Что творится под этой крышей

— Хорошо.

Она положила трубку, мне стало немного легче, но глубоко внутри чуть-чуть тревожно. Я пошла на кухню вымыть руки, увидела свет в маминой спальне, оттуда раздавались звуки притопов и прихлопов — танцует в наушниках, она не слышала, как я вошла. Мне уже было немного легче, и я решила заглянуть поздороваться, как будто если я всё сделаю правильно сейчас, то моего вранья минуту назад как бы не было. Приоткрыла дверь, полюбовалась мамиными танцами, пока она меня не заметила, она сняла наушники и улыбнулась:

— Ты пришла уже? А я не слышу, зарядку делаю.

— Я вижу. Не, я не пришла, я на минутку, куртку возьму и пойду.

— А чего так рано?

— Андрюха подрался и нас выгнали, — закатила глаза я, мама вздохнула, но промолчала. Я помахала ей и закрыла дверь, она там опять запрыгала, меня это почему-то дико расслабило и успокоило. Я вымыла руки, вытерла лишнюю косметику, расчесалась и открыла холодильник, застыв перед ним в позе чайника, который что-то хочет съесть, но пока не знает, что.

«У нас в холодильнике даже льда нет. В фильмах у всех всегда есть лёд. Откуда он у них берётся? Ещё и специальная штука для него, чтобы к синякам прикладывать. Я даже не знаю, где она продаётся и как называется.»

Смирившись в тем, что как в кино не будет, я взяла яблоко, вымыла, вытерла и пошла к Честеру.

Он сидел на моей лавочке в позе туриста на Багамах, раскинув руки и загорая в лучах белой питерской ночи, скосил на меня глаза и улыбнулся, моё спокойствие опять вспыхнуло и сгорело, я отвела глаза и протянула ему яблоко:

— На, приложи к синяку. Льда нет.

Он улыбнулся шире, взял яблоко и откусил большой кусок, с наслаждением. Я посмотрела на него осуждающе, ну, я надеялась, что это выглядит осуждающе. Я не умела так смотреть, как Санюшка, чтобы все сразу стали покладистые и пошли молча куда я говорю. Честер дожевал и сказал:

— Не нужен мне лёд, успокойся, он меня не сильно ударил. Он вообще бить не умеет. Нахрена тогда бросаться, интересно?

Мне стало обидно за Андрюху и я сказала:

— Он бросается не с целью победить, а с целью защитить.

Он усмехнулся и смерил меня взглядом:

— Тебя? От меня?

Я отвела глаза, он откусил ещё яблока и стал смотреть на небо, потом посмотрел на меня и сказал с печальной жалостью:

— Расслабься, белочка, я тебя не съем. Просто принеси мою куртку и покажи где автобусная остановка, и я пойду. Скажешь своей долбанутой Альбине, что мы расстались. Если мы случайно пересечёмся, я подтвержу. Но мы вряд ли пересечёмся, я редко здесь бываю.

— Ладно.

Я медленно развернулась на подгибающихся ногах и пошла обратно в дом, надеясь, что по мне не видно, насколько меня вышибло из равновесия этой новостью.

«Мы расстались?»

Я доползла до кресла с его двумя куртками, взяла ту, которая была раньше, осторожно ощупала карманы, нашла телефон, открыла и осмотрела, убеждаясь, что он нигде не ударенный и не испорченный, а то я вовек не расплачусь, он выглядел сильно дороже, чем мой. Попытки куда-то нажать ни к чему не привели — разрядился.

«Он звонил на него. Если бы я знала и взяла трубку, мы могли бы поговорить по телефону. Было бы так мило. Он бы сказал, что нам надо встретиться и обменяться вещами, мы бы назначили время и пришли туда, там бы поговорили. Так спокойно.»

Я это видела как наяву, опять начиная подозревать, что мне это всё просто снится, и я вот-вот проснусь.

«Нет. Не надо, ещё рано. Ещё чуть-чуть. Хочу его увидеть ещё раз. Хотя бы на фото.»

Я нащупала в другом кармане что-то твёрдое и достала паспорт, с диким волнением открыла и посмотрела на фотографию — меня даже от маленького паспортного фото вынесло обратно в сауну к чертям, но теперь я хотя бы могла сидеть и зажимать себе рот ладонью, чтобы не начать орать от избытка эмоций.

Потом меня немного отпустило то и я сразу же взялась за очередное — достала телефон и стала фоткать его паспорт, каждую страницу.

«Теперь я знаю, где ты живёшь.»

Что мне это знание даст, я не думала — мне просто нравилось иметь эту информацию, хотя смелости ею воспользоваться у меня никогда не будет, даже просто прийти под окном пострадать — нет, я не смогу, я скорее буду об этом фантазировать, завернувшись в три одеяла, чтобы даже себя саму не видеть, это стыдно. Но приятно.

Кошелёк я тоже нашла и открыла, всё посмотрела, но ничего не поняла. Вернула всё на место, застегнула как было и вышла на улицу. Честер встал и показал мне огрызок:

— Куда выкинуть?

— Давай сюда, — я забрала его, отдала куртку и пошла в дом выбрасывать, когда вернулась, он пытался включить телефон. На меня он не посмотрел, так что я тоже достала телефон из солидарности, увидела непрочитанное сообщение в мессенджере и открыла его. Там было написано: «Если ты его сейчас не поцелуешь, он уйдёт навсегда».

Меня огрело этим как штормовой волной, снесло и закружило, я опять падала, как тогда в дыму и синих полосках, но сейчас колонны рядом не было, поэтому я не знала, за что хвататься, и просто медленно уходила под землю.

«Я не хочу. Нет... Не для того я его придумывала, чтобы он так просто ушёл.»

Глава 11. Согласно пророчеству

Он держал меня за плечи и спрашивал, как я себя чувствую, я его практически не слышала и не могла ничего сказать, зато смогла предельно чётко понять, что мне нужно освободить обе руки, чтобы всё точно было как надо. Сунула телефон в карман, схватила Честера за плечо одной рукой, за затылок второй рукой, встала одной ногой на ступеньку крыльца, потому что был риск не дотянуться, и прижалась губами к его губам, крепко жмурясь и надеясь, что именно так это и делают нормальные люди.

Наверное, нормальные люди это делали не так, потому что Честер замер на бесконечную секунду, за которую я успела умереть раз десять, а потом начал улыбаться. Я этого не видела, потому что глаза открывать боялась, но чувствовала очень хорошо.

Окончательно убедившись, что мне до нормальных людей в этих вопросах очень далеко, я отпустила его, собираясь пойти наесться камней и прыгнуть в озеро, чтобы точно не всплыть никогда, но план провалился — если я отпустила Честера, это ещё не значило, что Честер отпустил меня. Он меня легко удержал одной рукой, второй рукой продолжая держать телефон, который как раз показал «разряжено» и выключился. Точно как я.

«Вот теперь самое время проснуться. Нет? Ладно, подождём... Всё ещё нет?»

По всему выходило, что всё-таки нет. Я точно не спала, я творила всю эту дичь в той единственной реальности, где нельзя попробовать какую-нибудь рискованную штуку, а потом загрузиться с последнего сохранения и сделать вид, что ничего не было. Всё было. И мне теперь с этим жить.

— Маша, блин...

Я молчала и ждала, что он сейчас скажет.

«Если он спросит, что это было, я скажу „ничего“ и сбегу. Под землю.»

— Что ты творишь?

Я пожала плечами, как будто понятия не имею, что творю, это нормально, я привыкла.

— Я не вижу логики в твоём поведении, Маша.

«Я тоже. И чё?»

Я опять пожала плечами и тяжко вздохнула, он спросил, уже окончательно ничего не понимающим тоном:

— Зачем ты это сделала?

— Согласно пророчеству.

— Что?

Было наивно думать, что он мне поверит и всё поймёт, так что я решила предъявить доказательство. Достала телефон, открыла сообщение от Великой и развернула экран Честеру, крепко жмурясь и готовясь услышать всё, что он захочет сказать по этому поводу. И он сказал:

— Охренеть.

Я кивнула, полностью соглашаясь с его выводом, убрала телефон и опять крепко зажмурилась, мечтая проснуться.

Он постоял молча, осознавая и проникаясь, а потом спросил:

— Кто такой Андрюха?

Я так удивилась, что даже открыла глаза, хотя голову не подняла, было страшно. Честер снял меня со ступеньки, посадил на лавочку и взял за плечи, заставляя посмотреть на него, но я умела смотреть мимо из любого положения. Он взял меня за подбородок и поднял его, требуя уже с ноткой раздражения: