Страница 16 из 75
Глава 5
…- Ну, рассказывай, Богдан.
Запорожец, к которому я придвинулся вплотную после сытной трапезы, посмотрел на меня с едва уловимой тревогой в глазах.
— О чем гутарить-то, голова?
— Ну как о чем… Как король Смоленск осаждает, в какой силе, много ли у Сигимунда припасов для прокорма людей и скота, сколько огненного зелья, в чем испытывает недостаток, сколько черкасов в его войске… Все рассказывай, Богдан.
Десятник невесело усмехнулся:
— Время ли о том сейчас гутарить, голова? Дождемся утра, а уж там все и припомню на свежую голову?
— Да нет, мой новый друг, утра мы ждать не будем. Люблю я знаешь ли, покумекать именно перед сном — утром глядишь, уже и решение готовое в голове… Так что кажи все, что знаешь — а я внимательно тебя слушаю.
Немного помедлив, казак кивнул головой:
— Хорошо, пан сотник, расскажу тебе все, что знаю, с самого начала… Итак, король Сигизмунд начал свой поход с не самым большим войском — магнаты выделили денег на наем всего пяти тысяч германских пикинеров, мушкетеров и пушкарей. Да шляхта собрала в хоругви еще семь тысяч всадников. Треть — латные гусары, остальные же литовские панцирники и легкая шляхетская кавалерия, примерно пополам. С этими силами король и начал осаду Смоленска, не имея сильных стенобитных пушек — а ведь крепость защищает не менее пяти тысяч ратных людей! Гетман Ходкевич сразу сказал, что Смоленск не взять теми силами, что есть в наличие у короля — но Сигизмунд уперся. Мол, у него всего пять тысяч пехоты, и у воеводы Шеина в гарнизоне столько же стрельцов да детей боярских! Вдруг разобьет немцев в бою — а то и перекупит, обобрав горожан и изъяв все золото, серебро да каменья драгоценные из храмов⁈
Я кивнул, соглашаясь с доводами польского короля — а казак, между тем, неспешно продолжил:
— Оставить с немцами еще и шляхетскую кавалерию — но с кем тогда королю идти на Москву? В Москве царь с сильным войском, в Тушино «царевич Дмитрий», а ему служат и донские казаки, и черкасы, и шляхта, взбунтовавшаяся во время рокоша Зебжидовского… И войск у Дмитрия поболе будет, чем во всей королевской рати! Куда идти, как делить хоругви? Так что Сигизмунд решил Смоленск все же брать, заодно дожидаясь у города и подкреплений из Речи Посполитой.
— И что, пришли подкрепления?
Реестровый черкас, после непродолжительной паузы ответил с тяжелым вздохом:
— Пришли. Все полки реестровых казаков, да прочая голытьба вместе с нами… Практически вдвое выросла королевская рать с нашим приходом — и ныне всю хутора в округе Смоленска заняты нашими ратными людьми, вставшими на постой.
— А сколько, значит, всего реестровых казаков в войске Сигизмунда?
— Шесть полков по тысяче человек.
— Понятно…
Понятно мне только то, что запорожские казаки, в число которых входят и занесенные в реестр черкасы, и простая голытьба, выступи она прямо сейчас против короля, погубили бы польское войско! Особенно, если бы смоленский гарнизон пошел бы на вылазку… Но то лишь грезы романтика-славянофила, не имеющие ничего общего с реальностью. В конце концов, кабальных соглашений вроде Ольшанского, что будет подписано гетманом Сагайдачным только через семь лет, пока еще нет и в природе. Как нет еще и ограничений реестра (всего до тысячи казаков по Ольшанскому договору), и насильственного закрепощения прочих запорожцев… А ведь придет время и запретов на походы против турок и татар — когда возвращающихся с добычей черкасов будут встречать пушки польских застав! Но хоть все это и случится в недалеком будущем, но сейчас подобное не снится запорожцам в самых страшных кошмарах. Наоборот, сейчас Сигизмунд не считает зазорным позаигрывать с рядовым казачеством, делая туманные намеки на включение в реестр всех участников войны с Россией, да обещать уравнять в правах всех христиан Речи Посполитой… Так что пока у черкасов нет серьезных причин подняться против ляхов.
К моему вящему сожалению…
Немного помолчав, я обратился к замолчавшему было Богдану:
— Ну, казаче, продолжай свой сказ. Как протекает осада?
Десятник пожал плечами:
— Да никак пока. Воевода Шеин успел собрать сильную рать, сжечь посады — и как видно, подготовить запасы в крепости, раз решился драться. Предложение короля о сдаче он отверг — а Сигизмунд отверг предложение Ходкевича оставить под Смоленском лишь заслон. Нет, король приказал штурмовать крепость… Что же, гетман исполнил его волю и принялся готовиться к нападению. Изначально вельможный шляхтич желал подвести заряды с порохом к деревянным воротам — и, подорвав их, открыть проходы немецкой пехоте. Но воевода, как видно, предусмотрел такую возможность — и прикрыл сами ворота срубами, наполненными камнем и землей.
На минуту прервавшись, Лисицын продолжил:
— Тогда гетман решил подвести под ворота мины, сделав земляной подкоп — и уже там, заполнив его бочками с порохом, подорвать заряды… Все же для того, чтобы разрушить ворота, нужна гораздо более слабая мина — заметно слабее чем та, что нужна для подрыва участка стены! И отряду шляхтича Бартоломея Новодворского удалось подорвать одни из ворот — вот только пошедшие в атаку роты немецкой пехоты попали под ураганный пищальный и пушечный огонь из крепости, понесли большие потери — и не сумели даже добраться до ворот… Да что там, до пролома не успела доскакать даже расстрелянная на подходе конница!
Десятник на мгновение перевел дух — но тут же продолжил:
— Однако Ходкевич счел, что на участке стен у подорванных ворот собралась большая часть защитников Смоленска. И тогда гетман организовал атаку также и на северную, и на западную стены, попытавшись перенести направление главного удара… Но, как видно, Шеин сохранил под рукой сильный отряд — и в нужный момент бросил его на стены там, где было тяжелее всего. Немцы сумели закидать ров фашинами и приставить лестницы, кто-то успел даже подняться по ним… Но пыл атакующих вскоре остудила картечь московитских пушек, ручные бомбы, метаемые со стены вниз, плотный пищальный огонь. А всех смельчаков, кто успел подняться, москали без жалости вырубили, сбросив трупы наемников на головы их товарищей!
— Ага, камрадов…