесу…