Страница 14 из 75
Короче говоря, не предусмотри я возможность прорыва всадников с самого начала, Курцевич сумел бы уйти. Но резвый шляхтич (я узнал его по вороному красавцу-скакуну, о котором поведал Богдан), во время бегства обогнал казаков и прочно занял место в голове колонны за счет дорогого, быстроного жеребца — и вскоре полетел на снег вместе с конем! Моя задумка с веревкой, натянутой поперек дороги (подсмотренная у казаков атамана Ермака), сработала безупречно. Ибо следом за командиром на зимник опрокинулось еще несколько польских всадников… Как я понимаю, вперед вырвались самые крутые и богатые, раз у них столь крепкие и быстрые скакуны!
А вот опыта среагировать на опасность и успеть затормозить коней у панов уже не хватило…
Как-то само собой получилось, что уцелевшие запорожцы во главе с Богданом, скачущие на менее резвых лошадях, оказались в самом конце вражеской колонны — и даже немного отстали… Да, в конечном итоге все сложилось совсем не так, как мы договаривались с десятником. И вряд ли я смогу узнать наверняка, хотел ли Лисицын уйти вслед за ляхами из западни, или все же внутренне решился на измену и будущую борьбу с поляками. Но, так или иначе, когда первые беглецы кубарем покатились по снегу вместе с лошадьми, отчаянно визжащими от страха и боли, реестровые сделали свой выбор… Резко замедлившись, казаки (всего четверо!) достали из седельных кобур пистоли или кавалерийские карабины (реестр, живут побогаче) — после чего окончательно осадили коней, перекрыв весь зимник тонкой, но ровной цепочкой всадников.
А затем последовал дружный залп запорожцев — пришедшийся по сбившейся кучке примерно из десяти ляхов, успевших все же остановить скакунов… Поляки даже не смотрели назад — и естественно, не успели среагировать на атаку изменивших черкасов. В то время как каждая казачья пуля нашла свою цель! Но запорожцы не остановились на одном лишь залпе — и, бросив обратно в кобуры огнестрельное оружие, они выхватили сабли из ножен да ринулись вперед, дико закричав:
— БЕЙ!!!
— Пся крев!
— Матка Бозка…
Окончательно дезориентированные фуражиры только что и успели развернуть скакунов навстречу черкасам, отчаянно — и испуганно! — ругаясь, а то и просто молясь… Но Божья Матерь сегодня не ответила на молитвы захватчиков и интервентов, пришедших лить христианскую кровь на чужой земле — лить ее ради грабежей и добычи, ради новых поместьев. Закипела отчаянная, яростная рубка — и в круговерти сабельной схватки конных я успел мало что разобрать. Разве что отметил, что верткий клинок в руках Богдана словно бы жил своей жизнью — как кажется, десятник записал на свой счет по меньшей мере двух поляков…
А после все кончилось — в смысле, вороги кончились. Правда, и рядом с Лисицыным осталось всего лишь двое уцелевших казаков… Последние же поспешно ринулись добивать упавших наземь поляков, рухнувших на скаку вместе с лошадьми — так что мне пришлось отчаянно закричать:
— Курцевича не трогать!!!
Немного поколебавшись, Богдан повторил мой приказ — и когда мои лыжники покинули лес (с готовыми к стрельбе самопалами да кремниевыми мушкетами!), казаки бросили к нашим ногам богато одетого шляхтича средних лет, облаченного в дорогой полушубок из бобровых шкур. С непокрытой головой, разбитым носом — и неестественно вывернутой ногой, отчего лицо его искажают гримасы боли — шляхтич вызвал у меня даже некоторое подобие сочувствия… Несмотря на открытый — и полный лютой ненависти взгляд обреченного человека, не собирающегося торговаться за жизнь и унижаться перед концом.
Но так уж получилось, что сегодня шляхтичу все же немного повезет…
— Пан Ян.
Подойдя вплотную к обезоруженному поляку, я легонько поклонился, приветствуя его, после чего вполне искренне заметил:
— У вас практически получилось. Я бы на вашем месте также рискнул идти на прорыв.
Лях выслушал меня с некоторым недоумением на лице — после чего я обратился к явно недовольному моими реверансами Богдану, властно приказав:
— Переводи! А заодно и его ответ.
Десятник нехотя произнес несколько слов, смысл которых показался мне отдаленно понятным и похожим на то, что говорил я сам. Однако ответа не последовало — шляхтич лишь презрительно скривил губы, развеяв всякую симпатию, зародившуюся было к отчаянному и умелому противнику, спасовавшему лишь во время бегства… Но все же я продолжил:
— Вы завоевали мое уважение своими действиями, пан Курцевич — и это уважение дарует вам жизнь. Можете считать этот день вашим вторым днем рождения — ибо несмотря ни на что, я помилую вас… И предам в руки Господа! Пожелает Господь, чтобы вы добрались до королевского лагеря живым, не попав в зубы хищников и руки воров, не умерев от раны ноги — и вы выживете. В противном случае… Что же, на все Божья воля. Но если Господь вас все же помилует, передайте своему королю… Передайте Сигимунду, что земля в Московском царстве — Русская земля! — будет гореть под ногами польских захватчиков! И что сегодня полыхнула лишь первая искра яростного пожара, что в конечном итоге сметет всю вашу рать!
Шляхтич напряженно замер, предположив, что я угрожаю ему — но еще сильнее напрягся Богдан, с явным неудовольствием и даже возмущением воскликнув:
— С чего вдруг дарить жизнь польскому псу⁈ Повесить его на дереве, и вся недолга! Уж он-то вас точно не пощадил бы, пан сотник, попади вы в его руки!
Подняв взгляд на десятника, я понимающе так усмехнулся — после чего властно приказал:
— Переводи!
После чего, не удержавшись, чуть тише добавил:
— Моя жизнь, попади я в руки ляхам или татарам, или туркам, все одно зависит лишь от Божьей воли — также, как и жизнь Курцевича. Также, как и твоя жизнь, казаче… И запомни — теперь обратной дороги тебе и твоим людям нет.
Реестровый запорожец выдержал мой прямой, чуть насмешливый взгляд, не отведя глаз — и по его глазам я понял, что казак уловил глубинный смысл последних слов, осознал причину моей неожиданной милости. Да, я пощадил поляка вовсе не из-за симпатии! Курцевич нужен мне, чтобы добрался до короля — и опять же, не с той целью, чтобы попугать Сигизмунда Ваза обещаниями партизанской войны. Нет, нет! Курцевич нужен мне, чтобы королевские уши услышали из его уст правду — реестровые запорожцы, включенные в отряд фуражиров, изменили, предали и напали в бою с тыла! А значит, что изменить могут и другие черкасы, хоть реестровые, хоть нет…